Бомж

Утром он решил, что ему вообще всё приснилось, потому что Илья поднял Кирилла ни свет ни заря, отвратительно свежий, будто и не пил вчера, и велел отправляться к гаражу. Ни во взгляде, ни в голосе его не было тех самых особых мелочей, по которым становится ясно, что человек врёт. Не понимая, что происходит, Кирилл с гудящей головой поплелся на стройку. Сегодня они завершали строительство — осталось только положить крышу и застелить ее рубероидом. У забора уже пыхтел кран под управлением Славика. — Вира по малу! — Илья стоял рядом и командовал водружением металлического каркаса на стены. — Кира, лезь наверх, принимай. И Кирилл молча полез, в тайне надеясь навернуться с высоты, сломать себе шею и больше не мучиться вопросом «было или нет?!» Илья взобрался на стену с другого угла и вместе они установили каркас под крышу. Потом приехал какой-то знакомый Ильи, которого Кирилл никогда не видел, и привёз ему несколько кубометров досок. Пообещав ему, что они сочтутся позже, Илья с Кириллом принялись за дело. Слава поднимал к ним доски, они крепили их на крышу, и дело шло так ладно, что уже через пару часов они закончили. — Фух, — Кирилл утер пот со лба и не без труда потянулся. Он вчера заснул в такой неудобной позе, что теперь спину ломило будто после сильного удара. — Из меня через пот только что вышел весь вчерашний коньяк. Он принюхался к своим подмышкам. — Я даже пахну, как коньяк. Рядом со мной можно смело закусывать… Бля, и башка раскалывается. Кирилл бросил на Илью внимательный взгляд, но снова ничего не увидел. — Сгоняй за пивом, я пока рубероид притащу. — Да ты ж надорвешься. — Ну, вон Славик, он поможет, — Илья дёрнул плечом, будто скидывая с себя излишнюю заботу. — Ну, ладно. Пойду за пивом. Кириллу вдруг стало обидно, что поцелуй — был он или нет, — навсегда останется запретной темой для разговоров. Если он был, то Илья совершенно точно не желал давать ему право на существование. Он явно считал случившееся страшной ошибкой, которую можно удалить из реальности только сделав вид, что ничего не было. А если поцелуй — всего лишь плод его пьяной фантазии, то Кирилл будет выглядеть последним идиотом, если попробует заговорить об этом с Ильей. Тот, конечно, обсмеет его и, возможно, выставит вон. Кирилл отлично усвоил, что от этого человека зависит его будущее, и если он сейчас облажается, будущее станет весьма сомнительным и ненадежным. Похоже, что ему ничего не оставалось, кроме как принять правила игры: я никогда не… целовался с Ильей. Через пару дней вернулась Наташа. Стройка была завершена, гараж принял в свои недра камаз, и Кирилл стал задумываться, как скоро Илья попросит его освободить занимаемую веранду. Уговор был помогать со строительством, именно для этого его и нанимали… К тому же, наверное, Илье тяжело было каждый день видеть его рожу, как напоминание о собственном грехопадении. В общем, если бы у Кирилла были чемоданы, он бы уже на них сидел. Однако чем дольше он ждал жеста в сторону ворот, тем очевиднее становился тот факт, что выгонять его не собираются. Как-то пару недель спустя он помогал Наташе на кухне, надо было почистить картошку, пока она рядом кормила свекровь. Кирилл заприметил рядом на столе длиннющий список покупок. — Это к днюхе Ильи? — догадался он, оборачиваясь к Наташе. Та кивнула, сосредоточенно отправляя в рот тети Эли очередную ложку. — А, подскажи, что ему подарить? — У него и так всё есть, не парься. — С цветочками не придешь, как к тебе, — рассудил вслух Кирилл, отправляя картошку в мойку. — Но и с пустыми руками не хочется… А народу много будет? — У него спроси, — пожала плечами Наташа. — Может толпу своих немытых байкеров позвать, а может в одиночестве напиться. — Ну, а судя по списку покупок? — А это еще ничего не значит. Я в прошлом году как на Малаеву свадьбу наготовила, а гостей он звать не стал. Моё