Цветы жизни

      Мой прогноз касаемо поступка матери вскоре сбылся ровно наполовину, так как Лея решила устроить мне неприятный сюрприз. Во-первых, тем, что пришла сама, когда я просил её об обратном, во-вторых, пришла не одна…       Я сел на неизменное место встречи и привычно подхватил трубку с подставки, торопясь утолить своё любопытство и унять раздражение. — Кто это? — стрельнул я взглядом на незнакомого мужчину рядом с ней. Сердце на миг радостно встрепенулось. Господи, неужели матушка, наконец-то, образумилась и бросила отца, заведя себе нового хахаля? С виду мужичок ухоженный и даже приятный. Смотрит на меня с вежливым вниманием, чуть нахмурившись, но без скрытой злобы, скорее, выжидает моего возможного выпада в его сторону. И правильно делает: со мной только так и можно общаться — приготовившись на всякий пожарный к словесному презрению и брани, хотя при Лее я всё же фильтровал то, что вылетало из моего рта. Интересно, что мать ему про меня рассказывала? — Бен, это твой дядя. Люк Скайуокер. Ты ведь помнишь его? — Помню? — из хмурой позы мои разбитые и взъерошенные брови удивлённо скакнули вверх, прочь от округлившихся глаз. — Ты про голое знание, что у тебя есть брат, живущий у чёрта на куличиках? Тогда да, помню. — Он живёт сейчас в Европе и приехал… — промямлила она, стыдливо опустив взгляд, причём я так и не уловил, перед кем из нас двоих она испытывала стыд. По её неуютной позе и тому, как она мелко елозила на стуле казалось, будто бы перед нами обоими, что не свела нас раньше.       Тут Люк перехватил инициативу, махнув сестрице на трубку у неё в руках. Та, помешкав пару секунд, передала её, и я услышал приятный, не слишком низкий, но глубокий голос: — Я приехал к тебе, Бен. Познакомиться и узнать тебя.       От таких новостей мои совиные глаза только чудом не вылезли из орбит. Сказано это всё было предельно серьёзным, вовсе не юморным или издевательским тоном и с соответствующим видом. — И с чего вы взяли, что мне оно надо? — я искренне хохотнул, не утрачивая при этом холода во взгляде; цирк и дурдом в одном флаконе! — Время и место для знакомства вы выбрали самое подходящее — ничего не скажешь! — Буду честен. Со мной связалась твоя мать, объяснила, что случилось, — к моему уважению он открыто признал, что присутствует здесь вовсе не по своей инициативе. И правда, с чего бы ему скупиться со мной на честность? Жил себе не тужил неведомо в каких краях, как вдруг милая сестричка вдруг взяла и ударила исподтишка новостью о давно забытом племяннике, воззвав к дремавшей много лет совести. О чём мать только думала, притащив его сюда? Сама не рада тому, что видит, глядя на меня, так ещё и другим жизнь моей избитой и изрезанной рожей решила подпортить. Да-а-а… Дядя хоть и чужак, а всё же жалко его. Ладно, мама, но ему-то здесь точно было не место. — Так вы моя псевдосемейная «скорая» помощь? Ради бога, не утруждайтесь. Вы по всем фронтам опоздали. Верните ей трубку, а сами летите обратно… откуда вы там прилетели, — я перевёл взгляд к матери, подыскивая слова, чтобы отчитать за то, что пришла сама и привела мне на потеху с собой «подмогу», но Люк не спешил исполнить мою просьбу. — Ты ненавидишь нас? — спросил он вдруг предельно спокойно и прямо, но я ни на миг не растерялся, сиюсекундно отразив атаку. — За что? — Я не спрашивал тебя о причине. Только о самом действии. Ненавидишь? — А вы считаете, нет ничего хуже ненависти? Что, если я скажу, что мне плевать на всех вас? — при всей бесполезности разговора, скуку он, однако, развеивал на ура. Прости, дядюшка, но я не виноват в том, что ты позволил ей притащить себя сюда. Вот и расхлёбывай теперь то, во что зачем-то вписался! — Тогда я рискну не поверить тебе и постараюсь дать возможность взглянуть на свою жизнь и своих родных другими глазами. Теми, какими ты смотрел на свою уличную семью.       