Волчий бег

= V =

Хьюстон, Богезе Тамарская марка Федеративное Содружество 23 октября 3056 года       Севший утром в порту «Хильдисвини» привёз на Боргезе не только пополнение рядов кирасиров, но и новую технику для планетарной милиции – дюжину лёгких танков «скорпион». При боевой массе 25 тонн, эти гусеничные машины несли автопушку «делеон 5» среднего калибра в башне да курсовой пулемёт; защищали их всего четыре тонны брони. Скорость в пределах 65 км/ч по грунту тоже не давала особых поводов для оптимизма, да и недавний опыт их применения у боргезианских ополченцев был печальный. Взвод таких же лёгких танков нефритовые соколы истребили в первом же бою. А теперь их подкинули целую роту. Единственными достоинствами «скорпионов» были их дешевизна – всего триста двадцать семь тысяч кронеров за штуку по нынешним ценам – и простота, а значит, и быстрота производства. Военный завод «Квикселл Компани» на Пандоре клепал их по полторы-две сотни в месяц и поставлял, в основном, ополчениям таких вот нищих и слаборазвитых миров, как Боргезе, отчаянно пытавшихся укрепить свою оборону. Но и в боях с мало-мальски серьёзным противником гибли эти маленькие и слабые машинки едва ли не быстрее, чем «Квикселл» успевала их выпускать. И «скорпионы», и их экипажи – обычно из неопытных, наспех обученных солдат – были пушечным мясом современной войны.       Впрочем, подумал Яньчжэнь Уборевич, лучше идти в бой на этом маленьком гусеничном дерьмеце, чем на своих двоих. Или каком-нибудь сраном гантраке, который вспыхнет, как спичка, от первого же попадания вражеского снаряда. Ладно, его дело сегодня иное: принять новый лёгкий мех для нового бойца своего лэнса.       -- Ну что, Поркинс – не терпится тебе запрыгнуть в кабину?       Вообще, бывшего техника звали Дэвид Перкинс, но погоняло к нему прилипло мгновенно. «Pork» – значит свинина, самое то для толстяка весом за сотню килограмм. Хотя ни водить индастриалмехи, ни чинить сначала их, а потом и боевые, лишний вес ему не мешал.       -- Так точно, командир, – Перкинс утёр носовым платком пот с лица.       По терранскому календарю был конец октября, но по местному – разгар лета, да и Хьюстон располагался на субтропической широте, где настоящей зимы не случалось. В грузовом отсеке дропшипа, куда оба только что поднялись, было так же жарко, как и на улице. Что и немудрено, ведь обе аппарели были откинуты, оба огромных люка – распахнуты, и через них в полутёмное нутро корабля втекал горячий воздух полуденного Хьюстона.       -- Не ждал, что нам удастся его отхватить! – с нотками восхищения в голосе вымолвил Перкинс, глядя на невысокую, по меркам шагающих боевых машин, фигуру меха, зафиксированную на транспортной стойке.       Пропорциональные ноги, под бронёй которых укрыты толстые тросы миомерной мускулатуры. Сходящиеся клином к узкой килевидной груди торсовые бронеплиты. Правая рука длиннее левой из-за продолжающего её двухтонного боевого топора. Предплечье же левой представляло собой прямоугольный оружейный блок с двумя малыми и двумя средними лазерами. На лбу маленькой головёнки поблёскивает объектив прибора целеуказания.       -- «Скарабус», – негромко проговорил Дэйв Перкинс.       -- Скобарик, – хмыкнул Уборевич.       Скобарями называли жителей Пскова – юго-западного материка Тихонова, людей недалёких, но хватких и прижимистых, по общему мнению жителей трёх других материков. Яньчжэнь Уборевич вырос в Караганде, городе на перешейке, соединяющем Псков с северо-западным материком – Казанью, и весь этот пласт тихоновского фольклора знал назубок. Но при всём своём скепсисе относительно новинок лиранского военпрома, всколыхнувшемся, когда Батя сменял у лиранцев раздолбанный «центурион» на новый «бушвокер», он признавал, что в этот раз у тех получился отличный лёгкий мех.       