Имя мое - память

Софи и сама не поняла, как случилось так, что она вышла из ресторана с его хозяином. Она смутно многое помнила, хотя выпила не так уж и много, чтобы совершать глупости. Однако, Софи было вовсе не впервой уходить в ночь с незнакомцем. Она была актрисой, а в ее бизнесе такое часто случалось. Границ почти не существовало, да и нужны были хоть какие-то рамки приличия, если каждый раз тебя охватывал настоящий водоворот эмоций. Софи привыкла к коротким, к ничего не значащим связям, какие были призваны лишь только для одного — забыть об одиночестве. Мужчина поднял на нее глаза. Софи затаила дыхание, скорее всего, для того, чтобы задать вопрос: как случилось так, что они смогли проговорить до самого закрытия заведения? Но она не стала делать этого. Слова застряли в горле, так и оставшимися не озвученными. Фифи тоже подняла на него глаза, ощущая, как напряжение трещит между ними. — Что ж, пойдем… — мужчина протянул к ней руку. — Да, конечно, — согласилась Софи, позволяя себя увести. Она знала, что они пойдут к нему домой. Чувствовала, что именно так и будет. Софи совсем не ожидала, что такой серьезный владелец «Сладкой горечи» может ездить на мотоцикле. Это открытие поразило ее, она открыла рот от удивления. — Красавец, — произнес мужчина. — Да, точно, — снова согласилась Софи. Она молча стояла, смотря за тем, как он заводит мотоцикл. Софи была заворожена действием, все это время ей казалось, словно он запрягает лошадь. В голове вспыхнул яркий образ: мужчина в дорогом костюме эпохи Борджиа гладит по гриве лошадь. Софи тряхнула головой, совсем не понимая, почему об этом она подумала сейчас. Нужно, как можно меньше смотреть историческое кино на досуге, когда в театре не идут спектакли. — Возьмите, — мужчина подал ей шлем. Наверное, любую другую женщину на ее месте беспокоил бы тот факт, что эта штуковина, совсем неудобная, может помять ее прическу, но поскольку Софи сегодня собиралась в спешке, то ее это нисколько не волновало. Она вообще удивлялась, как такое могло случиться, что на неё обратил внимание этот мрачный импозантный мужчина. Она прекрасно знала, что в актрисе любят образ. Стоит найти золотую жилу, и как не старайся сыграть другие роли, то все равно их будут считать неудачными. Образ имеет большое значение. Наверное, этому мужчине совсем все равно, как она выглядела на самом деле, словно такие мелочи совсем не волновали. Софи все гадала: узнал ли он ее, ведь полгода тому назад ее фотографии в роли средневековой готической ведьмы красовались на многих афишах в городе. Ведьму звали Прозепина, да-да так же, как Софи называла себя в психиатрической больнице. Наверное, это было всего лишь совпадение, но сама актриса так не думала. Ей все казалось происками судьбы. Хотя нет, все же этот таинственный мрачный мужчина с карими глазами и темными как смоль волосами, совсем не узнал ее, иначе давно уже попросил автограф. Может быть, он просто не ходил в театр и не был поклонником данного вида искусства, считая все лицедейством? Софи не решилась спросить все это у него, как и имя. Мотоцикл заревел. Софи ощутила, как он вибрирует под ней. Она покрепче вцепилась в своего спутника, чтобы не упасть. Почему-то ей казалось в этот миг: он улыбается, а может быть, радуется, что нашел себе спутницу на одну ночь, которая скрасит его одиночество. Они приехали в Сохо. Многие называли этот район лондонским вариантом Красных фонарей в Амстердаме. Когда-то, в далекие времена, здесь находились охотничьи угодья Генриха VIII, и по преданию название этого места произошло от клича загонщиков «сохо». Здесь на протяжении двухсот пятидесяти лет живут бок о бок французы, испанцы, китайцы, индийцы, итальянцы и евреи. Все это похоже на Вавилонскую башню, ведь столько разных языков и акцентов можно услышать. Дурную репутацию район приобрел, когда здесь появилось огромное количество увеселительных заведений. Воры, проститутки, поэты, философы и всевозможные изгнанники находили в Сохо приют. Здесь укрывались греки, бежавших от Оттоманской империи, французы-гугеноты, спасавшиеся от Людовика XIV, парижская знать от огня революции, немцы не согласные с режимом Гитлера. Многие нашли здесь пристанище, став в итоге представителями богемы, той самой, о которой когда-то напишут самую великую песню. В Сохо жили Казанова, Рембо, Верлен. Жизнь в этом районе всегда била ключом, и Софи понимала, почему хозяин «Сладкой