= IX =
Махбе, Альшая, Сук II оккупационная зона Клана Волка 12 ноября 3056 года Основной план операции предусматривал заатмосферный сброс всех двенадцати мехов кирасиров в десантных коконах. Откалывать такой фокус со своими неопытными келенфолдцами генерал Дуглас не рискнул, да и корабль их – «Арминий», тип «Фортресс» – был хуже для этого приспособлен. Имея всего две десантные катапульты вместо восьми. «Лифлянд» же мог катапультировать два лэнса мехов разом и третий следом за ними – минуту-другую спустя. Дропшипы не тормозят аэродинамически – они гасят скорость работой маршевых двигателей и проходят атмосферу не то чтобы медленно, но десантные коконы их, всяко, опережают. Толчок. Несколько секунд свободного падения, и мир переворачивается – это включился направляющий двигатель в верхней части десантного снаряда. Вектор ускорения направлен от ног к голове, но само ускорение слабое и длится недолго. В эти минуты бэттлмехи слепы и глухи: устройств для наблюдения и связи коконы не предусматривают, а их толстая оболочка гасит любой сигнал. В сибко они отрабатывали боевой сброс вживую всего однажды, хотя на тренажёрах гоняли всех. Но, как и в тот, первый раз, Джейсона била дрожь. Он идёт в бой с врагами своего клана! Пусть даже бывшего клана... он так и не понял ещё, считает ли себя по-прежнему нефритовым соколом или уже только наёмником, на всю оставшуюся жизнь. Как, интересно, другие решают этот вопрос? Тот же Кирсанов или лейтенант Уборевич – оба ведь были воинами дома Дэвионов. В кланах всё было бы просто, но... он ведь больше не в кланах. Кокон дёрнулся, заскрежетал; перегрузка вмяла Джейсона в кресло. Вход в атмосферу был почти отвесный, и скорость гасилась быстро. Первыми шли знамённый и боевой лэнсы, следом за ними – ударный. На вспомогательный монитор по центру Джейсон вывел схему траектории сброса. До приземления ещё несколько минут. Теплозащитная оболочка, должно быть, раскалена докрасна; встречный поток сдувает верхние её слои, по горячему металлу струится пламя... плазма? Лёгкий после только что испытанных перегрузок рывок: над коконом раскрывается тормозный парашют. Ещё несколько километров замедлившегося, но всё равно – падения; когда до поверхности их остаётся четыре или пять, пиропатроны раскалывают кокон. Остатки его разлетаются в стороны, а мех продолжает падать уже сам. Теперь Джейсон может видеть машины товарищей на панорамном экране. А товарищи могут видеть его. Находит среди других угловатый силуэт «ханчбэка» Ульяны и представляет сидящую в кабине девушку. Каково было ей под перегрузкой, когда её грудь – не пушинка отнюдь... странная мысль; раньше она бы не пришла ему в голову. -- Все в порядке? – звучит голос командира в наушниках шлема. Нестройный хор утвердительных ответов, от уставного «так точно» Уборевича до ульяниного «всё о'кей», своё «афф» добавляет и Джейсон. На спинах мехов закреплены ракетные ранцы, и когда до земли остаётся уже менее километра, автоматика включает их на торможение. Это быстрее, чем применявшиеся когда-то многокупольные парашюты: последние сотни метров бэттлмехи преодолевают всего за полминуты, почти одновременно приземляясь на поросшем чахлой растительностью пустыре, который отделяет лётное поле дроп-порта от городской застройки. Лесопосадки давно распались на жиденькие рощицы в полсотни-сотню метров шириной, эрозия проела многометровые овраги. А со стороны порта – с юго-запада – уже бегут со всех ног волчьи мехи, окрашенные в стандартный хаки с чёрной окантовкой соламы.* * *
В виду противника, волки развернулись неровной цепью. По центру шёл командир – Золл Карнз на своём «райфлмэне», по левую руку – ракетчики, Линэ на «крусейдере» и Орелл на «бомбардире», по правую – Мерц на тяжёлом «блэк питоне» и Амадео на «сентинеле». Мысль о том, что его нынешний мех собран руками грязных сфероидов в какой-то дерьмовой их сфероидной дыре бесила звёздного капитана. Но старый добрый его «айс феррет», на котором прошла бóльшая часть воинской карьеры Золла, перешёл теперь к какому-то другому воину, занявшему его место в рядах 11-го боевого кластера. А командиру соламы за глаза и уши хватит сфероидного трофея. Добро хоть, оружие заменили нормальным, клановским – четырьмя дальнобойными