Новый закон

      К моменту, когда Табаки, Слепой и Сфинкс появились в Кофейнике, Рыжий уже смог вставить на место выпавшую челюсть и, слизывая кровь с рассеченной губы, причитал:       — Я это видел! Лопни мои глаза! — заходился крысиный вожак, снимая и надевая подтяжки, — Я — Это — Видел!       — Что ты видел, дорогуша? — прощебетал Табаки, останавливая коляску около валяющегося в мечтательном облаке Стервятника.       — Это вас Ральф так ушатал? — недоумённо спросил Сфинкс, легонько пихая ногой лежащего, полураздетого вожака Птиц. — Тут же вроде романтический вечер намечался, а не игрища в саду у маркиза де Сада?       — Может, мы чего-то не знаем про предпочтения нашего воспитателя, — Слепой ощупывал оплеванную голову Рыжего, — недаром же он Чёрный Ральф. Что с вами, мальчики?       Шакал с любопытством осматривал разорённый стол на возможность поживы, но на тарелках уже осталось только несколько веток укропа, которые Табаки принялся увлеченно макать в соус.       — Не пропадать же добру, — промямлил он на укоризненный взгляд Сфинкса. — А что это вы такое ели? — заинтересовался Табаки, рассматривая осколки скорлупок.       — Брюхоногих, — отозвался Стервятник, вернувшийся из горних высей.       — Вы не представляете, — опять затянул свою волынку Рыжий, — я это видел!       — Да что видел-то? — раздраженным хором рявкнула четвёртая.       Вытерев голову подолом свитера Слепого, Рыжий, прихрамывая, дошел к стойке и, опираясь на нее спиной, драматичным шёпотом поведал миру:       — Я видел, — сглотнул, — как он, — тыкнул пальцем в дверь — поцеловал его, — указующий перст переориентировался на клюв Большой Птицы, сидящего по-турецки на полу.       Слепой, отлепившись от стены, подошёл к Стервятнику, ощупал и его тоже на момент сохранности и целостности.       — Так ради этого всё и затевалось. Разве нет? — спросил он, приземляясь на пол рядом.       — Именно, — подтвердил Стервятник, — и, если бы сюда не явился нравственный дозор и крысота попридержал свои шаловливые ручонки, мы бы, может, усугубили бы этот поцелуй, — со вздохом закончил Птица.       — И в чем проблема? — удивился Слепой.       Застонав от того, что приходится объяснять очевидные вещи, Рыжий решил обращаться только к здравомыслию Сфинкса, качающегося на стуле.       — Да как же он теперь этими губами котлеты в столовой кушать будет?!       — Ральф или Стервятник? — уточнил Шакал, подчищая соус корочкой хлеба из личных карманных запасов.       Дружный гогот четвёртой спальни вынудил Рыжего поправить чувство собственного достоинства глотком вина прямо из горла бутылки.       — Я тебе сейчас расскажу, как я буду котлеты есть и компот пить, — с угрозой сказал Стервятник, поднимаясь с пола, но его усадила обратно рука Слепого.       — Подожди с котлетами, — вылизав все тарелки, Табаки смог полноценно включиться в дискуссию, — ты нам давай про поцелуй расскажи. Что в нём было такого, что Рыжий тут икру мечет.       К любопытствующей публике добавились Лорд и Мертвец. За ними всунули носы и уши Лэри и Конь с вопросом: можно ли народу перемещаться по коридорам или мораторий ещё действует?       — Все в койку! — проорал Сфинкс, и логи унеслись, громыхая заклепками и цепями.       — Да что он вам может рассказать, — кипятился Рыжий, — ему сравнить-то не с чем! Давайте мы все его по очереди поцелуем, а потом спросим, какой был лучше.       Лорд с Мертвецом, переглянувшись, дружно решили, что приказ лечь спать их тоже касается, и уехали обратно. Их не задерживали.       — Давайте, — неожиданно согласился Слепой и, нашарив горбатый нос, попытался чмокнуть Папу Птиц.       — Давайте не давайте, — шипел оскорблённый Стервятник, отряхиваясь от цепких рук. — Я, в отличие от некоторых, за качество, а не за количество!       — И что дальше? — поинтересовался Сфинкс, с удовольствием наблюдавший шекспировские страсти.       — Дальше? — томно завздыхал Папа и, развеселившись, пощекотал ребристого Слепого. — Дальше — больше.       Рыжий, высосав вино до конца, дунул в бутылку и загадал заветное желание.

***

      Ральф ходил по своему кабинету из угла в угол, размышляя над тем, почему на него открыла охоту Крёстная. А то, что это была спланированная проверка, чтобы словить его на месте преступления, он ни капельки не сомневался. Только вот зачем?       — Что ты хочешь, старая ведьма? — бормотал Ральф, меряя шагами комнату. — Где я тебе перешёл дорогу?       Он очень сомневался, что Акула решился что-либо предпринять, даже если бы застукал Ральфа с вожаком Птиц в той позе, в которой они увидели Рыжего и Стервятника. Директор очень боялся выпуска и лишиться человека, который, как ему казалось, может обеспечить безопасность, — вряд ли мог себе позволить. «Ладно, это мы выясним завтра», — решил он и сел на диван, прокручивая в голове подробности сегодняшнего вечера.       «А Рыжий молодец, — думал Ральф, — судя по всему, согласием Стервятника не особо интересовался: за рога и в стойло», — хохотнул в темноте воспитатель.       — И зачем ты его поцеловал? — вкрадчиво поинтересовался внутренний голос. — Взыграло ретивое?       — Парень старался, — Р Первый в очередной раз проверил карманы, но сигареты остались в Кофейнике, — что ж я, свинья неблагодарная?       — А если честно? — дышал голос за левым плечом.       «А если честно, — думал Чёрный Ральф, — то сегодня был вечер неупокоенных воспоминаний». Хотя до сегодняшнего дня ему казалось, что всё уже быльём поросло. Пожалуй, только сейчас он ясно осознал, как мало осталось времени до выпуска. Проступивший сквозь черты лица Стервятника образ Хромого, а за ним вся эта вереница его бывших подопечных, поубивавших друг друга, напомнил ему тех, кто не смог излечиться от maladie. Впавших в отчаяние, потерявших надежду, не признавших ничего, кроме Дома.       — Если честно, то я увидел Хромого, — внезапно севшим голосом отвечал Ральф в пустоту, — увидел, что от него осталось в тот день. И вспомнил, что тогда на чердаке я отказал ему даже в такой малости, как поцелуй. Если честно…       — И только? — не унимался невидимый собеседник.       — Иди ты, — фыркнул Р Первый, — захотелось.       За спиной беззвучно смеялась темнота Дома.