Имя мое - память

Порой ей казалось, что она живет вечно, как звезды. Блуждает каждый раз по кругу, снова и снова возвращаясь к одной и той же точке. Но это было ее проклятье и спасение. Медея ощутила, как пальцы стали согреваться от горячего стакана кофе. Жаль, что ее магия не может делать нечто обычное, прям как в комиксах или современных сериалах. Ее магия — это особое искусство, скорее напоминающее игру с воображением и тенями. Она может дать бессмертие с помощью зелья, как и молодость, свести с ума и много еще того, о чем сочинили столько легенд, сделав ее чуть ли не исчадием ада, кем она никогда и не являлась… Каждый акт насилия с ее стороны — это ответ на зло, что могло причинить ей вред или все же случилось. Каждый раз она оправдывала себя тем, что защищала себя и детей. Она и сейчас ни о чем не жалела. Странно, что в этой жизни ее назвали именно так. Ее мать безумно любила историю про алчную Медею не потому, что считала ее убийцей, а, скорее всего, оттого что относилась к ней как к примеру по-настоящему сильной женщины. Дочь родилась слабой, поэтому Глории казалось, что если дать ребенку необычное имя, то это поможет, как у моряков. Они тоже считают, что как судно назовёшь, то так оно и поплывет. Она, и правда, сделала себя сама. Стала главой банка, что многим казалось просто немыслимым. Удача давно была на ее стороне, наверное, с тех пор, как она отвергла ухаживания Зевса. Гера дала ей за это бессмертие. Дала возможность стать совсем другой после смерти. Когда-то она тоже любила, и, наверное, поэтому она дала зелье Аиду и его жене. Иногда ей казалось, что она совершила ошибку, и этого совсем не надо было делать. Но Аид так просил её. В те смутные дни темная варварская магия вырвалась наружу, вместе с ней пробудились демоны, казалось бы запертые навсегда в вечности. Смешение нескольких сил привело к тому, что демоны принялись убивать богов. Они забирали их бессмертные души, и лишь только единицы смогли скрыться от злой участи. — Только осторожно. Если она отдаст душу за тебя, то ты погибнешь тоже, — предупредила тогда Медея. Аид все это время был очень осторожным, но, кажется, сейчас что-то меняется. Наверное, странная религия нового мира — технологии и коммуникации — стали давать о себе знать, пробуждая ненасытный аппетит демонов, особенно Пифона. Ее будто бы ударило током. Молния почти пронзила ее. Но буря бушевала не рядом с ней. Она была где-то в другом месте. Женщина глубоко вздохнула. Она знала, что это было. Персефона. Она пошла на зов древнего эха, что дрожало и сникало уже столько веков. Медея закрыла глаза. Она снова видела море и корабль, пепел и кровь, покрывшие улицы Рима. Среди этого хаоса была любовь, и сейчас она ее ощущала все сильней и сильней. Ветер все сносил на своем пути, кто-то кричал, что сегодня не было штормового предупреждения. Это была магия. В водовороте страстей, страхов и боли было проще найти ЕЕ. Медея остановилась у винного магазина. Она склонила голову набок, зачаровано наблюдая за девушкой, которая покупала вино. Стоило ей зайти в помещение, как сразу же сник ветер, и выглянуло солнце. Медея ощущала запах весны и слышала звон радости. Персефона всегда была именно такой. Но сейчас на ней была какая-то тяжелая тень — попытка самоубийства. Богиня весны не могла такого сделать, она — свет и новая жизнь. Однако… Можно сказать, темные печати на ее душе — это следствие долгих блужданий от одной жизни к другой. — Можно ваш автограф? — Медея все же подошла к Софи. — О! — протянула женщина, явно удивляясь этому. Давно уже у Софи никто не брал автографа, ну, если только заядлые театралы, и чаще всего это были мужчины. Софи немного растерялась. Она уже несколько лет не носила с собой ни ручки, ни блокнота, и тут блондинка с ярко-голубыми глазами, что очень удивило Софи, протянула ей блокнот и лист. Роспись у Софи была очень красивая. Она долго ее отрабатывала, чтобы на бумаге автограф выглядел очень изящно. Софи потратила на это не один день, кажется, неделю, но в итоге ей удалось добиться должного результата. — Да, конечно, — ответила Софи. — Кому? — Мне, — ответила блондинка. — Медея Мелроуз. — У вас очень необычное имя, — отметила Софи. — Да, мама решила, что имя этой склочной дамочки мне очень сильно подойдет, — блондинка улыбнулась. — Не такая уж она была и склочная, — Софи отдала блокнот и ручку. — По мне так, она просто любила и все делала для того, чтобы защитить себя и свою семью. Жестокость