горечи» жил именно здесь, ведь, как когда-то писал Камю, тут можно было постичь все прелести праздной жизни, узнать все стороны города в пределах одного района. Софи тоже когда-то здесь жила, когда была студенткой. Из тех времен она помнила, как постоянно кочевала с друзьями из квартиры в квартиру, потому что никто не мог выдержать их шумных компаний, как они часто голодали, не потому что забывали поесть, а потому что часто было не на что. Но это было такое золотое время, когда многое просто не имело значения или просто еще даже не существовало. В 1950-х Сохо прославился джазом, в 1960-х — роком, фолком, хиппи, мини-юбками, сексуальной свободой, в 1970-х панк-роком и порноиндустрией. Кажется, эти улицы увидели все в своей жизни, и вроде они должны стать тихими, но жизнь не замирала ни на минуту. Никто не мог остановить мгновение. Даже древний Бог не смог этого сделать. Здесь и сегодня большое количество ночных клубов, публичных домов и секс-шопов, а развлекаться сюда приезжает самая разнообразная публика: от алкоголиков, проституток и аферистов всех мастей до представителей богемы: актеров, писателей, художников, издателей и журналистов. Наверное, именно за это больше всего Софи любила Сохо и периодически устраивала себе туры в район юности, чтобы вкусить порока. Несмотря на то, что район стал принимать более приличный вид, он все равно оставался Меккой всех гедонистов, именно к этой части населения Софи себя и причисляла. — Вы здесь живете? — спросила она, когда мотоцикл перестал рычать, и они остановились. — Да, — он стал шарить в карманах явно в поисках ключей. Софи осмотрелась по сторонам, совсем не понимая, где здесь вход в дом. На одной стороне улице красовалась вывеска секс-шопа с весьма пафосным названием «Венера». Рядом же было ночное кафе, где подавали кофе и выпечку. Но нигде не было двери с цифрой квартиры. — Мой дом здесь, — мужчина указал на подвал. Это удивило ее и поразило. Нет, она конечно, знала, что в Сохо полно чудиков, но думала, что такой человек, как ресторатор должен жить в пентхаусе, утопая в изысканности и роскоши. Софи последовала за мужчиной. Наверное, не стоило этого делать, но она ничего не могла поделать с собой. Он манил её, как магнит. Он открыл дверь, пропуская женщину в темное помещение. Сначала ей показалось, будто у него перегорели все лампочки, но стоило ей только пошевелиться, как зажегся свет. То, что она увидела представилось ей несколько странным. Все в мрачных тонах, с грубой отделкой. Но эта брутальность и некоторая небрежность очень понравилась ей. Она сделала несколько осторожных шагов вглубь холла. Мужчина остановился позади нее. Фифи ощущала его возбуждение, несмотря на то, что он не прижимался к ней. Просто напряжение висело в воздухе, и чем больше она проводила времени со своим новым знакомым, тем больше она чувствовала это. — Я все забываю спросить у тебя, как тебя зовут? — вдруг решилась женщина, пока он снимал с нее пальто. — Гадес Орсон, — ответил мужчина. Она несколько минут смаковала его имя, словно ища какие-то тайные смыслы и подсказки. Гадес — Аид. Орсон — Орсон Уэллс [1]. Вот черт! Наверное, он заметил ее замешательство. А может быть, пронесло, и он не заметил, как она пыталась разгадать ребус, который вроде бы и не существует на самом деле. — А я знаю, как зовут тебя, — скрипучим голосом произнес он. — Ты Софи Кепнес. От этой фразы почему-то по спине женщины побежали мурашки. Она совсем не знала, как на это реагировать. — Ты видел мои фотографии на афишах? — скрывая дрожь в голосе, поинтересовалась Софи, продолжая стоять спиной к Гадесу. — Нет, я просто это знаю. Стоило тебе только войти в мой ресторан, и я уже знал, кто ты на самом деле, — от этого ее еще больше бросило в жар. — Не стоит меня бояться, я вовсе не маньяк. Я всего лишь мужчина, который нашел свою женщину. — Это любовь с первого взгляда? — немного насмешливо спросила Софи. — Нет, — отрезал мужчина. — Это куда более прочные узы, чем тебе кажется. — Тогда что это? — не удержалась Фифи. — Это то, что длится дольше всего на свете, — мягко ответил он. — Ты совсем скоро все поймешь. Она ничего не поняла, просто не могла представить, о чем он сейчас говорил. Она развернулась к нему, бросая взгляд на его спокойное лицо. Внешне он казался холодным, но Софи знала, что это обманчивое впечатление. Кожей она осязала, куда больше, чем могла видеть глазами. Она все же решилась