Вот только этого мне не хватало! Ещё один всезнайка нашёлся! Ну, Сноуку-то простительно, он и постарше будет, и мою историю знает из первых уст, чтобы судить о таких вещах. А у этого разве что глаза кажутся старческими, да и то, только из-за печали, той, что не выплачешь. В целом же, услышать истину из его уст я никак не ожидал. — Вы ничего об этом не знаете.       Теперь Люк опустил взгляд на манер моей матери — виновато и с извинением, словно собирался исполнить запрещённый приём. Так оно вышло: дядюшка внезапно нанёс удар по мне ниже пояса… — Бен… Я встречался с твоей Рей, в приюте. — Когда? — похолодел я, выпалив слова быстрее пули. Она-то ему на кой ляд сдалась? Ладно, я, племянник как-никак. Да и как он прознал о ней? — В прошлую пятницу и приходил к ней всю эту неделю. Она чудесный ребёнок, и про тебя рассказывала мне много интересного и не менее прекрасного. Ты её гер… — Только посмейте обидеть её! — вспылил я, толком не разобрав, из-за чего конкретно; ничего открыто враждебного в речах дяди не было, но неизвестность его намерений в отношении Рей чертовски злила и пугала: — Я вас из-под земли достану! И из-за решётки, будьте уверены! — конечно, он мог покопаться в моей истории поглубже, расспросив всех её запоздалых судей-свидетелей, но чтобы добраться аж до Рей! Да и зачем, самое главное?! — Прости за прямоту, но ты звучишь сейчас в точности, как старший брат, — подлец по-доброму улыбнулся мне, обезоружив. — Так вот чем вы сейчас занимаетесь? Это ваш способ узнать меня получше? Из третьих уст? — место удара всё ещё болело. — Ладно, проверьте сколько правды в словах ребёнка, только учтите, что вы говорили с человеком, который и в людях пока не умеет толком разбираться. — Ты правда о ней так думаешь? — Я это знаю. Ей всего девять.       Конечно, знаю. Если бы моя… Чёрт! Даже в мыслях не могу привыкнуть к выкраденному у меня местоимению. Если бы Рей знала меня чуточку лучше, видела больше, чем было доступно её детскому затуманенному сказками взору, то наверняка бы и с крыльца в тот памятный день не встала и не попросила бы «хочу с тобой!» Чем стал для неё выбранный путь в итоге? Дорогой от дверей дома до приюта, и это я проводил её от врат одной кошмарной жизни к порогу другой, но такой же. Перекупщик страданий! — Что плохого в том, если я пойму, что видел в тебе близкий человек? Пусть и девятилетний. Какими глазами эта девочка смотрела на тебя, — Люк и сам смотрел на меня как-то пугающе по-родному. По загривку прошлось стойкое тёплое ощущение дежа вю, сотканное из крупнокалиберных мурашек, словно я уже чувствовал на себе похожий взгляд, но не мог вспомнить когда это происходило. Голубоватые с зеленцой глаза источали сокрытую мудрость, такую похожую на ту, что я знал от Сноука, столь же непривычную, но такую влекущую и располагающую к тому, чтобы покорно и с охотой внимать ей.       Я на секунду замер, безуспешно борясь с собой. — И какими же глазами она смотрела на меня? — понизил я голос, попавшись на слишком острый и манящий сердце крючок. В разговорах со Сноуком я ни разу не упоминал Рей, отчего все слова о ней в этот миг ощущались на языке куда острее и нужнее, чтобы так просто взять и отказаться от возможности, оказавшейся всего на несколько сладких минут у меня на руках. Странно выходит: Люка я ещё толком не знал, а уже не боялся касаться в его присутствии моего лучика света, живущего в сотнях миль от меня. — Восторженными. Счастливыми. Самыми родными, — с сочувствующей улыбкой перечислял мягкий голос, разя наповал ослепляюще яркими и до боли живыми воспоминаниями о тех днях.       