Новый закон

      Войдя в стерильные коридоры Могильника, Ральф сразу направился в кабинет главы этого выхолощенного царства — Янусу. Доктор пил чай, любуясь на расчёсочный вид за неожиданно пыльным для этого места окном.       — Приветствую, — Ральф пожал протянутую руку, — скажи мне, большой паук, что за проктолого-гинекологический цирк у тебя здесь?       — Ваши коллеги, чёрная рука, с той стороны пожелали осмотреть своих девиц на предмет девичества, ЗППП и других неожиданностей, — Янус отхлебнул чай, поморщившись, как если бы у него болел зуб, — и ты, как профессионал, конечно же, понимаешь, что такие обследования должны быть в комплексе, с двух сторон, не так ли?       Ральф присел на подоконник и достал сигареты.       — Ты ждёшь новостей? — он чиркал колёсиком зажигалки, бесплодно пытаясь добыть огонь.       — Что нас может здесь удивить, — вздохнул Янус, усаживаясь рядом, — хотя последний такого рода масштабный осмотр был накануне того кровавого выпуска. Ты помнишь их имена?       — Помню и не люблю вспоминать, — слабый огонёк наконец-то поджёг сигарету воспитателя.       Двое замолчали, каждый думая о своём. Они пережили не один страшный выпуск в этом Доме, но в них ещё теплилась надежда, что в этот раз всё может кончиться по-другому.       — Говорят, что эту акцию затеяла Крёстная, чтобы засвидетельствовать нетрадиционные отношения в моих группах и притянуть к ним меня, — Ральф затушил окурок в подставленной другом пепельнице. — Что скажешь?       — Ерунда, — Янус забрал чашку и пепельницу, отошел к своему заваленному медкартами столу, — на приёме сейчас сидят крепкие ребятки, их ничем не удивишь. И ты же не?..       Чёрный Ральф жестом, не допускающим двойного толкования, подтвердил, что он чист и прозрачен, аки родниковая вода.       — Даже если они что и усмотрят в многострадальных входах-выходах твоих парней, максимум, что тебе вменят, — это лекции на тему заболеваний, предохранений и… да что я тебе говорю! Сам всё знаешь, не маленький.       В коридорах зашумели, задвигались стулья, мерзко скрипя по кафелю стен, послышался визгливый голосок Табаки, выясняющий, кто последний на экзекуцию.       Глянув через плечо на безликий расчёсочный пейзаж, Ральф поднялся, чтобы идти на свою воспитательскую вахту. Янус, пожимая руку, дежурно спросил:       — Как пальцы?       — Не отросли, — так же дежурно откликнулся Ральф на их старую шутку.       — Не теряй надежду, — врач ободряюще хлопнул друга по плечу.       — Ни за что, — с серьёзным лицом отвечал Р Первый.       Воспитатель уже открыл дверь в сияющий белизной коридор, который увлеченно грязнили представители всех домовских стай, когда Янус громко окликнул его:       — Ральф, — мужчина обернулся, — сколько лет ты в Доме? Десять? — ярко блестевшие серые глаза Януса предвещали очередной дружеский подкол.       — Пятнадцать, — поправил Ральф, заодно отмечая притихший коридор, внимательно слушающий их диалог.       — Много, — задумчиво сказал Янус, но достаточно громко, чтобы было слышно всем стоящим за дверью. — Воспользуйся оказией, старый друг, сходи к доктору, проверься, мало ли.       Ральф оглядел заинтересованные фигуры, которые замерли в стойке, как сурикаты перед появлением кобры. Кажется, они даже не дышали.       — Вот что я тебе скажу, старый друг, — Ральф влил в голос столько сарказма, сколько смог: — НЕ СМЫЛИЛСЯ!       Перед тем как захлопнуть дверь главврача, Р Первый показал за спиной средний палец, затянутый в чёрную, матовую кожу перчатки. В кабинете слышался довольный смех Паука.       — Пацан! — выкрикнул Янус в хлопнувшую дверь.       Коридор гомонил, шумел и не обращал никакого внимания на бессильные потуги персонала навести порядок. Ральф оглядел публику: третья здесь, уже тасует карты у стеклянных шкафов. Четвёртая тоже здесь, не хватает только вожаков. Пока он обдумывал ситуацию, в могильную дверь заскочили всклоченный Стервятник и помятый Рыжий, следом шагнул конвой в лице невозмутимого Сфинкса и замусоленного Слепого.       Воспитатель выдохнул — все на месте — и пошёл выяснять очередность прохождения осмотра.       Стервятник сосредоточенно пытался распутать свалявшиеся колтуны волос, используя длинные ногти как гребень. Рыжий ощупывал свой гардероб, проверяя, всё ли застёгнуто.       Колясников и ходячих разделили на две группы. Р Первый подошёл, чтобы оторвать Шакала от состайников и перенаправить в нужный отсек коридора.       — Всё успели надеть? — спросил Ральф, разглядывая взъерошенных вожаков.       — А я ничего и не снимал, — ответил Стервятник, спокойно выдерживая испытывающий взгляд воспитателя.       — А я лишнее не одевал, — с сожалением вздохнул Рыжий, — как чувствовал: не пригодятся.       Кивнув, Ральф отошел к злорадному Ящеру, подпирающему стену. А Птица, подождав, пока воспитатель отойдёт подальше, с вывертом больно ущипнул крысиного старосту.       — Ты что несёшь, Рыжий? Где твои в пошлый горох?!       — Где-где, — шипел горе-любовник, потирая место садистского щипка, — где-то в твоих рощах остались. Когда Сфинкс в дверь заколотил, я как-то растерялся и первым делом за штаны схватился. Потом заберу.       — Да уж, будь любезен, — капал ядовитой слюной Папа Птиц.       — Стервятник, я к тебе, между прочим, всей душой, — Рыжий стёк по стене на пол, чтобы завязать шнурки, — а ты ко мне всей жо…       — Ой-ой-ой, какие-то вы сегодня несвежие, ребятки, — прервал жалобы Рыжего подкатившийся довольный Табаки. — Не сердись, Птица, мы не специально вас побеспокоили, ты же знаешь Ральфа. Приказ есть приказ.       Шакал подпёр щечку маленькой лемурьей ладошкой и поспешил утешить и главу крысятника.       — Не тужи, Рыженький, сейчас все твои потери на осмотре восполнят. Во всех отсеках поковыряются и кингстоны продуют, — Табаки оскалил меленькие зубки в улыбке, — выпорхнешь обновлённый и очищенный ото всякой скверны.       Оценив на глазок душевное состояние друзей, Табаки решил, что больше всех в дружеской поддержке нуждается чёрная Птица.       — Пока вас не было, Янус посоветовал Р Первому не бросать нас одних в этот нелёгкий час и тоже капнуть в пробирку, за компанию.       Стервятник никак не реагировал на провокации Табаки, зато ожил молчавший всё это время Сфинкс. Он с раздражением рассматривал своего вожака, думая о том, что в их стае если и придется за кого-то краснеть, то это за Слепого. Общение с девушками, пускай и со страхолюдной Габи, не заставило Бледного мыться чаще.       — И что ответил наш воспитатель? Согласился?       Табаки скорчил хитрющую мордашку, поднял бровки домиком и ляпнул:       — Сказал, что в нужных местах он ещё целёхонький, свежак, как мама родила.       — Не смылился, — докончил фразу низкий голос — Ральф умел ходить бесшумно, а увлечённые беседой не заметили примолкший за их спинами коридор, — если быть точным.       Взбудораженный интимным осмотром Шакал был сегодня в ударе, и его несло. Он не обращал внимания ни на предостерегающие взгляды Сфинкса и Горбача, ни на пинки по колёсам Мустанга от Слепого. Прекрасно понимая, что на глазах у всего Дома, при Пауках, Ральф тронуть его не посмеет. Шалея от собственной наглости, Табаки спросил:       — А часто ли намыливаетесь? — круглые глаза Табаки приобрели невиннейшее выражение.       Вокруг стало так тихо, что можно было услышать бормотание персонала за стенами смотровых. Ральф вытащил руку из кармана брюк. Сжал в кулак и разжал пальцы, обтянутые чёрной перчаткой. Было слышно, как скрипит кожа на костяшках. Народ заглох, а некоторые прижмурились, представив, что Табаки сейчас отправится в операционную. Крёстная, зашедшая в Могильник, резко остановилась, наткнувшись на стену напряжения и тишины столь необычной. Там, где было больше двух жителей Дома одновременно, тихо не бывало никогда.       — Ежедневно. Утром и вечером, — Ральф продолжал сгибать и разгибать чёрные пальцы. — Мне доктор прописал пальцы разрабатывать, Табаки.       — Прописал, — подхватил Янус, вышедший из кабинета, чтобы посмотреть, много ли ещё осталось народу и почему так тихо, — но во всём нужна разумная умеренность. Тем более в наши годы сердце может подводить.       Ральф подозрительно покосился на высокую фигуру в белом халате, подозревая, что Паук вылез из своей паутины не просто так.       — Поэтому, дорогой друг, — продолжил в полной тишине доктор, — не забывайте пользоваться мазью, — Янус протянул Ральфу стеклянную баночку. — Чтобы руку не сломать!       В открытую ржать позволить себе никто не мог, но сдерживаемые изо всех сил стоны, всхлипы и похрюкивания бурлящей волной прокатились по сидящим вдоль стен.       — Пошляки! Взрослые мужчины, а ведёте себя, — вздернула подбородок Крёстная и ушла, гневно втыкая каблуки в безвинный линолеум.       — Один-один, милый друг, — криво улыбнулся Чёрный Ральф, глядя на довольное лицо Януса.       — Мальчишка, — отвечал добрейший из этого паучьего конгломерата.       Сфинкс сосредоточенно смотрел в пол, Слепой в никуда, Лорд и Табаки под шумок линяли из Могильника.       — Своеобразные у вас развлечения, — Стервятник улыбался только уголками губ.       Ральф оглядел веселящийся Могильник и рассудил, что дальше его авторитету сегодня падать некуда.       — Не так много можно себе позволить в мои-то годы, — Ральф упёр руку в стену над плечом Стервятника, — сердце может не выдержать.       Очередь дружно, нежно вздохнула — не каждый день на их долю выпадало столько зрелищ.       Воспитатель ушёл навстречу топочущему ботинками Шерифу, на прощание дунув Птице в лоб.       — Это мы ещё посмотрим, — шепнул Стервятник, глядя в спину Чёрного Ральфа.       С пола застонал Рыжий, бормоча что-то про вечно бухого Диониса, который элементарную просьбу человеческую выполнить не может.