дело маленькое — сделать по-мужниному. Он, знаешь ли, из тех людей, с кем проще соглашаться, чем спорить. — Да, это я заметил… Картошку резать? — Каждую пополам и воды вон в ту кастрюлю набери. Пюре сделаем. Кирилл кивнул и погрузился в свои мысли. Итак, что подарить человеку, у которого и так вроде бы всё есть? Особенно с учетом отсутствия личных денег?.. Ну, разве что себя с бантиком на причинном месте… Так ведь не возьмет. Упрямый, глупый осел! Как можно жить так, скрываясь даже от самого себя? С другой стороны, есть ли у Ильи выбор? Пожалуй, обзаведясь семьей, поздно менять ориентацию — это уже будет свинством по отношению к жене и дочери. О чем, спрашивается, он думал, когда женился?.. Вот бы подарить ему возможность выбора… Чтобы всё стало чуточку проще. Вечером он по старой привычке развел костер и сел на любимое бревно. Илья, однако, не составил ему компанию. Это только лишний раз доказало, что поцелуй Кириллу не приснился. И, значит, теперь между ними уже не будет той теплой дружбы по-секрету, уютных разговоров ни о чём у огня… всё разом сдулось, испортилось. Кирилл просидел больше часа в молчании, подкидывая веточки в огонь, потом уныние забороло его, он затушил костер и отправился спать, смутно ощущая головную боль. К середине ночи боль превратилась в температуру и скребущихся в носоглотке кошек. С трудом передвигаясь из-за пульсирующих висков он дополз до кухни: там точно где-то была ацетилсалициловая кислота. Удивительно, но помимо аспирина там же нашёлся и Илья. Он сидел в темноте с сигаретой за столом и задумчиво стряхивал пепел в одну из тех стопок, из которых они на днях пили. На его вопросительный взгляд Кирилл только прохрипел: — Заболел, — и полез в шкафчик за таблетками. Прошла минута или две, пока Кирилл копошился в темноте с лекарством и водой, а потом услышал: — Чая тебе сделать? Соблазн ответить «ничего мне от тебя не надо» был велик, но Кирилл смолчал. В основном из-за боли в горле, но еще и потому, что все еще на что-то надеялся. Он ограничился четким кивком головы, и тоже присел за стол. Только тут он заметил, что одна кружка чая на столе уже стоит. — А ты чего не спишь? — сипло прошептал Кирилл, незаметно коснувшись его кружки — она была чуть теплая, значит, давно уже сидит. — Бессонница, — сухо бросил Илья и поставил перед ним чай. — Не горячий, пей. Кирилл не стал тратить голос на благодарности, а просто выпил залпом половину и блаженно вздохнул. Вроде и дышать сразу легче стало. — Курить будешь? — последовал вопрос. Кирилл мотнул головой. — Ладно тогда, — Илья явно собирался свалить, и Кирилл уже был готов позволить ему это сделать, но какая-то его часть была категорически против сложившейся ситуации. Нельзя было и дальше оставаться чужими, ведь совсем недавно они умудрились стать друзьями… — Слушай, ты меня прости, если я вдруг накосячил, — вздохнул Кирилл, заводя ложь во спасение. — Я что-то так напился тогда, даже не помню ничего толком… Скажи, я же не сделал ничего страшного? А то ты со мной только по работе говоришь, я уже в догадках теряюсь… И он посмотрел на него своим самым честным взглядом. А Илья будто только этого и ждал. Морщина, до этого делившая его лоб на две половины, исчезла, и весь он как-то повеселел, приосанился. — Да ты чё, не говори ерунды, — Илья присел обратно, повертел в руках пачку сигарет. — Да я чего-то из-за днюхи загрузился. Неохота никого звать, понимаешь? А если не позвать, обидятся. Вот и думаю, как быть? Кирилл криво улыбнулся. Да, лапшу на уши вешать они оба умеют. — Ну, позови своих Саню, Мишу, Славу, остальные обойдутся. Дата же не круглая? — Двадцать семь. — Ну. Так и скажи, дата обычная, чего шалман собирать… А уж на тридцатник-то зажжём, не сомневайтесь… Да, и жене скажи, чтобы половину своего списка вычеркнула, нечего ей у плиты целый день торчать. Можно просто шашлыков замутить