не всегда является проявлением именно жестокости. Тем более, в те времена все было иначе, и относились все к этому по-другому. Никогда не понимала тех, кто не осознает, насколько прекрасна античность. — Люди видят все через другую призму, — Медея убрала в сумку лист и ручку. — Что ж, мне пора, — Софи заплатила все же за свои книги. — Не хотите выпить кофе? — предложила Медея. — Думаю, у меня будет лишний час времени, — Софи открыла дверь. — О, и погода уже наладилась. Снова светило солнце, и снова было тепло, как и утром, когда Софи вышла из дома. После того утра, когда к Гадесу пришла его бывшая, они не виделись, лишь только созванивались. Гадес все объяснил, но все же неприятный осадок остался, и ничто не помогало. Как бы не старалась Софи прогнать ненужные мысли, она все время вспоминала о произошедшем. Поэтому она пыталась делать вид, что ничего не происходит. Медея что-то говорила, а Софи почти ее не слышала, все завертелось перед глазами. Стало плыть. Она пыталась хоть за что-то схватиться. Все было так, словно она падала в глубокое море. Все звуки казались приглушенными, а потом она перестала слышать. Все погрузилось в тьму. Дальше случилось нечто странное. Софи блуждала по лесу. Кругом был туман, такой густой, что почти ничего не было видно. Она осторожно ступала по мху, боясь, что там кто-то прячется. Так и случилось. Это была змея. Софи испытала жуткий страх, потому что она шипела на нее и надвигалась. Она побежала как можно быстрей, но в итоге запнулась о корягу и упала. Все снова погрузилось в темноту. Кажется, она проснулась у себя дома. Да, именно тут. Софи огляделась по сторонам. Она провела рукой по боку, понимая, что по телу стекают тонкие струйки пота. Наверное, это от того, что она спала под толстым покрывалом. Но Фифи понимала, что это от страха. Она совсем не понимала, что с ней сейчас случилось. Все казалось таким реальным. Вот, вроде бы, утром она поднималась с постели, завтракала гранолой, а потом вышла из дома, чтобы купить книжек, потому что не признавала чтение в телефоне. Там она познакомилась с некой Медеей, а затем… Ничего дальше не помнила. Все было так, словно она что-то приняла, как от травки, которую она курила всего лишь один раз в жизни ради куража для роли в сериале. Роль она так и не получила и вернулась обратно в театр, да и решила, что не нужно ничего употреблять для куража. Где-то зазвонил телефон. Она нашла его в кресле в гостиной. — Ты где? — это была Ясмин. — Дома. — Фифи, тебя уже не было в театре два дня, — Ясмин явно злилась. — Ты совсем обнаглела. — Я была же вчера, — Софи совсем ничего не понимала. — Нет, ты не была два дня, — настаивала подруга. — Черт! — Фифи разозлилась и прекратила разговор. Софи опустилась у кресла, сев на холодный пол. С тех пор, как она пошла в «Сладкую горечь», чего только не случилось. И столько всего плохого. Она сжала виски, закрыв глаза, ощущая, как слезы бегут по её щекам. И вдруг… Софи поняла, что у нее на ладони черный ожог. Женщина потянулась к телефону, набрала номер Гадеса. Казалось бы, он единственный, кто мог был ей помочь. Наверное, он ее поймет. Минуты, что шли гудки казались вечностью. Она уже хотела отключить телефон, но Гадес ответил ей. — Софи! — он был удивлен. — Ты знаешь, что сейчас пять утра? — Нет, — и она снова заплакала. — Прошу тебя, приезжай ко мне. — Да, я скоро буду, — быстро ответил он, нисколько не задумываясь. Софи устало закрыла глаза. Надо обработать ожог, чтобы не было инфекции. В детстве она всегда боялась микробов. Нет, не так, чтобы мыть постоянно руки и пугаться при виде каждой дверной ручке в общественном месте. Нет, просто когда ей было лет пять, то в школе была эпидемия ветрянки, а мисс Барроу постоянно рассказывала о микробах, которые передаются от больных. Где-то года два Софи боялась даже пораниться, чтобы не, дай бог, не заразиться. В лет десять у нее прошел этот глупый страх, но все же некоторые привычки остались. Она нашла в аптечке антисептик и ватный тампон. Мазь щипала, поэтому Софи сразу же перевязала руку, но от этого лучше все же не стало. Казалось бы, она ждала Гадеса просто целую вечность. Софи мерила шагами комнату, ощущая, как страх и неведенье разрастались в ней все больше и больше, начиная пускать корни. Когда она услышала звонок в дверь, она чуть не подпрыгнула от радости. Она посмотрела в глазок, чтобы убедиться, что это именно Гадес, а не кто-нибудь другой. — Привет, — просто сказал