Я втянул носом воздух, взглянув в сторону и проморгавшись. Зачем спросил, дурак, когда и так сам всё знал и помнил? Вернув опущенную с трубкой руку обратно к уху, я заметил взгляд матери. Лея смотрела на меня с приятным для неё удивлением, точно я всё ещё был её потерянным во многих смыслах сыном, которого она всё надеялась увидеть за время прошлых визитов, но только сейчас смогла признать в человеке перед ней знакомые черты. — Кто вам разрешил встречаться и говорить с ней? — пошёл я снова в атаку, ведомый не беспричинной тревогой, и убегая от непрошеных, усилием выпавшей мне доли сдержанных слёз. — Сотрудники приюта. — На каком основании? Вы ей чужой, зашедший с улицы. — Так и есть. И помимо этого, я работаю директором школы-интерната, — о-о! Звучало это хорошо, но плохо! — Так что если между нами с тобой за время моих будущих визитов всё сложится удачно, то — исключительно с твоего одобрения! — подчеркнул он, глядя на меня с признанием и уважением, — …Рей могла бы покинуть стены приюта и жить в более комфортных для неё условиях. Позволь мне объяснить, что я…       На миг я утратил дар речи, опешив. Не знаю, что увидел на моём лице Люк в этот момент, но и он внезапно прервался, дав мне время опомниться и придти в себя. Отдышавшись и резко выдохнув, я заговорил уже куда более спокойным тоном, словно шёл на уступку в переговорах с опасным противником, превосходящим меня по силам. — Хотите забрать её в свою глухомань? — даже на слух это звучало дико и странно, пусть и с испугавшей меня надеждой на лучшее, застрявшей между строк. — Если так ты называешь остров у берегов Ирландии, то да, — он вытащил из кармана фото и приложил его к стеклу. Там и правда был изображён зелёный, каменистый островок внушительных размеров, окружённый синевою местных вод. Живописно, но тревогу в моём сердце красотами природы было не умерить. — Само собой, у меня есть лицензия на преподавательскую деятельность и многолетний успешный опыт в обучении и воспитании детей. Тебе не стоит бояться за Рей, если я смогу забрать её… — Вы начали с того, что хотите узнать меня, — напомнил я, притормозив поток пугающей и обнадёживающей затеи, с непонятной мне подоплёкой. Эта встреча шла вразрез с каждым моим представлением о ней по мере дядиной речи. Только послушайте, как лихо он вплёл сюда Рей, даже имени которой в этих стенах звучать не должно было, что аж мурашки по спине всё бегают да не желают уйти со вспотевшей площадки! — Да. — Тогда объясните, зачем вам Рей? Мы с ней больше никак не связаны, наши пути разошлись, — горечь на языке от произнесённой правды принесла с собой сухость во рту и першение в горле.       Люк, вздохнув, вернул во взгляд свой вину, которая и принялась солировать передо мной, рассыпаясь в сожалениях направо и налево. Да в гробу я всё это видел! Тьфу! — У нас с тобой немало потерянных лет, Бен. Но ещё больше есть впереди. Твоя мама напомнила мне своим звонком то, что я и так всегда знал и чем к собственной горечи и стыду пренебрегал. Я нисколько не горжусь тем, что меня не было рядом, и с болью в сердце прошу прощения у вас обоих, — он посмотрел на миг на Лею, сидящую рядом с кислой миной. — Мы семья и… — Пустой звук! — фыркнул я, не принимая такой довод. — Пустой, — спокойно кивнул Люк, стойко принимая удар. — Но я верю, что нам с тобой по силам наполнить его. Это и есть то, зачем я здесь.       