Сверхлёгкая версия двигателя «влар 300», на которую приходилась почти треть веса меха, разгоняла его до ста шестидесяти километров в час – достаточно, чтобы посостязаться в скорости и с клановскими лёгкими машинами, включая знаменитый «дэшер». Который мог обогнать «скарабуса» только на миомерном акселераторе – но тот штука специфическая, годится лишь для спринтерских рывков, а не долгих забегов. Топор на лёгком мехе казался Уборевичу сомнительной идеей, ну да не будем крохоборами. Двух пар лазеров нормальному лайту – лёгкому бэттлмеху – уже хватает за глаза и уши. А тут ещё прибор целеуказания. Очень пригодится в будущем рейде, где их будут поддерживать самоходные артустановки лиранцев.       При этом, Хильда Стёйвесант умудрилась купить эту машину всего за 3,8 миллионов кронеров, против заводской даже цены в пять с полтиною миллионов. Не говоря уж о рыночных накрутках, увеличивающих её на четверть, минимум, до 6,8 – 7 миллионов всё тех же кронеров. Или си-биллов – валюты Ком-Стара – что было по нынешним временам однохренственно, при курсе один к одному. Уборевич, отец которого был на Тихонове преуспевающим коммерсантом, по достоинству оценил достижения Хильды, немедленно отдарившись марочным коньяком. Может, и не терранским, но в Магистрате Канопуса тоже знали в них толк. Расставаться с давно припасённой бутылочкой было не жаль: сам Яньчжэнь, подобно своему командиру, коньяки не любил, видя в них только жидкую валюту, полезную в разных делах. От деловых переговоров и торговых сделок до выражения своей признательности.       Кабина тридцатитонного меха была тесновата для двух человек. В ней и один толстый Поркинс умещался с трудом, чем его не замедлил подколоть лейтенант. Поэтому Уборевич остался снаружи. Сел, скрестив ноги, прямо на металлический пол грузового отсека, спиной прислонился к ближайшей стене. Вставил в ухо наушник микрокоммуникатора и лениво слушал восторги Дэйва по поводу нового бэттлмеха.       -- У него даже комплекс радиоэлектронной борьбы есть!       -- Тоже хорошо, – прокомментировал Уборевич.       Чем ближе подходил срок завершения этого и начала следующего контракта – на рейд в оккупационную зону волков – тем меньше ему этого хотелось. Умом лейтенант понимал, что выбор у командира был невелик: за остававшийся неполный месяц сиденья в гарнизоне Боргезе обманутый в своих ожиданиях Дуглас попортил бы им немало кровушки. Проще было согласиться, тем более, что и права на трофеи капитан выторговал более чем щедрые. Правда, трофеи надо ещё взять. А потом увезти.       Хренов лиранец рвётся в бой – без дураков, гоняет своих ребят по полигону, и сам старается, как умеет. Не так уж и хреново умеет, если на то пошло: видал Уборевич командиров и похуже. Он десять лет отслужил в войсках Федеративного Содружества и ещё столько же – в наёмниках, под началом капитана Кирсанова. В этом году ему стукнуло тридцать девять – пора уже остепениться, вот, и Йеванде снова ждёт малыша. На сей раз мальчишку: писюн на УЗИ виден ясно; а дочкам-погодкам, меж тем, стукнуло одной три, а второй два годика, что тоже хорошо. Клановец бы на этой мысли и успокоился: гены новому поколению он передал, всё! можно спокойно класть голову на поле брани. А ему, наёмнику из Внутренней Сферы, напротив, больше хотелось жить. Взять на руки сына, смотреть, как растут он и девчонки, научить их всех водить фамильный бэттлмех... обнять жену.       Захотелось курить, хотя сколько лет уж, как бросил. Йеванде заставила, вот ведь прикол. В бой рвётся молодёжь – это вообще свойственно молодёжи, сам таким был. Отец Уборевича был купец первой гильдии, а вот матушка – наёмницей-мехвоином, захомутавшей его в один прекрасный день. Нормальная история, если подумать. Яньчжэнь хоть и был старшим из их детей, к семейному бизнесу интереса не проявил – в отличие от семейного бэттлмеха; поэтому и отправился учиться в Тихоновскую школу военных дисциплин – военное училище – когда ему сравнялось шестнадцать. Учился средне, за золотую медаль жопу не рвал – на хрена? Так и выпустился в тридцать шестом, попав служить в Корпус Федеративного Содружества – «лучшие солдаты и лучшие машины обеих держав», так о нём писали на пропагандистских плакатах. На деле обе армии, и Дэвионов, и Штайнеров, скидывали туда людей по принципу «на те, боже, что нам негоже»; да кто б сомневался – нормальные ребята самим нужны, зато какой хороший повод избавиться от всех трабблмэйкеров. Туда же сливалась и основная масса курсантов с Тихонова и Сарны, бывших капелланских миров, завоёванных в Четвёртой войне за Наследие.       