Одержимый

Хината закрыла дверь на ключ, оставив его в замке, ещё раз проверила, закрыто ли окно в комнате и лежит ли под подушкой маленький складной ножик. Девушка не знала, хватит ли ей духу использовать его, но решила оставить на самый экстренный случай. Хьюго исполнилось восемнадцать. Она больше не могла прятаться от своей проблемы по частным женским школам. И разговор с родителями не принес нужных результатов. Поэтому нужно было терпеть. Всего-то три месяца, а затем прекрасный университет с прекрасным растоянием от Саске. Младший Учиха пугал её, собственно как и весь его клан. Именно клан, назвать это сборище психов и маньяков семьей язык не поворачивается. Девушка укрылась, взяв с собой в кровать наушники. Если Саске будет звать её, то на этот раз у нее есть оправдание. Девушка провела кончиками пальцев по запястью, следы давно прошли, но она ещё помнила, как тогда было больно. Она включила тихую песню и, закрыв глаза, старалась себя успокоить. В последние пару дней Саске зачастил с вечерними визитами, что очень беспокоило Хинату. Раньше Учиха не был так напорист. Что-то изменилось? Кроме её совершеннолетия? Он же не думает сделать с ней ничего плохого? И почему родители так уверенно игнорируют проблему? Девушка долго не могла заснуть, беспокоясь из-за Саске, но через пару часов усталость взяла свое. Тем временем Саске со смешанными чувствами смотрел на экран компьютера. То, что Хината спрятала под кроватью нож, было малоприятно. Она считает, что он настолько опасен? Он скучал по временам, когда Хината слушала каждое его слово, но чем больше она уезжала, тем больше отдалялась от него. Это раздражало. Младший Учиха действительно пытался заменить её, но прикасаться к другим было невыносимо, в то время как Хината вполне могла влюбиться в другого. Разве это справедливо быть настолько зависимым от человека, которому ты безразличен? Он с досадой отвернулся от экрана. Ему не хотелось делать ей больно, вызывать на ее лице страх и беспокойство но… Сейчас Учиха готов пойти на любые меры, лишь бы не отдать её никому другому. По комнате раздался стук, отвлекая юного наследника от своих мыслей. — Сынок, нам нужно поговорить, — обеспокоено оповестила мать, — Итачи хочет сказать нам что-то важное. Ещё одна плохая новость. Саске надеялся, что ошибается. Он закрыл ноутбук и спустился в малый зал. Итачи выглядил так, словно собирался сбросить на семью атомную бомбу, не меньше. Учиха Итачи был его старшим братом, следовательно старшим наследником, в свои тридцать он добился не только открытия их филиала в Париже, но и заимел собственный бизнес, связаный с гостиницами и элитными клубами. То есть если отец очень плохо сейчас отреагирует, то в принципе Итачи сможет прожить беззаботную жизнь и без наследия отца. Саске сел подальше от возможной точки начала военных действий, так сказать. Итачи был холоден, как впрочем и всегда, но атмосфера в комнате говорила сама за себя. — Что такого важного ты хотел нам сказать, сын? После этой фразы отца Саске отвел взгляд в сторону. Надо же как парой слов можно начать скандал. Всего лишь нужно сказать отцу-гомофобу «Я гей». Мать плачет, отец кричит, и через несколько минут люди, которые растили тебя всю жизнь, выгоняют вон. По мнению Саске, это слишком драматично, особенно для их возраста. Поэтому не желая слушать оскорбления в адрес своего старшего брата, Саске уходит, не жалая тратить на это ещё больше своего времени. Итачи же в свою очередь не чувствует ничего, кроме легкой досады. Он садится за руль, окидывая дом безразличным взглядом, и уезжает в свою квартиру. По его телу в предвкушении пробежали мурашки. Итачи был достаточно взрослым, чтобы понимать, чего хочет, и в данном случае это один светловолосый мужчина, надежно спрятаный в его квартире.