Я опустил взгляд, гадая, можно ли будет из этих потенциальных, к чертям не нужных мне встреч извлечь какую-нибудь выгоду. При том, что сейчас мы говорили с ним относительно ровно, мне с трудом представлялось, что мы сможем с ним нормально общаться. По шкале от моего папани до Сноука, Люк оказался в тот момент где-то посередине: я не лишал его надежды, но и отдавать за просто так такой жирный и ценный кусок не спешил. — Допустим… Но при чём здесь Рей? — никак не унимался я, не в силах разгадать, зачем дядя вообще взглянул в её сторону. — Моя помощь Рей, твоему самому близкому и любимому человеку — это не более, чем попытка уплатить мой долг тебе, — сила и усталость во взгляде Люка не позволили мне отвернуться или закатить глаза, прося выслушать до конца. — К сожалению, я не обладаю достаточной властью, чтобы дать тебе что-то большее, чем доброе общение и личные встречи, как и не в силах исправить наше с тобой прошлое, то, что мы не знали друг друга все эти годы. Но я понимаю твои волнения о судьбе этой девочки, об её счастье и будущем. Ты заботился о ней как никто и никогда и всё ещё любишь. Поверь, у меня нет цели испугать и причинить тебе боль тем, что собираюсь увезти Рей дальше от тебя, как раз наоборот! Как я и подчёркивал, это случится только с твоего полного согласия. Если позволишь, я постараюсь посещать тебя так часто, как только смогу, чтобы получить его и чтобы ты со спокойной душой поверил мне, избавившись от страха за Рей. Да, сейчас я для тебя чужак, но со временем, уверен, ты поймёшь, что я не желаю ни ей, ни тебе ничего, кроме добра, только чтобы вам обоим жилось спокойнее, насколько это возможно с моей помощью. Те внимание и забота, которые должны были предназначаться тебе, и которые я не дал тебе в своё время, я хотел бы дать той, о ком ты печёшься, но сейчас, увы, не в силах позаботиться лично. Бен, — Люк склонился ближе к прозрачной перегородке, — ты сможешь жить, не боясь за её жизнь, а я буду знать, что сделал всё, чтобы хотя бы отчасти загладить мою вину перед тобой. Что скажешь?       Я опустил взгляд, через силу отталкивая от себя неоправданные надежды, имеющие под собой одно лишь отчаяние да воскресшую веру в лучшее в людях. Дядя родной, но чужой. Глаза добрые, но речи звучат подозрительно сладко. Меня не волновало, чего лично мне будет стоить доверие этому человеку, если я решусь на подобную глупость. А вот что может принести всё это Рей?.. Неужели, я вновь сталкиваюсь лицом к лицу с выбором? И где — здесь, в месте, где это понятие обладает чёткими рамками, либо, для слабейших вообще отсутствует. Как ей жить? Как мне дальше жить с тем, чтобы не изводиться по этому поводу, мучаясь неведением? Где гарантия, что под крылом Люка моему брошенному динозаврику будет лучше? Откуда я могу знать, что имею дело с порядочным человеком? Из встреч и разговоров? Смогу ли я почувствовать и различить правду и ложь в его словах? Приму ли я верный выбор в итоге? Да и кто вообще сказал, что он не издевается всего-навсего надо мной таким извращённым образом? Создаёт иллюзию, будто я обладаю некой властью и правами, свободой выбора и возможностью хоть что-то решать в судьбе этой девочки? К горлу подступил ком. Ох, дядюшка… Время и место встречи вы и правда выбрали удивительно страшное и отчаянное! Вот уж подловили момент, так подловили!.. — Скажу, что я не склонен к тому, чтобы вот так запросто верить чужакам, — протянул я, вернув взгляд к лицу Люка. — Я понял логику вашего искупления, раз вы так это видите, и одобряю задумку в целом, умно. Но ваша искренность для меня по-прежнему бездоказательна, как и ваши благие намерения. И пока это так, вы не оставляете мне иного