Новый закон

      Ноги не держат, так что, вылетев из кабинета, падаю рядом с облезлой дверью на пол. Руки дрожат, ноги дрожат, мысли мечутся в голове стайкой блестящих рыбок. Чертово колено не болит. А боль бы пригодилась, чтобы прийти в себя. Сижу, пялюсь на пейзаж в стиле Айвазовского.       «Нет, а что ты хотел? — спрашиваю себя. — Что ты думал, что он вот так просто растает и сразу согласится?»       Вообще-то была такая призрачная, ничем не объяснимая надежда. Казанова хренов. Позорище. Смотрю на русалку. На одной руке у неё четыре, на другой — пять сосисочных пальцев. Дева явно не молода. Грузное тело утрамбовано в изящный длинный хвост. Как размножаются русалки?       — Авитаминоз? — рядом со мной тормозят грязные кеды, из которых торчат пегие от веснушек щиколотки.       Поднимаю глаза — Рыжий. Сканирует меня бутылочным стеклом очков.       — Волосню чего жуешь-то? — приземлился рядом. — Ральф пиздюлей дал?       — Скажи мне, друже, как, по-твоему, размножаются русалки?       — Ого, — Крысиный вожак увидел «полотно на стене», — узнаю в сиськах кисть Микроба. А всё остальное кто рисовал?       — Р Первый.       — Ты смотри, что делается, — присвистнул Рыжий, — ничё так вышло. Гибнет талант в наших стенах, но чего-то не хватает. Слышь, Стервятник, хорош жрать хвост!       Пихнул, гад, меня локтем в ребра. Выплевываю обсосанные концы и хватаюсь за трость. Может, врезать разок промеж глаз крысятине? Ай ладно, настроение не то.       — Думаю, они спариваются с тритонами, — поражает меня Рыжий знаниями о жизни обитателей глубин. — А потом мечут икринки, как рыбы.       — Чем и через что? — спрашиваю и вытягиваю ноги. — Рыбы не спариваются.       — Плавниками, — ржёт крыса и шевелит перед носом своими пальцами с обгрызенными ногтями, — через то же, что и все.       Закуриваем.       Зараза, с пением у меня не очень. И какая такая тварь ему, интересно, пела про измены? И кто кому изменял? Зараза.       — Что с тобой, Птица? Какой-то ты не такой, — дымит Рыжий мне в ухо.       — Какой? — ворчу, как столетний дед.       — Недолюбленный, — хихикает домовский сводник, — но ты знай, в моем сердце всегда найдётся уголок для старых друзей, — щекочет меня, подлец, обняв одной рукой, и страстно сопит в шею.       — Пошли на третий, подберём тебе красотку.       Отбрыкиваюсь как могу. Шиплю и пихаю Рыжего в грудь, а то ещё целоваться полезет. Знаю — плавали. Не хватало, чтобы нашу возню под своей дверью услышал Ральф.       — Отвали, Рыжий, — дергаю его за серьгу, — моя «красотка» за этой дверью сидит.       Рыжий показушно хватается за ухо и сердце и брякается в псевдообморок. Он — лежит, я — курю. Надолго его не хватит.       — Я алчу смачных подробностей, — гнусавит крыса.       Отвечаю худосочным окольцованным факом, что вызывает ещё один обморок. Наконец, Рыжий подбирает свои кости с пола и опять усаживается рядом.       — Отказал? — уже серьёзно спрашивает меня.       — Сказал, споешь серенаду — угощу чаем, может быть, — выдыхаю. — Вот как хочешь, так и понимай.       Молчим. На картине чего-то не хватает, Рыжий прав.       — Не, ну ты же не думал, что он от радости кинется тебе руки целовать или ещё чего, правда?! — размышлял вслух Рыжий. — С первого раза кто ж даст. Классика жанра, — скорбно вздыхает.       Вот так бы и ебнул, честное слово. Крысятник во всей красе: что думаем, то и говорим. За что, в принципе, и люблю.       — Выпить надо, — отвечаю крысе, — а потом думать.       — Отступишься? — Рыжий помогает встать и обшаривает меня, запустив щупальца в карманы джинсы, волнует в ответственных местах.       — А в торец? — демонстрирую полную зубную формулу. Вожак второй продолжает блуждание в моих штанах. — Так что будем делать, Рыжий?       — Завидовать будем Чёрному Ральфу, — обналичивает свой зубной ряд крыса и вытаскивает маркер.       Отчаливает к стене и начинает рисовать. Подгребаю ближе, чтобы лучше видеть. Снизу к затравленной деве подплывал мускулистый тритон, вооружённый фаллическим копьём. Ожидаемо. Пошлятина. Отбираю маркер и утешаю бедняжку бантиком в косу, а капитану выдаю трубку и повязку на глаз.       Созерцаем. Подписываюсь за себя и Р Первого. Крысота тоже чиркает свою загогулину, игнорируя авторство Микроба.       Шедеврально.