Овечка в волчьей шкуре

Джейкоб, молча, наблюдал за моими действиями. Возможно, не будь я такой изнеможенной и уставшей, я бы смогла заставить его напрячься. Но сейчас, взглянув на моё тело, хочется поскорее отвернуться и уйти куда подальше, как делают завидя немощного человека, который имеет далеко не самый лучший вид. Мне было стыдно, что я сейчас плохо выгляжу, но, в то же время, внутри меня загорелся огонёк, который заставлял меня продолжать. Этот огонёк согревал изнутри, он придавал уверенность. В первую секунду, как я сняла мешковатую кофту, в глазах Сида на секунду отразилось удивление. А внутри меня нечто безумно радовалось. Мне стоило огромных усилий сохранять безучастное лицо, хотя улыбка так и норовила очутиться на губах. Секундное смущение на лице Джейкоба доставило мне тонну удовольствия. - Насколько я знаю – моя родина – штат Мэн. Но за свою жизнь я побывала ещё в нескольких штатах. Приёмных родителей могли подыскать на другом конце страны, и приходилось переезжать. Не знаю, в чём была проблема найти их там? Возможно, были какие-то обязательства между приютом и моими биологическими родителями. Детство у меня было весёлое. В любой школе меня боялись. Они знали, что лучше меня не злить, поэтому старались либо избегать, либо подчиняться, чаще происходило второе. - Дралась? - Ещё как. Когда мне было десять – я впервые разбила нос человеку. А за дальнейшим и дело не стало. Со мной старались не связываться. И это меня забавляло. А теперь смотри. Я протянула Джейкобу тыльную сторону ладони. - Треснутый череп? - Однажды я проломила одному парню голову, это не был несчастный случай. Я сделала это намеренно. И я помню момент, когда завуч стояла надо мной и кричала, словно это было только вчера. Она ругалась и говорила, что из меня ничего толкового не выйдет, но она не знала, за что получил тот идиот. Для дальнейшего рассказа возьмём чуть выше. Я провела указательным пальцем левой руки дорожку от тыльной стороны ладони до предплечья правой. Сид, молча, наблюдал за этим, но я уловила его еле заметное движение плечами. Как будто он хотел сделать свою, и без того прямую, как стена, спину ещё прямее. Кончик моего пальца коснулся тату с изображением баскетбольного мяча, обвитого стеблями чёрных роз с шипами. Хотя в них я всегда видела маленькие кинжалы, которыми можно легко перерезать глотку, несмотря на их причудливый размер. - Это было вечером, в раздевалке. Мне выставили наказание за какой-то очередной проступок, и пришлось задержаться в школе. Я помню, что замарала свою футболку и поэтому пошла в раздевалку за сменной одеждой. Но я не заметила хвоста позади себя. Я вошла в раздевалку, а затем открылась дверь, и туда вошёл парень, который давно ко мне клеился. У него в руках были розы, скорее всего он сорвал их с клумб домов, стоявших неподалёку от школы. Он предлагал меня встречаться, я помню, его мокрую от пота майку, он был членом баскетбольной команды. И по сей день я не могу понять, что сыграло большую роль в моём отказе: его противная мокрая майка и стойкий запашок или то, что моя голова была забита лишь одним вопросом: «кто такой этот чёртов Безумный Макс, побивший мой рекорд на игровом автомате?»? В общем, как ты уже догадался, того парня не устроил мой отказ, он попытался меня изнасиловать. А я взяла биту, стоявшую рядом, видимо кто-то забыл отнести её в чулан со всем спортинвентарём после бейсбола, и зарядила тому парню по голове. Насколько я помню, было несколько ударов… да, это в моём духе. Если бы я ударила всего один раз – всю жизнь бы себе припоминала. Джейкоб усмехнулся. И мне стало легче. Если в начале моего рассказа в душе было лёгкое напряжение, то теперь, я хотела просто поделиться своей историей с солдатом и всё. Я просто хотела поговорить с ним, а монолог – это тоже не плохое начало. - После школы я не захотела поступать в университет. Это было бы простой тратой денег и времени. Я знала, что из такой бунтарки-садистки как я не выйдет офисный клерк. Так что я некоторое время слонялась по улице, иногда веселилась. В то время у меня даже были друзья. Почти друзья. А ещё в то время мои последние приёмные родители погибли во время теракта. Все помнят про 11 сентября?! В завещании про меня они даже словом не обмолвились, за что я их не виню, хотя меня изрядно развеселило, когда их автомобиль достался «друзьям», с которыми они не общались около трёх лет, если не больше. И так, я осталась на улице. Я подняла тыльную сторону ладони правой руки, на которой над черепом красовалась горизонтальная надпись «HOMELESS». - Друзья показали себя с лучшей стороны и перестали со мной общаться. Видимо посчитали, что я стану обузой, ходячей проблемой. Вернёмся к предплечью. На локтевой кости красовалась надпись «ONLY ALONE». - Пару