ПМЧ «марк XVII». Тоже, если подумать, старьё – одна из первых моделей, ещё в Золотой век снятая с производства. Но наклепали их тогда преизрядно, что до сих пор склады полны. Даже с двумя дополнительными теплоотводами, подведёнными к рукам, залп хотя бы трёх этих пушек перегревал мех до ухудшения сократительной способности миомеров, пусть и незначительного. При залпе всех четырёх эта самая сократительная способность падала до нуля, сбоили системы прицеливания, и защитная автоматика угрожала отключить машину. Впрочем, на это Золлу было плевать. Никто, в конце концов, не заставлял его бить полными залпами. Да и, если на то пошло, не собирался он долго на этой машине воевать. В соламу приходят для того, чтобы умереть. Трофейный «райфлмэн» Золла сохранил родную систему «гаррет D2j», приспособленную отслеживать воздушные цели, и поэтому звёздный капитан хорошо видел, как снижаются мехи вражеского десанта. Стрелять, однако, не стал: далековато, даже с его не угасшими ещё навыками. Промахиваться не хотелось. И попадать раньше срока – тоже. Восемь мехов в первом броске, четыре во втором. Идут с двухминутным интервалом: похоже, их палубная команда не очень-то расторопна, замешкалась с перезарядкой десантных катапульт. Сфероиды, что с них взять. Нет, всё же, стрелять по ним он не станет. Пусть приземлятся, построятся в боевой порядок, как подобает. Он даже согласен притормозить, чтоб успел приземлиться второй бросок. Двенадцать против пяти. Отличный расклад для соламы. Для воинов, ищущих смерти в бою.* * *
Волки сбавили шаг, «райфлмэн» – мех командира – вырвался на полсотни метров вперёд. Вытянул руки-стволы, переводя прицел с одного меха командирского лэнса на другой. Сигнал вызова на открытом-1, одном из нешифрующихся каналов, используемых для связи с гражданскими абонентами и передачи сообщений противнику. Ультиматумов, например, или же заявления о капитуляции. -- Я, звёздный капитан Золл Карнз, пилотирую «райфлмэн» и вызываю на поединок любого, кто не боится сразиться со мной! -- Капитан Павел Кирсанов, «цербер», принимает твой вызов. На случай, если этого нового меха нет в базе данных клановца, капитан поднял правую руку «цербера», выступая вперёд. Почему бы и не уважить противника? Через полминуты лэнс Уборевича коснётся земли и встанет на левом фланге волков. Сейчас же два строя разделяет чуть менее километра; Карнз движется вперёд, его подчинённые – встали. Что это, бой чемпионов? Похоже на то. По одному поединщику с каждой стороны, их дуэль предваряет общую схватку. Уже во времена молодости Павла это считалось замшелым обычаем прошлого, и мало, кто следовал ему. Разве что самые упоротые самураи дома Курита. На мониторах справа и слева от кресла пилота «тактикон Б-2000» развернул карты с отметками своих и чужих боевых машин. Так-так. А мехи-то не одни пожаловали: дальше в зелёнке прячутся две пары танков. Тяжёлые «роммели» на ядерном ходу, не иначе – трофеи 33-й авалонской гусарской бронебригады, и что-то незнакомое, тонн на 40-50, тоже с термоядрёным движком, по предварительной оценке мощности – в районе двухсотки. В базе данных нет сведений – что это, собственная клановская разработка? Возможно: от Дугласа Кирсанов знал, что кланы, вопреки расхожему мнению, тоже используют танки. Развёртывая их парами, на манер таурианцев, только называются эти пары не манипулами, а пойнтами. Которых в звезде по штату должно быть пять. Значит ли это, что ещё три танковых пойнта сидят где-то в засаде? Или оставлены прикрывать тылы? А может быть, их просто нет в Махбе: к примеру, отправлены прочёсывать территорию в поисках Джона Зиблера с его партизанами или приданы в усиление каким-нибудь отдалённым заставам. Надо было уточнить этот вопрос у того же Зиблера... ладно. С девятисот метров Кирсанов выстрелил обеими гаусс-винтовками, обеими и попал – редкая удача! «Райфлмэн» пошатнулся от двух попаданий, но устоял на ногах, и, к удивлению капитана, дал залп в ответ. Два сгустка заряженных частиц прошли мимо, но третий ударил «цербера» в грудь. На такой дистанции он успел уже рассеяться, потеряв добрую четверть мощности, и самый факт попадания говорил о многом. Клановец владел своими ДБ ПМЧ не хуже, чем Кирсанов – гаусс-винтовками; непросто