выбора, кроме как принять все ваши будущие визиты ко мне, как нечто необходимое для безопасности Рей. Подождите, это ещё не всё, — увидел я, как Люк радостно встрепенулся. — Меня волнует не только то, что я вас совсем не знаю, но и тот факт, что вы печётесь о Рей не ради неё самой, а потому что просите таким образом прощения у меня. С таким посылом, вы не скоро получите моё согласие, — голос внутри упорно нашёптывал, споря с моими надеждами, как я могу знать, что это не хитроумный план, чтобы поиздеваться надо мной, неважно зачем; но я старался для начала пройтись мирным путём: — Я понимаю, что вы не удочеряете её таким образом, а всего лишь собираетесь учить, но для меня она всегда была на первом месте. Она — важнее, чем я, чем всё кругом. Так было и несмотря ни на что так и остаётся. Думаете, вы способны перенять этот взгляд, эту правду? Вам на ум пришла неплохая задумка ради связи со мной, вашим племянником. Но было бы лучше, если бы вы вообще не заикались об искуплении, а молча сделали то, что считаете нужным, тем более, раз вы были заочно уверены в моей любви к ней.       Я умолк, рассуждая про себя о людской гнили и порядочности, и не находя верного ответа. Как выглядит та мера или тот человек, по которому мне стоит судить сейчас? По себе самому? Едва ли! И всё же с чем-то нам с Люком надо было расстаться… — Я и не уверен до конца, сработает ли это, — признался я вслух, точно сдаваясь в плен. — Вы можете наплести мне всё, что угодно, и, вероятно, так ловко и проникновенно, что я вам даже поверю. Разве я могу избавить себя от подозрений в вашей благонадёжности? На основании чего — одних только разговоров? — Я могу привести сюда Рей… — выдал Люк, пожалуй, худшее, из всего, что он мог предложить. Меня аж всего передёрнуло! Все мурашки разом исчезли, с перепугу не долетев до поясницы! — Даже не думайте! — Ты бы лично увидел наше с ней общение, моё поведение и её реакцию, — продолжил он с таким богатым и непоколебимым спокойствием, что я невольно проникся его толикой, задышав ровнее. — Пусть вас с ней снимут на видео сотрудники приюта, — нашёлся я, ведь идея, если подуспокоиться и рассуждать более трезво, на самом деле не плохая. — Но только не приводите её саму сюда. Никогда. Вообще не заикайтесь и никогда не рассказывайте ей о том, где я. Она знает, что вы мой дядя? — Да. — Вот на этом и остановитесь. В идеале… — я поморщился и провёл ладонью по лицу, точно мог смахнуть нахлынувшую боль также легко, словно капли воды. — В идеале, вообще не обсуждайте больше меня. Я велел ей напоследок не думать обо мне слишком часто, поэтому не топчитесь больше на этой её ране. Всё, что хотите узнать обо мне, спросите лично у меня, я отвечу. А её оставьте в покое.       Люк согласно кивнул, вняв моей просьбе, и сколько я ни вглядывался в его лицо, так и не нащупал в нём фальши или неприкрытого желания поступить по-своему. — Хорошо, — он слабо улыбнулся, хотя я подозревал, что он куда больше, чем показывает, доволен итогом этой встречи. — В таком случае, до встречи, Бен. — Ага.       Пока он передавал трубку обратно Лее, я задумался, с чего так мягко на всё отреагировал. Вроде бы терпение и надежды — это совсем не про меня? Разве нет? Когда за последние полтора года заключения я демонстрировал хотя бы кому-то хотя бы что-то из этого запылённого арсенала? Если уж на то пошло, то я и на Сноука мог рычать так, как ни разу не повёл себя сейчас с Люком. В груди зажглось удивительное и мало чем оправданное ощущение, что мы с ним друг друга поняли и договорились обо всём. Как действительно близкие люди. Откуда у этой чуши растут ноги, я так и не распознал, беспокоясь теперь тем, что моя тревога за Рей заметно уменьшилась раньше времени. Может об этом и говорил тогда Сноук? Что я могу и предсказать реакцию человека на свои действия, и почувствовать в человеке фальшь? Нет, вряд ли… Нострадамус и рентген в одной шкуре? Ха! Да куда уж мне! — Бен! Я так… — Больше не приходи сюда, — вернулся я в реальность, пуская стрелу прохладного взгляда в сердце матери.       