месяцев я слонялась без дела, а потом решила пойти в армию. Там началось реальное веселье. Думаю, тебе не стоит рассказывать, что там было… тяжело. А прибавь ещё ко всему, что я женщина. Но мне там нравилось, был некий шарм. А теперь я попрошу тебя о том, о чём не просила ещё ни одного человека. Будь то мужчина и уж тем более женщина. Обрати внимание на мою грудь. Главное – не краснеть. Главное – не краснеть. Это слишком сложно. - 2004. Этот год навсегда останется в моём сердце. США в то время боролись с терроризмом в Афганистане. Туда меня и отправили. Наша миссия была – защита мирного населения. Мы вывозили простых жителей из их домов подальше от зоны боевых действий. Не скажу, что все были довольны этим. Многие сопротивлялись… знаешь, хоть я частенько вела себя, мягко говоря, отвратительно, но ночи у меня чаще всего проходили без сна. Я ненавидела себя за свою грубость, резкость, за синяки, которые оставляла многим. Хотя невинных я никогда не трогала, только зазнаек и нарциссов. Совесть каждый день навещала меня и медленно разъедала внутренности. Поэтому после каждого дня криков этих мирных жителей я просто лежала без сна. Я не понимала, зачем это делаю? Но тут же старалась отогнать подобные мысли, потому что… будем честны, мне промыли мозги. Я верила командиру. Нам говорили, что мы спасаем людей, что их перевезут в безопасное место, а сопротивляются они, потому что боятся перемен. Змея. Все эти солдаты, командиры, даже невинные жители захватывали мой мозг в кольцо и сжимали, подобно змеям. А затем впрыскивали свою ложь, которая была ядом. Они пытались отравить мой разум, сделать машиной для убийств, думающей, что совершает благое дело. Но у них не получилось. Я протянула левую руку, где змея окутывала предплечье. Несколько минут я смотрела на эту змею. Она словно впилась своими зубами в кожу и высасывала мои жизненные силы. Я вспоминала тех, кто пытался бежать и ловил пулю в лоб. Я прекрасно помнила, как эти пули с хладнокровием в глазах (и, скорее всего, в сердце) выпускали мои товарищи. Выпускала я сама. - Откуда шрам? Джейкоб вырвал меня из размышлений. Сначала я не поняла, о чём он говорит, но потом поняла, куда направлен его взгляд. На плече левой руки красовался шрам. - Ой, это такая история весёлая. Однажды мы с отрядом пошли в бар, в Афгане это было. И там напились вдрызг. Кроме нас там был ещё один отряд, они были «выше» нас. Если вкратце, то они начали выпендриваться, говорить, что мы – пушечное мясо и не более, а они – элитные бойцы, имена которых будут у всех на устах. Что нашими головами можно орехи колоть, да, и только. Вот мы и подрались. Вообще, это должен был быть честный бой – на кулаках, без оружия. Но тот идиот, с которым меня поставили, начал сдавать позиции уже на второй минуте. Если бы он проиграл девчонке, то его бы, в лучшем случае, просто засмеяли, возможно, избили. Он вынул нож, а в итоге сам на него и напоролся, вот только перед этим успел меня садануть им. Я замолчала. Никто и никогда ещё не слышал истории моей жизни от меня же. Я рассказала Джейкобу всё. Ну, может, о чём-то умолчала, что-то забыла. Но в целом. Это была подлинная история моей жизни. Я уже собиралась запустить руки в рукава своей толстовки, как Сид взял меня за плечо левой руки и, потянув его в противоположную сторону, заглянул на его заднюю часть. - А это? «SC». Это тату было самым важным для меня. Вы могли бы снять с меня скальп всей кожи, кроме этого участка. Слишком много оно значило для меня. - В моём отряде был человек, которого я считала своим братом. Стенли Кларк. Это его инициалы. И кстати, это он, после драки, заштопал мне плечо. Самый дорогой для меня человек за всю жизнь. - Мёртв? - Ещё со времён Афганистана. Вновь повисла тишина, но она не давила. Скорее, успокаивала. Я слышала мерное дыхание Сида, и оно действовало на меня похлещи любого транквилизатора. Джейкоб, как никто другой, мог понять меня. Мою привязанность к одному из товарищей, по сути, это была некая братская любовь. Сид прошёл через нечто подобное сам, он просто не мог пройти. Иначе его не было бы сейчас здесь. Я вновь попробовала надеть толстовку. - Не одевайся. Там вещи, должны подойти. Джейкоб указал на сумку, стоящую в углу. - Предлагаешь при тебе переодеваться? - Чего я там не видел? - Ненавижу эту фразу. Поэтому, если ты не говнарь – ты не будешь её больше произносить. - Чем она тебе не нравится? Действительно, чем? Ревнуешь первого встречного мужика? Но Джейкоб – не первый встречный мужик. Он другой. И именно от него я бы не хотела слышать подобное. Именно от него мне было больно слышать эту фразу. - Слишком она… неприятная. Я могу переодеться в той комнате, в которой ты меня держишь? - Да. - Проводишь? А то я могу заблудиться, здание не маленькое.