будет с ним совладать. Даже если продолжать держать дистанцию в 850-900 метров, где прицел ДБ ПМЧ уже не даёт никаких гарантий попадания, а прицел Гаусса – ещё даёт. Отображая рассчитанные повреждения вражеского меха, «тактикон» высветил ещё одну метку: аномальный тепловой выброс, признак повреждения внешнего слоя защиты реактора. Обдумывание всего этого заняло у капитана считанные секунды; за эти секунды его мех вломился в ближайшую рощицу, тогда как Золл Карнз оставался пока вне укрытия, и скорость шагов его меха упала до тридцати трёх километров в час. Ещё через десяток секунд он сократит дистанцию до менее, чем восьмисот сорока метров, но и пока этого не произошло – выпалил пушками левой руки. Безрезультатно, как впрочем, и Кирсанов со своей стороны. Ни прочие клановцы, ни кирасиры пока в бой не вступали. Пока внимание отца было сосредоточено на поединке, Фёдор перехватил управление отрядом и быстро перестраивал мехи по третьей из набросанных перед боем схем, сосредотачивая боевой лэнс против левого фланга волков – «бомбардира» и «крусейдера». Приземляющиеся уланы Уборевича наступают, «орион» и «крусейдер» с «бушвокером» на подхвате поддерживают огнём, Ульяна входит в прорыв... буде план сработает. Сто метров вперёд по зелёнке. Несколько раз налетая и ломая кривые стволы деревьев весом своей 95-тонной туши; целиться стало сложнее, и выстрелы гаусс-винтовок опять уходят в молоко. Но и клановец снова промахивается, хотя от одной из рукотворных молний его ПМЧ загораются кроны деревьев в нескольких метрах позади «цербера». Золл Карнз переходит на бег, по-прежнему не ища укрытий; Кирсанов пятится, метров на тридцать отступая в зелёнку. Лэнс Уборевича на земле, а правый фланг клановцев... -- Фёдор! Пятая схема! «Вайпер» и «сентинел» пытаются зайти наёмникам в левый фланг. Или достать его «цербер», если Золл Карнз посчитает, что поединок себя исчерпал, и пришло время сражаться всерьёз. -- Пятая-бис! – уточняет Кирсанов, опять стреляя по «райфлмэну» сквозь пламя и дым разгорающегося пожара. Один из снарядов – мимо, но второй бьёт «райфлмэн» по ноге, почти разрушая её бронезащиту. Однако, и с левой руки попадание вражеской ПМЧ сносит добрых три четверти брони. Три меха боевого лэнса – без «ханчбэка» Ульяны – смещаются, восстанавливая левый фланг кирасиров. «Остсол» Джейсона прёт наперерез продолжающим неторопливо сближаться «крусейдеру» и «бомбардиру». Этого не было в схемах, но хрен с ним: они лишь руководство к действию, оставляющее бойцам известную свободу вносить свои коррективы. -- Пилот «крусейдера»! Я, мехвоин Джейсон из «Кирасиров Кирсанова», вызываю тебя! И даже выстрелил, стервец, обоими большими лазерами, с дистанции, далеко превосходящей экстремальные для этого оружия шестьсот метров. И ведь что характерно – попал! Одним выстрелом из двух. Прочертивший воздух яркий бело-жёлтый луч лизнул правый борт «крусейдера». Царапина, конечно, пока – только царапина, но ведь лиха беда – начало. Волк тоже не остался в долгу: вскинул руки с толстыми от пусковых труб РБД-15 предплечьями и жахнул залпом с обеих. С десяток боеголовок достигло цели; согнутые в локтях и поднятые к верхней части корпуса руки «Старого Иа» приняли этот удар на себя. Пожар расползался по рощице, но для «цербера» с его двойным охлаждающим контуром никакой опасности не представлял. Охлаждение у меха Кирсанова было избыточное, даже полный залп всем оружием его бы не перегрел. Поэтому капитан даже не пользовался хладожилетом, сидел в кабине меха в обычной своей полевой форме. Он двинул «цербер» вперёд к краю рощи, выстрелил по «райфлмэну» и опять промахнулся; Золл, правда, тоже. Перекинув основную ручку управления вперёд, капитан вновь попятился в гущу ветвей и дыма. Карнз всё ещё пёр напролом, стреляя то с правой, то с левой руки. Пятясь, Кирсанов достал его одним попаданием в левый борт, остановился и плавно, на вдохе двинул круги-перекрестья прицелов по экрану, опять ловя ими силуэт бегущего «райфлмэна». Выдох – двойное нажатие гашетки. И два разогнанных магнитным полем стальных ядра на гиперзвуковой скорости влетают в правую часть этого силуэта. Одно сносит к чертям руку, дробя пушечные стволы и несущие их конструкции, второе отрывает уже повреждённую