С детским упрямством мне по-прежнему хотелось отчитать её за то, что притащила сюда своего братца, но язык отчего-то не поворачивался. Странно, но в душе я и правда испытывал больше негатива по отношению к родителям, с которыми прожил бок о бок тринадцать лет, а с дядей, который жил своей жизнью где-то в другой стране и другом городе, у меня словно и не было серьёзных проблем. Велика беда! У кого из нас нет родни, живущей далеко от нас, редко звонящей или вовсе не ищущей с нами контакта, как и мы с ней? Я в том же положении, что и Люк: знал, что у меня есть дядя, но никогда не тряс маму и папу на тему того, где же он, что с ним, почему он не приезжает в гости. Если мне и следовало, как и Люку, извиниться, что с моей стороны также не было шагов навстречу, то я для этого безответственного дела пока не созрел… — Бен, что ты такое?.. — Ты меня слышала. У меня могут быть проблемы, если ты снова придёшь. Если заботишься и волнуешься обо мне — не приходи, — бессовестно хлестал я мать словом и взглядом.       От неё мне ничего не было нужно. Сноук был прав в отношении неё: недалёкая женщина, не догадавшаяся подобно Люку сделать хоть что-нибудь, чтобы стать ближе ко мне, если правда хотела. Пока не знаю, получится ли это у дяди, но Лее с её слёзными визитами пора было кончать: горько, бесполезно, однообразно, ненужно. — Но… как? — мямлила она, стараясь не скатиться в привычную ей истерику. Только всё было хорошо в её понимании, и вдруг сынок опять вспылил. Ох, мама… Сидишь близко, а душою так далеко от меня. И больно, и противно, и осточертело! — Передавай свои слова через него, — указал я на Люка. — Сама, если ещё раз заявишься, подставишь меня. — Тебе здесь угрожают? Из-за того, что я тебя навещаю? — Вроде того, — солгал я, не уверенный в выборе сценария; на что ещё я должен был изощриться, чтобы только не видеть её больше в этих стенах? Помимо того, я сам этого не хотел, не хотелось также предстать в дурном свете перед Сноуком, убеждённым в моей дальновидности. Что ж… Вот он, ещё один шанс, чтобы узнать, чего же стоит его уверенность во мне. Проверим ниточки на прочность? — Если любишь — больше не приходи. В противном случае тебя будут вынуждены проводить не в комнату для посещений, а в местный морг. — Господи, Бен! Что ты?.. — не на шутку испугалась. Отлично! Власти у неё не было, нет и не появится, чтобы выявить мою ложь или правду, так что остаётся она после моих слов ни с чем. Упс! Поправочка! С ней всегда теперь будет страх за меня, избавиться от которого она сможет разве что через Люка, но и то не факт — далеко загадываю! Чувствовала ли она его все те годы, что меня не было рядом? Если и так, то не очень-то он ей помог, если она вдруг старалась меня найти. Проклятье! И откуда только берётся во мне это крошево оптимизма? Волновалась? Искала? Как бы не так! — Я не шучу и не утрирую. У тебя очень простой выбор. Решай, каким ты хочешь меня видеть: живым, но вдали, или мёртвым, но подле тебя, в семейном склепе. Прощай, мама.       Я повесил трубку и поднялся. Кивком показав Люку, что жду его визита, я покинул помещение, предвкушая новый живительный разговор со Сноуком.       Мать ко мне после этой встречи больше не приходила.