Пятая ПБК Фед-Содра, в которую он попал, в начавшейся через три года войне с Драконьим Объединением штурмовала Холстед-Стейшен за компанию с наёмным полком Рэнди Романа из бригады «Сражающихся урукхаев», но в августе попали под сокрушительный контрудар 1-го и 7-го полков Меча света – гвардейских частей дома Курита, выпотрошивших неопытную Пятую в считанные дни. Не помогли ни хорошо укреплённые позиции, ни перевес в танковых и пехотных частях: этих самураи и вовсе порубали в капусту. К середине месяца планета снова стала драконьей, а остатки Пятой ПБК вернулись зализывать раны в Сарнскую марку. Против ожидания многих, соединение не распустили, напротив – пополнили новыми выпусками курсантов из обеих держав, готовившихся слиться воедино. Не лучших, прямо скажем, курсантов, да и задачи командование им стало нарезать соответствующие: зачистка тылов, подавление мятежей, которые разжигали по всей Сарнской марке капелланские провокаторы. Правда, как вскоре убедился Яньчжэнь, слухи об этих последних так и остались по большей части слухами; а вот кто реально старался вовсю, это хапуги-лиранцы, и всё первое десятилетие после завоевания тихой сапой подгребающие под себя новые владения Дэвионов. После того как державы Штайнеров и Дэвионов слились в единое Федеративное Содружество в сорок втором, в Сарнскую марку хлынула вторая волна. И если первую составляли, в основном, безземельные дворяне, желающие исправить этот прискорбный недостаток – прихватить себе земель с людишками, где оставшихся бесхозными после гибели прежних хозяев на войне или бегства их в Конфедерацию, а где и выжив с земли этих самых прежних хозяев – то с сорок второго к Сарне ломанулась публика ниже пошибом. Купцы и купчишки, авантюристы, мошенники и откровенные уголовники – все торопились урвать кусок сарнского пирога, пока его не доели, поделив между собой, дворяне.       Местный народ, естественно, бунтовал. Не столько за бывшего сюзерена Ляо и воссоединение с Конфедерацией – уже ровесники самого Яньчжэня, которому было одиннадцать, когда Дэвион завоевал Тихонов, старых порядков почти не помнили и привыкли к новому – сколько против пришлых чужаков, решивших отчего-то, что Сарнская марка создана для наполнения их кошельков и удовлетворения всех прочих амбиций.       После двух лет барахтания во всей этой грязи Яньчжэнь, наконец, смог перевестись домой на Тихонов. Офицерский патент он заслужил ещё в войну, за то, что принял командование остатками двух рот своего батальона после гибели старших офицеров и вывел их из-под удара 7-го Меча света. С учёбой, однако же, не заладилось поначалу: два года ему отвечали «подожди, потерпи», вот ещё разок сходишь в рейд... Но там и отец, дела которого снова пошли на лад, разобрался – кому и сколько надо дать, и похлопотал за сына. Так в сорок втором Яньчжэнь, уже третий год, как лейтенант, поступил на офицерские курсы Тихоновской школы военных дисциплин. После которых остался на планете, сначала курсовым офицером, затем, уже в чине гауптмана – капитана на старые деньги – в постоянном составе недавно сформированного академического учебного батальона, командиром второй его роты. Там снова пришлось повоевать: отражали драконский налёт на Ронель, умиротворяли разбушевавшихся кочевников на Гамале, уничтожали базы повстанцев в джунглях Бхарата. Потом была заваруха на Акамаре, где столкнулись интересы нескольких торгово-промышленных и политических воротил, на подхвате у одного из которых был Уборевич-старший. И не то чтобы, выполняя переданное через отца поручение и в меру сил решая обрисованную ему проблему, гауптман Уборевич допустил какие-то ошибки. Просто, сил ему не хватило в нужный момент. Что не было, разумеется, оправданием в глазах сильных мира сего, и на этом военная карьера Яньчжэня закончилась.       