как обычно и ладно. — Тоже верно, — Илья так открыто улыбался ему, что Кириллу стало совсем грустно. «Он боялся, что я помню» Эта мысль мгновенно выгрызла себе у него в мозгу удобное местечко, свернулась там калачиком и, сука, осталась жить. Кирилл поежился. Его начало знобить. — Чё, совсем херово? — тут же спросил Илья. — Ничего, оклемаюсь, — пробормотал Кирилл. — Спасибо за чай. Я пойду, пожалуй… — Ты давай это, завтра лежи. И чтоб через два дня был как огурчик, днюха же! — Ага, с наступающим, — ни к селу ни к городу брякнул Кирилл, отползая на веранду. Он готов был спорить с кем угодно на деньги, что не заснет. Что будет ворочаться, мучаясь от боли душевной и физической… но проспал без задних ног до глубокого дня. Его совесть как будто бы утешилась идеей о возобновлении дружеских отношений и теперь дрыхла как убитая. К сожалению, вместе с совестью не ушла баиньки простуда. Она, казалось, лишь наращивает обороты, как дерево — годичные кольца, становясь всё толще и матёрей. На фоне болезни Кириллу снились особенно идиотские сны, и каждый новый был всё бредовее и бредовее прежнего… Он проснулся среди ночи, обливаясь потом и с болью в горле. Перевернулся на живот, пытаясь кашлять в подушку, чтобы не разбудить весь дом. С пола на него таращилась неестественно большими глазами позабытая хозяйкой вульгарная кукла. Кирилл вдруг понял, почему она вызывала у него такое отвращение — своим сизым цветом она походила на утопленницу. Картинка перед глазами знакомо поплыла, погружаясь во тьму. Маленькая девочка утонула в озере и ее не смогли быстро достать. Спустя неделю, уже в наручниках, Кирилл стоял в морге у ее сизого тельца и, глотая слезы, шептал: «прости, прости, прости», как будто это могло хоть что-то изменить. За спиной у него стоял отчим, в красках рассказывая ему о будущей тюремной жизни, а в стороне мать. Она не защищала его — никогда не защищала, — будто бы он не был тоже её ребёнком, как будто то, что он давно вырос, избавляло её от необходимости заступиться, помочь. Она смирилась, сдалась, отдала своего первенца на растерзание новому мужу… На лице ее красовался свежий синяк. Когда мать впервые получила по лицу от отчима, она отмахнулась, мол, не случилось ничего страшного, и вообще, я сама виновата. Потом она стала виновата регулярно, раз в неделю, а иногда и чаще. Отчим часто приходил злой с работы, вымещал всё на матери, а потом, удовлетворенный расправой, сосал пиво перед телеком. Превращать побои в обоюдную привычку — что могло быть хуже? Кирилл иногда слышал, как дерутся Илья с Наташей, они оба были горячими и на руку и на язык. Порой доходило до того, что приходилось их разнимать. В последний раз Илья съездил ей кулаком по скуле, и оставил приличную ссадину от одного из своих выпендрежных колец. Когда Кирилл влез с обвинениями, оба велели ему идти к черту. Тогда он понял, что некоторых женщин устраивает такая жизнь. Интересно, где сейчас его мать? Все ещё живёт со своим мудаком, или смерть ребёнка поставила точку в их отношениях? Кирилл отвернулся от куклы-утопленницы, на которую как заколдованный смотрел до сих пор, и подумал об Илье. Хотел бы он знать, какой знак препинания следует ставить в _их_ отношениях…. Пока напрашивались многоточия и вопросы. Ильи не было дома до позднего вечера: наверное, у Ирины Борисовны расширился список должников. Кирилл спал, когда дверь в его закуток с грохотом отворилась и рядом запахло алкоголем и сигаретами. Ужасно пьяный парень грохнулся у его ложа на колени. — Кира, Кира, — Илья сгрёб его в объятия, уткнулся носом в шею. — Какой ты молодец, Кирюха… — Эй, — сипло отозвался Кирилл, спросонья не понимая, что происходит. — Ты чего? — Цапов тебе паспорт сделал, — Илья бормотал это ему на ухо, рокоча как трактор, и запуская волну мурашек по всему телу. — Значит, скоро ты уедешь и поминай, как звали… А ты