Новый закон

      Хватаю Птицу под крыло и тащу в четвёртую. Ему просто необходимо общество проверенное временем. Он не возражает. Рассматриваю его в профиль. Химера с собора святого Витта. Нос, подбородок и злодейский изгиб губ. Эх, Стервятник, нравишься ты мне. А ты…       — Слушай, — шепчу в птичье ухо, — а может, мне тоже подкатить к Ральфу? Сыграть на контрасте?       Тормозим. Прямо слышу, как в мозгу Папаши щелкают костяшки абаки, просчитывающие все возможные последствия.       — Он и так на тебя зол, — говорит Стервятник, — покалечит. Не надо.       Фу, отлегло. Я то ляпнул, так, не подумав. Хорошо, что он отказался от моего предложения, потому что, если бы согласился, не знаю, как бы выкручивался. Ральфа я боюсь. Он никогда не трогал крысятник, но это не значит, что не сделает этого в будущем.       Вваливаемся в четвёртую, у них многолюдно. Гости сидят на полу с чашками кофе. Рыжая и Спица. Странно, что Русалка не с ними.       — Привет-привет, — раскланиваюсь публике и плюхаюсь на пол поближе к дамам.       Папа Птиц чинно усаживается к Слепому, предварительно шарахнув пару раз в стену палкой. На его Морзе прибегает Красавица и поспешно убегает опять. Класс! Дрессура на высоте. Завидую — нам такое и не снилось.       Осматриваю спальню. Всё как обычно: Табаки — заполняет эфир, Сфинкс — щурит глаз, Горбач в палатке наверху — интимничает, Македонский — невидим и услужлив, Лэри — капает слюной, глядя на Спицу. Курильщик фонит раздражением из-за соседства с отвратным медведем.       Лорд жжёт глазами Рыжика, переливается всеми цветами побежалости. Шикарное зрелище! Закидываю клешню на наречённую sister, заправляю прядку волос за маленькое ушко. Красавчик пылает и кусает губы — экстаз. Наклоняюсь и шепчу глупости, она хмурится и дергает плечиком.       — Может, останетесь? — предлагает Лорд.       Вижу, как Сфинкс скривился. Конечно, обещание чумы от Ральфа Лорд не получал лично в руки, в отличие от нас. Лысый морщится, но молчит.       — Нельзя, — вздыхает Спица, — нас потом Душенька неделю с этажа не выпустит.       — Верно, нам пора, — Рыжая встаёт и, прощаясь, обнимает всех, кроме Птицы. Замирает в метре от него и отходит — предрассудки. Папаша у нас личность, овеянная средневековыми легендами. Мантия, гроб и камин — все атрибуты.       Девушки уходят, провожаемые пылкими взглядами ромео и пожеланиями заходить ещё. После них в четвертую протискиваются Дракон и Красавица, несут стервячье пойло. Вечер обещает быть душевно-теплым.       Переползаю поближе к кроватям. Ненавязчиво обхватываю птичью голень. От папаши тянет привычным травяным духом, но примешивается запах одеколона Ральфа. Чёрт! Одинокая птица, ты летишь высоко…       Табаки ползёт в нашем направлении и карабкается на кровать, спихивая с неё Слепого. Вожак отчаливает к лысому, привычно скручиваясь у того на коленях. Двусмысленная поза. Рассматриваю и лыблюсь. От моих наблюдений, аки маков цвет, вспыхнул Курильщик — милый малый. Куда ты попал, детка?!       — И как всё прошло, — блестит глазами Шакал, — не зря я старался?       Стервятник ломает левую, красивейшую бровь (всегда был неравнодушен к этой части face — интерьера).       — В смысле?       — Так я всяких афродизиаков добавил в какао, — поясняет сказитель, — помогло? Пылкие объятия и страстные лобызания были?       — До этого не дошло, — Стервятник заёрзал и выдернул свое сухожилие из моих пальцев, а я уж было проковырял дырку в районе бедра и запустил разведку на возможность дальнейших утех. Папик брыкает ногой и стряхивает мое тело, но я, упорный, прилепляюсь опять.       — А когда полнолуние? — спросил Птица у Табаки.       — Через неделю, — неожиданно отвечает Македонский и раздаёт очередное новшество третьей, пахнущее прелой листвой.       Лорд, пришедший в себя после визита Рыжей, наконец включился в беседу:       — Что за афродизиаки и при чём тут луна?       — Видишь ли, Лорд, — Шакал никогда не промолчит, даже когда это нужно. А уж если спрашивает потомок ящериц, то и тем более, — Стервятник пытался запутать в тенёта страсти Р Первого, но тот не поддался, пока, — хихикнул Табаки. — Стойкий человек наш воспитатель, этого у него не отнять.       Мудрый морщится. Бледный вздыхает и переворачивается, утыкаясь носом Сфинксу в пупок, демонстрируя свое неучастие в диалоге. Курильщик нервно курит, роняя пепел в чашку с кофе.       — Не знал, что ты по ту сторону, Стервятник, — аристократия кривится и брюзжит. — А как же девушки?       Я оскорбленно фыркаю и покрепче хватаюсь за ляжку. Чтобы некоторые дундуки понимали в превратности любви.       — Сердцу не прикажешь, — откуда-то из-под общей кровати драматично картавит Лэри.       Облюбованная мной нога каменеет, оскорблённая в лучших своих чувствах. Блядь, так бы и дал в светлую эльфью башку. Я только было собрался позвонить в папашины бубенцы, намекнув на продолжение банкета вдвоём, как мне испоганили вечер.       Стервятник встал, вылущил ногу из моих клешней и, холодно раскланявшись с хозяевами, покинул спальню. Я пока остаюсь. Допью стакан и тоже уйду.       — Что? — вскидывается Лорд, хотя все молчат.       — Хайло иногда затыкать нужно, — цедит сквозь зубы Сфинкс, и даже Табаки не вступается за своего любимчика.       Вечер испорчен непоправимо.