Десять лет ходить в лейтенантах кочующей по задворкам Сферы наёмной роты – тоже не бог весть, какая карьера, но пять из этих десяти лет с ним рядом была Йеванде, и это всё меняло. А вот сейчас накатила тоска... Пусть рвутся в бой молодые – хоть этот мальчишка-клановец, которого взяла в плен Ульянка... в обоих – хе-хе – смыслах... Хоть сами Ульянка с Майкой, хоть ребята из команды Дугласа; впрочем, у этих с волками свои счёты. Почти все они – тамарцы, иные сами бежали с оккупированных захватчиками миров, кто потерял на войне с кланами родителей или старших братьев. Их всех подхлёстывает ненависть, они хотят убивать волков. Не лучшая, честно говоря, мотивация, но пусть с этим разбирается Дуглас.       У Поркинса причина боевого энтузиазма иная: он столько мечтал стать мехвоином и вот, наконец, достиг заветной цели. Как бы это не сыграло с ним дурную шутку. И это уже проблема Уборевича как непосредственного его теперь начальника. Оттого и подкалывал он парня, подрезáл ему крылышки, не давая совсем оторваться от земли. Потому как слишком дорого мог обойтись такой отрыв и самому Поркинсу, и всему лэнсу. Майка Инапо от молодецкой этой горячности уже почти избавилась, хотя с переделкой её «гриффина» в 1DS по-любому снова полезет на рожон. Импульсный лазер – оружие ближнего боя, уже на трёхстах метрах он не особо-то эффективен, а четыреста с мелочью – средняя дистанция РБД и дальнобойного ПМЧ – для него и вовсе предел. Поэтому девчонка, к гадалке не ходи, снова полезет в ближний бой, и нельзя дать ей зарваться.       В ком Уборевич был уверен, так это в Махмуде. Немолодой и немногословный астроказиец – полное его имя было Али Абдур-Рахман Махмуд-Хел – служил под его началом восемь лет, и в отряд Кирсанова пришёл уже ветераном. Этот всё сделает как надо. Чужая душа, может, она и потёмки, особенно восточная душа уроженца варварского периферийного мира, пусть и довелось ему отучиться потом три года в Геройском институте Лиги Свободных Миров, но хрен бы с ней, с душою: стрелять и мех водить мужик умеет отлично, приказы выполняет чётко, так чего ж ещё от него хотеть? С душой своею пусть разбирается сам – Аллах ихний в помощь.       И жаль, что Джей-Ти Хадсон не сможет пойти в бой на сей раз. Но тут уж против природы не попрёшь. Ещё вопрос в новичке, которым, вернее, которой командир пополнит свой знамённый лэнс. Мех-то у неё неплохой – «бэттлмастер»-3S предвоенной пандорской сборки. Но вот сама... тут, впрочем, Кирсанов и без него разберётся.       Именно это капитан и делал прямо сейчас в нескольких десятках метров над ним по диагонали – в каюте на второй палубе «Хильдисвини». В тесной её кубатуре – второй класс, а первого конструкция что оригинального «Данаиса», что его милитаризованной версии «Трояна» не предусматривала – места едва хватало для койки, откидного столика и стенного шкафа; сейчас, к тому же, изрядную часть койки занимало сооружённое из одеял и подушек гнёздышко, в котором тихо посапывал спящий малыш нескольких месяцев от роду. Мама этого малыша, невысокая молодая женщина с коротко стрижеными пепельными волосами, сидела рядом, обхватив колени руками. За отсутствием другой мебели, капитан стоял, привалившись к стене напротив.       -- Скажите, милочка, вы отдаёте себе отчёт, что через две недели вам придётся идти в бой? – говорил он.       -- Я мехвоин, сэр. Меня этому учили.       -- И с боевым опытом у вас всё в порядке?       -- Да... то есть, нет, сэр, боевого опыта у меня пока нет. Но я была лучшей выпускницей своего курса и окончила училище с золотой медалью!       -- При вашей родословной это немудрено.       Женщина бросила на него быстрый рассерженный взгляд исподлобья.       -- Я не «социал-генерал», сэр!       -- Вы всего лишь дочь герцога Кукенского. Почему бы вам не вернуться домой под папино крылышко, а? Что и кому вы собираетесь доказать, уйдя со службы в наёмники? И главное – почему вы хотите сделать это за мой счёт?       -- Капитан Стёйвесант говорила, что вам нужно пополнение, и я подхожу по условиям.       -- Она ошиблась.       Разговор с Хильдой у Кирсанова состоялся несколько минут назад.        «В тебя что – вселился дух альтруизма из гиперпространства?»        «Она квалифицированный мехвоин и у неё хороший штурмовой бэттлмех. Что тебе не нравится, Паш?»        «Вот, комедию эту передо мной ломать не надо, а? Ты поняла, о чём я»        «А чем она тебе не нравится, Паш? – Хильда Стёйвесант испытующе на него посмотрела. – Возрастом? Так она твою дочь на год старше. Происхождением? Так ведь и сам ты не из крестьян, а потомственный граф. Может, ты просто не любишь лиранцев?»       Кирсанов не повёлся на этот финт.        «Её разжаловали и выперли из армии со скандалом. Для начала»        «И что с того? Это местная политика, какое она имеет отношение к нам?»        «Пока никакого. И я не хочу, чтоб имела»       -- Расскажите-ка мне, милочка, за что с вас сняли погоны, – сказал Кирсанов.       -- Вы уже прочли всё в газетах, сэр... – молодая женщина тихонько вздохнула. – И составили мнение, которое мне не изменить.       -- А вы попробуйте.       -- А если я не хочу? – не поднимая головы спросила она.       -- А это с твоей стороны естественно. Поматросил и бросил, верно? Тебя, герцогскую дочку, золотую медалистку и умницу-красавицу. Кто это был, кстати? По газетным статьям я толком не понял.       -- Рудольф Мерриэм. – Голос девушки был обманчиво ровным: всё же, она умела владеть собой. – Сын генерала Мерриэма, начальника Пандорского училища.       -- Сын генерала – вне категорий, так, кажется, у вас говорят?       Она кивнула, едва заметно. И плечи почти не дрожали.       -- Даже для тебя? – жёстко уточнил Кирсанов.       -- Мой отец не так могущественен, как вы считаете, сэр. Почему, вы думаете, меня отправили учиться на Пандору, а не в Нагельринг?       Кирсанов пожал плечами.       -- Я вообще не собирался об этом думать.       -- Вам доводилось бывать на нашей планете, сэр?       -- Один раз и ненадолго. – Предыдущим контрактом «Кирасиров Кирсанова» было полгода охранной службы у «Нашан Шиппинг», транспортного подразделения крупнейшей лиранской мегакорпорации, и на Кукенз-Плэже-Пит они в самом деле побывали однажды. Расположенный у самой границы оккупированных кланами территорий курортный мир, чьи полицейские и таможенники за умеренную плату могли в упор не видеть того, что и хотел скрыть платящий, открывал прекрасные возможности для контрабанды. – У вас там развита индустрия развлечений, прям-таки лиранский Канопус. А сейчас ещё и куча военных санаториев, обслуживающих всю фронтовую группу войск. Чего я там не заметил? Ну – помимо контрабанды, конечно, о которой ваш отец вроде как должен не знать?       -- Вы в самом деле не поняли?..       -- Милочка, кончайте играть в загадки. Ваши семейные тайны меня не волнуют ровно так же, как ваши личные проблемы.       -- У отца есть войска для обороны планеты. Содержание которых почти истощило его казну. Но ни... индустрию развлечений, как вы сказали, ни контрабанду, о которой я тоже прекрасно знаю, он не контролирует. И никогда не контролировал, после... это долгая история, сэр. И вам ведь она неинтересна?       -- Абсолютно. Хочешь сказать, у герцога не хватило бабла пристроть тебя в Нагельринг? – он криво усмехнулся. – Извини, не верю.       -- Вопрос был не в деньгах. – Помолчав немного и по-прежнему не поднимая глаз, она продолжила. – Незадолго до окончания школы я влипла в одну неприятную историю. После неё... на Таркаде меня бы достали вернее, чем на Пандоре.       -- Да у вас, милочка, просто талант влипать в истории, как я погляжу, – хмыкнул Кирсанов.       Плечи девушки задрожали. Малыш тоже заворочался в своём гнёздышке, захныкал, и она подхватила его на руки, пытаясь успокоить. Что привело к результату обратному. Плачущая женщина с вопящим младенцем на руках – зрелище малоприятное, и трогательным его назовёт, кроме поэта-романтика, своими детьми обзавестись ещё не успевшего. Кирсанов таковым не был, зато отцом и дедом – был, поэтому сел с нею рядом на койку.       -- Ну, тише, тише, – приобняв девушку за плечи, проговорил он. – Не надо плакать, не надо...       