It's not easy, love

      ноябрь 1991       Брайану снилось что-то хорошее. Он проснулся с улыбкой на лице. Во сне не было образов, просто Брайан знал, что Фредди позвал его на ужин, и они увидятся, и все будет хорошо. Прошло несколько минут в счастливом полусне, прежде чем Брайан осознал, что его друга больше нет на этом свете. Он закрыл глаза, спрашивая кого-то, почему ему нельзя было умереть сегодня ночью. Он был бы так счастлив.       Роджер, должно быть, уже выкинул все телевизоры в доме; Брайан был в шаге от этого решения. В голове Брайана эхом отдавались неживые голоса телеведущих: «Ведущий певец», «Богемная рапсодия», «СПИД», «бронхиальная пневмония», «45», «промискуитет», «дикие вечеринки», «женщины, мужчины», «отношения не были продолжительными», «кремация»…       Они встретились с Роджером у телестудии.       — У тебя глаза припухли и красные, — обрадовал друга Брайан.       — А у тебя губы трясутся. Ты бы хоть выпил, что ли, от нервов, — и он протянул початую бутылку, — Анестезия от жизни. Рекомендую, — Брайан не стал уточнять про вождение в нетрезвом виде.       Пока накладывали грим, обсудили с ведущими главные темы разговора. Брайан так и не понял, зачем после перерыва на новости в студии появится еще какой-то комик, зато успел шепнуть ассистентке, чтобы в этом перерыве ему сделали кофе. «С коньяком» — тихо добавил Роджер. Брайан может сторониться алкоголя, сколько ему угодно, но сегодня случай явно не подходящий.       — Мы пришли защитить его, потому что сам себя он защитить уже не может, — Роджер избегал смотреть на ведущих и на Брайана, он цеплялся взглядом за свои трясущиеся руки и молился о том, чтобы справиться. Всего 20 очень важных минут.       — Стоит кого-то похоронить, как на него открывают охоту, — поддакнул ведущий.       Это было больно, очень больно, но еще ничего — до перерыва, когда Роджер понял, что Брайан на грани нервного срыва и едва осознает происходящее, — и до этого вопроса:       — Но ведь самое печальное, что у него не было человека, который сделал бы его счастливым.       «Блядь, — подумал Роджер, — Не было, может, потому, что три идиота носились со своим эго, как с писаной торбой. Возможно, что стоило кому-то из нас любить его чуточку терпеливее или сильнее, ничего бы и не было. Может, именно это было нужно…» Какая глупость — Роджер за последнюю неделю перебрал сотню вариантов, где из-за какой-нибудь маленькой детали все складывалось иначе, и Фредди оставался жив. Но… это же был Фредди: любовь не спасла бы его. Слишком много любви однажды убьет тебя (1) — Брайан и Фредди понимали это. Роджер — с трудом.       Вина на мгновение нахлынула удушьем, он снова сглотнул ком в горле, а Брайан уже делал прозрачные намеки на Джима Хаттона. И так намекал, и эдак, раза четыре подряд.       «Брай, что ты, мать твою, творишь? Ты сейчас сказал всему миру, что у Фредди были крепкие, полные любви отношения с мужчиной в последние годы? Блядство, гребаное блядство. Брай, это же телевидение!» — думал Роджер, безуспешно пытаясь перебить друга после каждого предложения.       — Но это личное, мы не имеем права говорить больше, — спохватился наконец Брайан.       — Да, — поддержал Роджер. Вид у Брайана был настолько убитый и виноватый, что досада и злость мгновенно испарялись.       — Мы также считаем, что безответственно со стороны некоторых газет назвать СПИД «модной болезнью». Она не модная, а ужасная, — круто сменил тему Роджер. Сегодня важно говорить об этом, тем более, что если его заставят еще вспоминать что-то личное о Фредди, он сорвется гораздо более некрасиво, чем бедняга Брайан.       — Я могу немного поговорить о СПИДе? — неуверенно попросил Мэй.       «Конечно, Брай, скажи этим мудозвонам, что мы сидим на пороховой бочке, и сегодня умирают «педики», а завтра — дети этих ханжей». Господи блядский боже, это самый хреновый день в жизни Роджера Тейлора — день, когда не успев ни вдохнуть, ни выдохнуть от горя, он вляпался в эту вонючую грязь, которая тянет к его Фредди свои щупальца и миазмы.       Выйдя из телестудии, Роджер немедленно закурил. Ему было погано и холодно до дрожи. Он сделал несколько глубоких затяжек, небрежно швырнул сигарету в куст, притянул Брайана за лацкан пальто и уткнулся ему в плечо, позволяя слезам наконец пролиться. Очки больно врезались в переносицу. Так они стояли одни посреди какого-то дурацкого голого сквера, продуваемого всеми ветрами. Комета по имени Фредди Меркьюри сгорела и исчезла навсегда, оставив горстку звёздной пыли и яркий след, похожий на блестящее конфетти в шампанском.Вселенная без него оказалась пустой и пошлой, серой, как это здание телестудии времен Макмиллана, и ужасно холодной. И было нестерпимо одиноко даже рядом со своим лучшим другом. Брайан Мэй не верил в загробную жизнь, но верил, что после смерти все снова распадается на древние атомы, образовавшиеся в ходе Большого Взрыва, когда Вселенная была ещё молода. Может быть, эти атомы не распылятся хаотично в бесконечном пространстве, а следуя какому-нибудь ещё не открытому закону, рано или поздно соберутся опять, те же самые, вновь складываясь, как стекляшки в калейдоскопе, в душу Фредди.       Анита только шепнула: «Позвони мне» — исчезая сразу, как они с Роджером появились на пороге. Они пили столько, сколько влезало, плача, матерясь и снова плача, переходя на вой, отбивая ладони и кулаки о разные поверхности от бессильной ярости. Звуки доносились, как сквозь вату. Вся действительность подернулась дымкой и стремилась уплыть куда-то вниз и влево, разгоняясь все быстрее и быстрее. Брайан был ей за это очень благодарен.       Шторы были опущены, телефон выдернут из розетки. Прошло ли два или три дня? Могут ли двое немолодых мужчин, которые дружат больше двадцати лет, запереться в одном доме, спасаясь от горя и одиночества, — и не быть осуждаемы за это? «Конечно, дорогуша, — ответил бы ему Фредди, — Ведь никто не знает, что вы такие же старые педики, как и я.» Брайан с нарастающим ужасом смотрел в зеркало, понимая, что, глядя себе прямо в глаза, полные пьяных слез, говорит со своим мертвым другом.       Он так и не избавится от этой привычки, но со временем постоянное незримое присутствие Фредди в его жизни станет даже приятным. Фредди всегда будет частью их жизни.       Брайан налил в стакан воды из крана и отогнал от себя черную дыру с названием «Чувство Вины», пообещав ей, что вернется, когда убедится, что выжил и может снова дышать. А сейчас надо найти для них с Роджером аспирин. И еще немного поспать. И Роджер — хоть и немного располнел и состриг девчачьи локоны — пусть обнимет его, как тогда, в самом начале.       — Брай, — шепчет Роджер куда-то ему в затылок, — Брай, ты все-таки изобрел машину времени? У тебя шампунь пахнет так же.       — Я тоже тебя люблю, Лиз, — отвечает Брайан, — Больше всех на свете. Роджер тихо смеется и фыркает в плечо. И они снова засыпают дурным похмельным сном. Примечание: (1) «Too Much Love Will Kill You» — песня, написанная Брайаном Мэем. Входила в альбомы «Back to the Light» и «Made in Heaven».