пройти дальше холла. Софи оказалась в просторной гостиной, где стены были расписаны какими-то удивительными цветами. Этот узор ей показался очень знакомым, будто она когда-то его где-то видела. Но Софи точно знала: в этой берлоге она никогда не бывала. Снова и снова Софи оглядывалась по сторонам, изучая внимательно стены и немногочисленную мебель. Она не слышала позади себя тихих шагов Гадеса, наверное, он ушел на кухню. Ох, уж эти методы соблазнения. Софи и не собиралась совсем отдаваться ему. Она думала, что просто проведет хорошо вечер, скоротает время и не будет думать о том, что дома ее никто не ждет. — Держи, — он подал ей бокал красного вина. — Опять? — спросила она, ведь они пили его в ресторане. — Такого вина не попробуешь даже в моем ресторане, — объяснил Гадес, делая первый глоток. — Это как амброзия. — И чем же оно такое редкое? — поинтересовалась женщина. — Тем, что оно пролежало больше ста лет в погребе, и никто не знал, что оно там лежит. Знаешь, какое испытываешь наслаждение, когда находишь что-то такое. Но на самом деле я знал, что там эта бутылка лежит. В одном старом английском поместье. Где сейчас остались лишь стены после пожара. Свидетельство жизни, которой больше нет. — Откуда ты все это знаешь? — Софи сузила глаза. — Я знаю, куда больше, чем кажется, — он подошел к ней, беря аккуратно за руку. Софи хотела было отдернуть руку. Он увидел звездочку на узоре голубых вен, словно татуировка могла скрыть это. Гадес провел пальцами. Незатейливый рисунок, но сколько значения. — Так откуда? — тихо спросила она, затаив дыхание. — Просто знаю и все, — он явно не собирался ей ничего рассказывать, но Софи и не хотела выведывать все тайны у него. Софи затаила дыхание, она видела в его глазах какое-то странное выражение. Она прищурилась, думая, словно так быстрее все поймет. Гадес улыбнулся, отпуская ее руку. — Зачем она вам? — вдруг спросил он. — Ведь когда-то такой татуировкой клеймили. — Это всего лишь звездочка, — обиженно ответила она. — Ничего больше. — Ничего больше? — почему-то Софи слышала в его голосе насмешку. Он смеется над ней, наверное, считает глупым ребенком. — Или что-то еще? — Да, — она отошла него, боясь смотреть в его глаза. — Однажды, на небе не было ни одной падающей звезды, и мне так не хватало их. — Звезд? — она снова слышала насмешку в его голосе. — Вы молились? — Не то чтобы… — она осеклась, подбирая нужные слова. — Просто мне нужна была удача, а ее все не было. В тот вечер мне просто хотелось загадать желание. На следующий день я пошла и сделала татуировку так, чтобы ее видеть постоянно. — Это же неудобно, — отметил Гадес. — О нет, в театре это не особо имеет значения. Это не кино, — Софи улыбнулась ему. — Да, это точно, — согласился мужчина. Он снова подал ей бокал, который Софи недавно поставила на столик. — Я думал, что тут будет, куда интересней история. — Все намного прозаичней, чем может показаться на первый взгляд, — Софи улыбнулась. — Я думал, что тут будет романтичная история, — Гадес сел на черный диван. — Мне бы хотелось ее сочинить, но не очень получается. Тем более тут все же есть некий вопрос веры, — Софи продолжала стоять. Она вовсе и не собиралась садиться. Она прекрасно помнила, чем могут оканчиваться такие вечеринки. В ее молодости, в студенческие времена было много таких случаев. Но тогда она была совсем другой. Тогда она соглашалась на все эксперименты очень легко, словно так оно и должно было быть. Сейчас же кое-что в ее жизни изменилось. — Вера существует вне реальности, обыденности и теорий. Иногда человеку для успеха достаточно лишь веры. Именно вера дает возможность оградить себя от эмоций и привязанностей, — отметил Гадес. — Она настолько древняя, что ее современный атеизм совсем не может вычеркнуть. Почему-то взгляд Софи упал на столик, где стояла тарелка с гранатами. Она увидела маленький нож, и кажется, Гадес тоже это заметил. Он, словно прочитал ее мысли, и потянулся к тарелке с гранатами. Гадес взял один небольшой, алый плод, наверное, с мелкими зернами. Софи никогда не любила гранаты, но сейчас заворожено наблюдала за тем, как он разрезал его, как сок сочился по его красивым пальцам. Он съел пару зерен, а затем отрезал для нее небольшую корку, протягивая женщине. — Только помните — ваш мир уже не будет прежним после того, как вы отведаете граната. И Софи опустила пару зерен в рот, совсем не задумываясь над словами Гадеса.