Глупейший совет всех времён и народов: никто ещё после этих слов плакать не прекращал. Скорее, наоборот. Ну, Хильда, думал капитан, ну, удружила. И ведь формально была права: квалифицированный мехвоин – диплом Пандорского училища военных наук с отличием – владелица модернизированного «бэттлмастера»; без боевого опыта, конечно, но это ведь дело наживное. И потом, отслужить два или три года в войсках она ведь успела. Что всяко лучше, чем нанимать совсем зелёного выпускника училища, у которого ещё чернила на дипломе не обсохли. Или какого-нибудь отчисленного со второго-третьего курса засранца.        «Признайся, ты просто сжалилась над этой девчонкой», говорил он Хильде четверть часа назад.        «Есть немного», не стала отпираться та.        «Ну, молодец. Поздравляю. Возьми её себе в трюмные – грузомех водить. Потому что моё бюро добрых услуг закрыто на переучёт»        «Да ладно тебе, Паш... кто из нас двоих прожжёный циник и жадный торгаш?»       Определённо, не я, думал Кирсанов сейчас. А девочка, похоже, не играет: слёзы настоящие, искренние; бывают, конечно, разного таланта и мастерства актрисы по этой части, особенно среди дворянок, но тут ща не тот случай.       -- Поэтому ты не можешь вернуться к отцу? – спросил он. – Из-за тех старых дел?       -- И тех, и этих, – ответила она, и вновь он не почувствовал фальши. – И просто... не могу.       -- Не хочешь.       -- Да... наверное, не хочу.       Резонно, подумал Кирсанов. Кто ж хочет возвращаться в отчий дом с ребёнком в подоле? Безотносительно всего прочего, но и в разжаловании с обвинениями не то в заговоре, не то в шпионаже, ничего хорошего нет. Пусть даже обвинения не подтвердились и шиты были белыми нитками. Лучшим для девушки вариантом было и впрямь оказаться подальше от родного мира. Особенно такого как Кукенз-Плэже-Пит, где охочая до сенсаций пресса немедля поднимет хай: скандал с участием дочери герцога – это вам не богемные разборки, к которым публика давно привыкла.       Успокоившийся, было, малыш заплакал с новой силой, и Кирсанов аккуратно забрал его у матери. Та не сопротивлялась. Её саму бы кто успокоил, куда тут успокаивать орущего ребёнка. Подгузник того набух до предела – пора менять; но хоть жопка чистая, и то хорошо.       -- Где у тебя подгузники? – спросил капитан.       Она показала. С переодеванием он справился быстро – ну, мастерство не пропьёшь, да и внучок практики в этом плане предоставил изрядно. Поиграл немного с ребёнком; тот на удивление быстро притих, с интересом разглядывая незнакомого седого дядю.       -- Уволили вас уже в чине сержанта?       -- Да, – кивнула она.       Глаза красные и всё ещё мокро блестящие, нос покраснел и распух. Да уж, видок у тебя... Лизель Мейерс, так, кажется?       -- А его как зовут? – спросил Кирсанов, усаживая малыша у себя на сгибе локтя.       -- Даниэль... – она чуть склонила голову набок, но спрашивать ни о чём не решилась.       -- Итак. Ты отдаёшь себе отчёт, что нам скоро в рейд? Из которого у тебя есть много шансов не вернуться?       Пауза, потом быстрый, решительный кивок.       -- И Даниэля тебе придётся на это время оставить... у нас?       -- Так вы..?       -- Я не могу присвоить тебе звание выше рядового первого класса. Это ты тоже понимаешь?       -- Да...       -- И всё равно хочешь у нас служить?       -- Да. – Ответ прозвучал решительно.       -- Двухгодичный контракт с возможностью продления в одностороннем порядке. Ремонт и боекомплект для меха, котёл, казарма и медобеспечение для тебя. Только тебя. Зарплата по новобранческой ставке, как минимум – пока не отработаешь первый боевой контракт. Это всё тоже понятно?       -- Да... так точно, сэр.       -- И ты не раздумала оставаться у нас?       -- Даже если я раздумаю, сэр... Денег на билет до Аутрича у меня всё равно нет. Да и не было. А вы единственный известный мне наёмный отряд, у которого есть вакансия.       -- Так-таки и единственный? – недоверчиво хмыкнул Кирсанов.       -- Там, куда я могла добраться – да.       -- Хорошее уточнение. – Кирсанов пересадил маленького Даниэля с правой руки на левую. – Ну, собирайся тогда, идём подписывать контракт.