в начале дуэли ногу; крутнувшись волчком на той ноге, что уцелела, мех падает на левый бок, сминая остатки брони. Несколько искривлённых опорных балок торчат наружу, как прорвавшие кожу рёбра. Уцелевшая рука с установленными в ней стволами придавлена весом искалеченной туши меха; машина ещё работает, но уже не в состоянии ни двигаться, ни стрелять. Золл Карнз проиграл этот бой, но у Кирсанова нет времени предлагать ему сдаться. Он снова выводит «цербер» на край полыхающей рощицы, разворачивается, встречая новых врагов. Как раз вовремя: «вайпер» и «сентинел», разошедшиеся далеко в стороны, завязали бой с мехами боевого и знамённого лэнсов. Уланы Уборевича треплют «бомбардир», к которому несётся во весь опор Ульяна на своём «ханчбэке». «Сентинел» вооружён гаусс-винтовкой – интересно, Кирсанов не помнил такой модели. Клановский рефит? Но его огонь пока не очень результативен, зато птиценогий «вайпер», переходя с прыжка на бег и обратно, сближается с мехами кирасиров. Безжалостно полосует броню «бэттлмастера» огнём своих импульсных лазеров. Мейерс на грани паники, зато де Соуза панике не поддаётся: ветеран-наёмник хладнокровно всаживает выстрел за выстрелом в броню сосредоточившегося на 85-тонном штурмовике клановца. Борта меха Лизель вздуваются пламенем одновременной детонации обеих боеукладок – ракеты большой дальности в правой и малой дальности в левой секции торса. А несколькими мгновениями спустя в небо устремляется огненный столб. -- Ёбаный стакпол!! Вопреки ещё одному расхожему заблуждению, термоядерный реактор бэттлмеха – это отнюдь не «медленно врывающаяся водородная бомба». Хотя термоядерная реакция в нём, конечно, идёт – без дураков. Но топливо в реакционную камеру подаётся совсем мизерными, миллиграммовыми порциями; вовлечь в реакцию сколько-нибудь значительную его массу невозможно техническими. Так что разрушение реактора означает и прекращение реакции... но не только. Температура даже холодной термоядерной реакции переваливает за миллион, и когда отличающийся всего лишь тремя сотнями – плюс-минус лапоть – градусов от абсолютного нуля воздух врывается в перегретое чрево реактора, не защищённое более коконами магнитных полей, происходит тот самый взрыв. Не ядерной, конечно, природы, но тем, кто имеет несчастье увидеть его вблизи – мало не кажется. Этот взрыв с некоторых пор и зовётся на слэнге наёмников «стакполом» – в честь популярного романиста тридцатых годов, не отложившего, впрочем, перо и сейчас, живописуя геройства юного Виктора Штайнер-Дэвиона на клановском фронте. Не иначе как в надежде стать придворным романистом недавно взошедшего на престол архонта-князя Федеративного Содружества. Пресловутые взрывы реакторов были одной из визитных карточек его творчества, хотя в действительности случались не так уж часто. Потому как нужно очень несчастливое стечение обстоятельств, чтобы не успевшая остыть зона высоких температур реактора соприкоснулась со внешней средой. Лизель Мейерс не повезло. Последний и самый ужасный раз в её не очень-то, в принципе, и везучей жизни. Прежде чем на периферии сознания Павла Кирсанова успела сформироваться эта мысль, рука уже качнула ручку управления огнём, накидывая круги-перекрестья прицела обеих гаусс-винтовок на птичий силуэт «вайпера». Клановец взлетел над землёй в пламени прыжковых двигателей, но Кирсанову это не помешало: оба снаряда поразили цель, один в левую руку, второй в правый борт. Пилот не совладал с управлением, и мех, кувыркнувшись в воздухе, шлёпнулся на спину. Несколько мехов ударного лэнса обстреляло его, Рамон де Соуза на бегу всадил залп обоих больших лазеров своего «остсола» и, сблизившись вплотную, добил лежащий на земле мех ударом ноги по кабине. Повалился наземь «бомбардир» с развороченным прямым попаданием восьмидюймового снаряда гироскопом; Джейсон, на сильно побитом, но ещё боеспособном «остсоле» добил «крусейдера», подорвав боеукладку его ракет в центральной секции торса. Судьбу даже не пытающегося уйти – маневрирующего и отбивающегося – «сентинела» решил Дэйв Перкинс, ловким ударом топора подрубивший тому уже повреждённую ногу, а затем вскрывший кабину ещё двумя ударами. А с неба уже доносился рёв заходящих на посадку «Арминия» и «Лифлянда».