познание.

Знаете, как выглядят столовые в больницах? Так, как будто это твой второй дом, но совсем не словно грязные школьные столовые, которые удобней было бы назвать притоном. Белые деревянные столы, всё те же зелёные обои, которые чередуются с белыми. Деревянный паркет тёплого оттенка и обилие солнечного света, холодного и яркого. Кривоватые детские рисунки висят на стенах. Я сидел в столовой и писал что-то от руки на жёлтых листах в тетради. Это напоминало словесную зарисовку. Немного изображение. Когда я чувствовал себя особенно одиноко, то начинал писать в своей тетради. Чёрные чернила ручки и жёлтая бумага идеально сочетались между собой. Они сплетались в единое целое, становились чем-то единым. Слова, буквы, написанные неаккуратным и чересчур резким почерком чернели паутиной на ярких линованных листах. Это меня успокаивало. Обычно я описывал то,что видел, то, что меня как-то волновало или удивляло. Я свято верил в то, что любой вид лучше всего описывать словами. Слова- мои краски и кисти. Иногда я добавлял какие-то наброски ручкой, но происходило это довольно редко, лишь тогда, когда я не мог правильно описать свои чувства от увиденного. Слова лились рекой,полностью полностью поглощали меня, а я тонул в этой чёрно-жёлтой бездне. Не замечал ничего, что происходило вокруг. А стоило бы. – Привет-привет, птичка. Я Стэн.- услышал я незнакомый, но приятный голос. Я отвлёкся от написания текста и поднял глаза. На меня приветливо смотрел парень. Он был примерно моего возраста, лет 17. Светло-зелёные глаза, напоминающие полусухую летнюю траву глаза, которые как будто искрились изнутри. Пшеничного цвета волосы, кудрявые, как будто он часа три завивал их плойкой. А ещё эта уютная, солнечная джинсовая рубашка, застёгнутая до самой последней пуговицы. – Ты что-то хот-тел? Я тебе помешал?- с недоверием посмотрел на него я, прищурив глаза. Этот странный парень лишь рассмеялся. Я вздрогнул. Смех его одновременно походил на звон колокольчиков, на шелест листьев и тихий ливень. Давно никто рядом со мной не смеялся. – Я просто хочу познакомиться, ничего больше. Так как тебя зовут?- он что, хочет расположить меня к себе? Ну ладно, поиграем. Парень присел рядом, поправил штаны и вновь посмотрел на меня, от чего стало ещё больше не по себе. – Билл. Билл Денбро. – Я Стэн. Стэн Уррис. Можешь называть меня, как сам того хочешь, мне всё равно.- он вновь солнечно улыбнулся, а затем протянул руку, чтобы я пожал её. Странная привычка. Я заметил, что моя собственная рука до сих пор лежит на тетради, как будто я пытался скрыть то, что там написано. Я каким-то нервным и резким движением закрыл её, но кудряшка успел отреагировать на то, что я как-будто скрывал. Он протянул свою руку к тетради и схватил её быстрее, чем я смог среагировать. – Что это?- он посмотрел на пустую обложку, а затем открыл тетрадь, начал внимательно рассматривать листы, поглаживая их края. – Сейчас же отдай! Это не для твоих глаз предназначено!- прокричал я, взбесившись от того, что не мог забрать СВОЮ тетрадь. Парень оказался чересчур увёртливым. Он крепко держал тетрадь, а порвать я её не хотел. Пришлось смириться с поражением. – Это ты написал?- он посмотрел на меня, приподняв бровь. В глазах читалось удивление. – Д-д-да… А что такое?- кажется, я сильно покраснел. К щекам прилила кровь. Не могу терпеть, когда кто-то обращает внимание на мои записи. А уж тем более их читает. – Я словно представил всё то, о чём ты написал. Словно картины. Серьёзно. У тебя талант. - зелёные глаза вновь искрились, но уже удивлением и восхищением. Как-будто ребёнок, по ошибке попавший на какую-то выставку картин известного художника, стоящий посреди богемного зала и разглядывающий каждый штрих шедевра, а его глаза заворожённо сверкают. – С-спасибо конечно, но я не люблю, когда кто-то читает то, что написал я… – Не переживай, я отдам тебе тетрадь сразу, как только прочитаю всё, что там написано. А, и да, рисуешь ты тоже отменно. Я чуть не задохнулся от возмущения. А затем чёрная бездна подбросила новое воспоминание, погружая в цветные кляксы.