он, проходя в дом. — Что случилось? Она сразу же кинулась к нему, прижимаясь всем телом. Слезы хлынули потоком. Она просто не могла их сдерживать. Они лились и лились. Гадес гладил ее по спине, ощущая, как она вся дрожит в его руках. Он взял ее на руки и понес в гостиную, посадив на диван. Сейчас бы выпить чего-нибудь покрепче. В буфете стояла бутылка джина. Гадес лишь только успел удивиться, откуда у столь утонченной натуры дома такая выпивка. Но сейчас в самый раз, как раз сойдет, чтобы унять нервы. — Что случилось? — Я не понимаю ничего… — она рыдала все больше и даже не могла ничего толком объяснить. — Фифи, просто успокойся и все расскажи как есть. После того, как она смогла собрать обрывки фраз и воспоминаний, ощущений и боли, то все начало становиться на свои места. Гадес лишь только внимательно слушал, не перебивая Софи. Он сжал ее руку, и не отпускал ее, пока она стирая слезы и запивая все джином, рассказывала удивительную для нее историю, но совсем обыкновенную для него. — Ничего страшного не случилось, — просто сказал позже Гадес. — Так все и должно было произойти. — Я… — Фифи, она должна была тебе сказать, но решила смолчать. Я говорил тебе, что знаю тебя очень давно. Еще в далекой жизни, когда Афины были центром мира, перед тем, как завоевали его римляне. Мы с тобой древние души, что решили остаться в вечности и никогда не разлучаться. Но нам пришлось… Он все рассказал ей, пусть это и было очень сложно. Иногда правда бывает ядом, а иногда спасением, но в любом случае она лучше, чем ложь. Неправда отравляет все, и, когда ее красивая обертка пропадет, боль накрывает просто нестерпимая. Гадес никогда не делал этого. Возможно, это была его главная ошибка. Теперь Софи все знает и, может быть, сможет избежать печальной участи, как было до этого. — Она сделала обряд очищения. На тебе было пятно от самоубийства. Это делало твою душу привлекательной для Пифона. — Кто он теперь? — она с трудом верила во все сейчас. — Человек. Все казалось какой-то фантастикой. Ложью или злым умыслом, с целью ввести ее в заблуждение, а потом ограбить. Ведь еще год назад в Лондоне работала секта, которая заманила в свои лапы одиноких, но отнюдь не бедных людей, а потом бросала своих новых адептов, оставляя ни с чем. Но вряд ли Гадес был похож на того, кто искал новых приспешников. Скорее временами он напоминал Софи влюбленного в нее маньяка, который ни перед чем не остановится. Софи смотрела на него так, словно он ей врал. И Гадес ощущал это. Однажды он все рассказал своей Софи, и она просто сделала вид, что поверила. Женщины лет сто назад были чуть глупей, а, может быть, она просто решила, что ему нравится сочинять сказки, и ничего страшного в этом нет? Гадес терзался этим вопросом уже больше ста лет. — Скажи, ты все так же любишь меня? — Это нечто большее, чем просто любовь, которую привыкли ощущать люди, — Гадес вздохнул. — Это не только привязанность, но еще и желание существовать только для кого-то одного. Да, я все так же люблю тебя и все так же ищу тебя, несмотря на то, что меня может постичь очередное разочарование. — Мы можем хоть как-то все изменить? — ее голос надломился. — Да, можем, но я пока не знаю, как это сделать, — он уронил голову на руки. — В тот день, когда ты была моей, я не испытывал большего счастья, чем мог. — Почему? — Софи положила голову к нему на плечо. — Потому что я давно не делал этого с тобой. Так давно, что боялся все испортить, — она ощутила его дрожь. Странно, ей порой казалось, что такие мужчины, как Гадес — это вымирающий вид. Полагала, что они уже не существуют. Лишь только в книгах, да фантазиях уставших от быта домохозяек. Софи привыкла, что все мужчины редкостные эгоисты, что им верить совсем не стоит, но без них как-то совсем плохо. А тут Гадес… Он совсем другой, и совсем не похожий на остальных. Но он древний бог, а она его богиня… — Мы что-нибудь придумаем, — прошептала она. — Если у нас будет на это время, — он поцеловал ее руку. — Я не видел его. Но знаю, что сейчас он где-то здесь. Он ищет тебя. — Почему именно меня? — беспокойство билось в груди, как птичка в стальных прутья клетки. — Потому что знает, что не станет потом и меня. Демоны с тех пор успели забрать множество бессмертных душ. Они питаются этим и продлевают себе жизнь. — Мы придумаем что-нибудь, — снова сказала она. Теперь он знал, что, несмотря ни на что, они будут вместе, но с другой стороны, он уже пытался это сделать, и ничего не вышло.