Овечка в волчьей шкуре

Оказалось, что моя комната располагалась в подвале, этим и объяснялось такое высокое положение окна на стене. Мы поднялись на второй этаж Центра. Я даже представить себе не могла, куда меня ведут и зачем. Если бы мы вышли на улицу, то можно было бы предположить, что меня застрелят или отдадут волкам, или же вновь заставят кого-нибудь убить. Но задавать вопросы мне не хотелось. Было какое-то предчувствие, что сейчас лучше молчать. - Как ты вообще до этого додумалась? - Этот вопрос я задаю себе на протяжении всей жизни. Так что о чём конкретно ты говоришь? - О медведе. Про твою утреннюю выходку говорить бессмысленно, там всё понятно. Я рассмеялась. Он считает меня больной на всю голову. Это так мило. Стоило бы обидеться, если бы не одно НО. Если о вас думают что-то плохое – это хорошо, ведь о вас вообще думают. А привлечь к себе внимание старшего Сида – почти невыполнимая задача. - Я просто давно нечто подобное хотела сделать. И вот, как говорится, повод нашёлся. - И зачем? - Ну, не знаю. Мне казалось это забавным. - Ты считаешь забавным то, что кого-то разрывает на куски. Сид остановился и повернулся ко мне лицом. Он заглянул в мои глаза. Я не отводила взгляда, потому что этого просто нельзя делать в подобные моменты. - Я расскажу тебе историю. Но учти, ты сам начал меня расспрашивать, и сам виноват в том, что теперь я буду говорить без перебоя. - Если я захочу – ты замолчишь. Я подошла на шаг ближе к Сиду. Стала говорить тише, почти шепотом. - Ну, так заткни меня. Правда, тогда ты не узнаешь ничего. Я выдержала небольшую паузу. Мне было страшно, но в тоже время, внутри меня вдруг зажёгся огонь. Мне нравилось, что Сид не сводит с меня глаз. Мне нравилось, что он будет слушать меня. Внутри зарождалось некое желание. Я желала Сида. И больше всего, мне нравилось то, что Сид желал меня. Это читалось в его взгляде. Он хотел покорить эту неприступную крепость. - Начну издалека. Я – брюзгливый человек. В моей жизни было множество обстоятельств, которые должны были искоренить эту черту характера, но по какой-то непонятной причине она до сих пор живёт во мне. И с годами она не утихла, даже не притупилась. И знаешь, иногда, бывало, едешь в автобусе или идёшь по улице и видишь человека. Симпатичный с виду, ухоженный. Смотришь на него, а через секунду, другую он разевает свою пасть и демонстрирует всем окружающим свои сраные гланды, язык, ряды зубов, среди которых могут быть и гнилые. И мне сразу становится противно из-за этого. Разве так тяжело прикрыть свой рот? Поэтому у меня и возникло подобное желание. Чтобы в дальнейшем им неповадно было. Сид лишь усмехнулся. Он был удовлетворён. В его понимании я была машиной для убийств. Если я была готова убить только из-за своей брюзгливости, то, что здесь говорить о выживании, когда тебе грозит реальная угроза? Дальше мы шли молча. Коридоры Центра были абсолютно идентичны друг другу, словно в лабиринте. Я старалась не отставать от Сида, насколько это позволяла моя нога. Наконец мужчина свернул направо, и мы оказались около большой деревянной двери. Я сразу предположила, что за ней явно находится нечто важное. - Мои люди нашли того медведя. Раз ты его убила, было бы неправильно, не дать тебе попробовать его мясо. - Надеюсь, на этот раз, оно не будет сырым. Сид первым вошёл в комнату, я последовала за ним. В центре стоял большой деревянный стол, на котором было блюдо с мясом. Я всеми силами пыталась сдерживать урчание в желудке. Бессмысленно было бы даже пытаться вспомнить, когда я в последний раз ела. Джейкоб сел во главе стола. Я, недолго думая, заняла место напротив. Как говориться, во главе стола сидят только главные. - Овечка думает, что является хоть кем-то здесь. Вот только ты – мясо. - Ты тоже. Все мы – мешки с костями. Так что не драматизируй. Сид положил себе в тарелку огромный кусок медвежьего мяса. Я взяла один из самых маленьких, не хотела переоценивать возможности своего желудка, который практически отвык от пищи. До сегодняшнего дня медведя я никогда не пробовала. Но, как говорят в Америке: «всё когда-то бывает в первый раз». Мы ели молча, изредка обмениваясь взглядами. Было приятно ощущать пищу внутри себя. Моей радости не было предела, но пришлось сдерживать себя, дабы не начать улыбаться, как ненормальной. - Итак, откуда ты? - спросил Сид, когда прекратились жевание и позвякивание столовых приборов. - Не из этих краёв. Я не люблю эту тему. Задай другой вопрос, а этот мы прибережём на потом. - Отвечай. Джейкоб сказал это своим привычным повелительным тоном. Внутри меня на секунду всё сжалось. Я помнила, как нам раздавал приказы командир. Я помнила его приказы. Пора бы уже понять, что Джейкоб Сид – это совершенно другой человек. По крайней мере, я на это надеюсь. Я взглянула на солдата. Когда много лет молчишь о чём то и никому ничего не рассказываешь, то после первой просьбы, тебе сразу же хочется проболтаться. Я хотела рассказать Джейкобу всё, но я не могла это сделать. Ответ на его вопрос – загадка для меня самой. - Я не знаю, кем были мои родители. Меня изрядно помотало по всей стране. Из одного дома в другой. Так что, я не могу ответить на твой вопрос. - Что с ними случилось? - С родителями? Они просто бросили меня. Я – нежеланный ребёнок. Единственное, что я не понимаю – почему меня решили оставить и не уничтожили на стадии эмбриона? Проблем было бы гораздо меньше. - А ты бы хотела умереть? Не в бровь, а в глаз. - Любой человек, идущий на войну или отправляющийся в горячую точку по своему желанию – самоубийца. Он ясно осознаёт, что может там умереть. - Ты не ответила на вопрос. - Пока – нет. Но мы – дамы – существа переменчивые. Моя вялая попытка пошутить встретила сердитый взгляд Сида, и улыбка сползла с моего лица. - Значит ты – солдат? Взгляд мужчины стал более заинтересованным. Он разглядывал меня. Пытался через одежду увидеть хоть какие-то свидетельства моего нелёгкого прошлого. Я поняла, что всё близиться к копанию в воспоминаниях. Было ясно, как день, я всё расскажу Джейкобу. - И вновь я буду болтать без умолку. Я встала и подошла к Сиду. Мужчина, молча, смотрел за моими действиями, пока я усаживалась справа от него. - Ну что ж, смотри. Я потянула нижнюю часть толстовки вверх, оголяя своё туловище.