такой молодчинка, ты мне так помог, как мне заставить тебя остаться? Кирилл хотел ответить, но сильно закашлялся. Илья куда-то метнулся, а назад пришел с кружкой чая с лимоном и таблетками: — Кир, пей давай, — он засуетился. — Ты как, вообще? Нужно что-нибудь? Ты скажи, я для тебя что угодно сделаю… Кирилл свесил ноги с кровати, отхлебнул чаю, закинулся аспирином. Забавно было смотреть на сидящего у его ног Илью, который готов был исполнять его желания… — Ерунды не говори. «Что угодно…» Ты чего напился так? Илья пожал плечами так сильно, что чуть не завалился на пол. — С женой посрался. Она говорит, что у меня стоит плохо, что я её не… у-до-влет-во-ря-ю, вот. Он выдал это по слогам, очень стараясь и помогая себе взмахами указательного пальца, как дирижёр оркестру. — И давно? — не сдержал любопытства Кирилл. — Чё, посрались? Да вот только что… — Не стоит давно? — А… — Илья махнул лапой, считая, что это сойдёт за ответ. — Она, между прочим, тоже не фотомодель! — Ясно. Слушай, я оклемаюсь и наверно к матери поеду, — добавил Кирилл, подумав. — Она ж небось и не знает обо мне ничего… Денег на дорогу если подкинешь, буду благодарен. Илья скис. — Вот так, да? Даже не сделаешь вид, что хочешь остаться? Кирилл внимательно посмотрел на него. Сделал скидку на опьянение — в разжиженном состоянии мозг, конечно, функционировал с трудом, — вздохнул и уточнил: — Ты это серьезно, про «что угодно сделаю»? — он криво усмехнулся. Илья, не почуяв подвоха, кивнул. — Ну, раздевайся тогда! Тут до Ильи дошло. Он нахмурился, скрестил на груди руки и обиженно заявил: — На это я пойтить не могу. — Я так и думал. Кирилл прошел мимо него в сторону двери, собираясь сходить в туалет, но Илья неожиданно быстро вскочил на ноги и перегородил ему путь, заняв собой весь дверной проём. — Стой. — Ну, что еще? — закатил глаза Кирилл. — Ты из-за меня уезжаешь? — Из-за себя, — Кирилл уперся руками в дверной косяк, почти касаясь пальцами Ильи и подался вперед. Их лица оказались преступно близко. — Я не нахожу в себе сил и дальше прикидываться твоим другом. — О чём это ты? — нахмурился Илья. Кирилл прикрыл глаза и вздохнул. Илья стоял перед ним в расстегнутой рубахе, бессовестно пьяный и желанный, давил на психику своей брутальной мужественностью и наивностью, а ему только руку надо было протянуть, чтобы… Он коснулся пальцами его обнаженной груди и посмотрел в глаза. Илья замер. Он уставился на Кирилла и не шевелился, будто размышляя, позволить ему творить бесчинство или отпихнуть и сбежать. Ну, а пока он «висел», как заглючивший компьютер, Кирилл двинул руку сначала вверх, к его щеке, чтобы снова почувствовать покалывание пальцев о незаметную щетину, а после вниз, через грудь и живот к пряжке ремня. — Кира, — просипел Илья, качнувшись вперед. Он поплыл, щеки порозовели, в глазах появился туман. Кирилл схватился за конец его ремня, вытаскивая из петель на джинсах, и потянул на себя. Так они оказались почти нос к носу, их дыхание перемешалось. — Я не могу больше быть твоим другом, — сказал Кирилл, разглядывая его губы. — Но поскольку ты строишь из себя типа натурала, ничего другого я тебе предложить не могу. Он перевел взгляд на его глаза и обнаружил, что Илья тоже пялится на его рот. Кирилл хотел бы продолжить эти увлекательные гляделки, которые в любую секунду могли перерасти в физический контакт, но очень хорошо знал, что ничего путного из этого не выйдет. — Я здесь чужой, — Кирилл заставил себя отступить. — И пока я не начал рушить твою жизнь, мне следует убраться куда подальше. Илья стоял перед ним с темными глазами, с ремнем, вытянутым из штанов, и тяжело дышал. — Ну и отлично. Вали давай. — Он утер губы, будто от одной мысли о поцелуе они стали неприлично грязными. — Деньги завтра у Наташи заберешь. Кирилл посмотрел ему вслед и удовлетворенно кивнул. Он знал, что больше его не увидит.