***
Если бы Эрик был достаточно взрослым, чтобы осознавать родственные связи, то непременно отметил, что умение избегать того, кого не хочешь видеть — это их с Питером семейная ценность. На мировую спидстер идти сам не собирался. Особо плохим человеком из-за этого Максимофф себя не считал, поскольку отец сейчас явно не страдал от одиночества, да и стоит сказать, что ему особо было некогда заниматься посторонними делами. Чарльз поручил самому быстрому мутанту в своей школе, а то и во всем мире, приглядывать за учащимися на регулярной основе, учредив что-то вроде должности по контролю за порядком. Многие мутанты ещё довольно плохо контролировали свои способности, а потому стрессы, ссоры, даже излишняя радость могли привести к всплеску сил, что носило риск причинения вреда им самим и окружающим. Нередко кто-то злоупотреблял своими способностями от нежелания делать какие-либо неприятные вещи: отвечать у доски, писать контрольные. Особо стоило оградить от возможных травм храбрых учителей-простых людей, ввиду их полной неспособности защититься (хотя некоторые делали успехи, как, например, учительница по иностранному языку остановила начавшийся потоп, успокоив разнервничавшуюся ученицу). Питер решил для себя, что им с отцом следует отдохнуть друг от друга, а потому старался не задерживаться вблизи от Эрика. Ну так он объяснил это себе. И любому, кто бы вдруг вздумал у него интересоваться сложившейся ситуацией. Спидстера действительно задели столь гнусные обвинения в свой адрес. Он же всегда был искренен с отцом и действительно за него беспокоился. Несся сломя голову к нему при любой, даже маленькой угрозе. А за все усилия даже банальное «спасибо» через раз получал. Раньше ему казалось, что отец всё воспринимал, как должное, но теперь стало ясно. Его поступки и благие намерения оценивались, как фальшивые, производимые с целью показать себя во всей красе, что было весьма обидно. Поэтому, Питер решил, что лучше посвятить себя полезному делу, чем дальше биться в попытках доказывать всяким неверующим искренность своих намерений.***
— Эрик, — к мальчику сквозь толпу спешащих по своим делам учеников протиснулся Хэнк в своем человеческом обличии, — пойдем со мной. Стоит сказать, что некоторое время Леншерр не знал, что могучий синий Зверь и преподаватель в очках, периодически появляющийся в белом халате со склянками с цветными жидкостями, — один и тот же человек. Способность преображать внешний облик из-за смены настроения казалась Леншерру весьма интересной. Различные умения мутантов в принципе были объектом внимания для юного металлокинетика. Он внимательно наблюдал за тем, как другие применяют свои способности для дурачества или для серьезного дела. В своем воображении Эрик представлял, как ему бы следовало действовать, чтобы победить такого соперника. И как сам бы применял эти умения, обладай он ими. В случае с Маккоем, пока Леншерру не хватало воображения, чтобы представить себя большим и ярко-шерстным. Эрик нехотя подчинился. Идти куда-то с человеком в белом врачебном халате он не горел желанием, ведь ничего приятного это никогда не сулило. И спасать его в этот раз явно никто не прибежит. Леншерр мог поклясться, что проходящий в нескольких метрах Питер на них обернулся, но спидстер никак не показал свою осведомленность, а прошел дальше с компанией своих друзей. Белая лаборатория со множеством техники, без окон, освещенных только холодным светом электрических ламп заставляла Эрика нервничать. — Мне нужно взять у тебя кровь, — сообщил Хэнк о цели пребывания. — Не нужно. Зачем вам? Клонов будете создавать? Выкачаете из меня всю кровь, чтобы я стал пустой оболочкой? Натяните мою кожу на другого человека, и он будет вместо меня по школе ходить? — Леншерр защитном жесте спрятал руки за спиной, отходя от образа невозмутимого человека. — Что? — Хэнк иногда забывал, какое у детей сильное воображение (хотя хорошо, если бы это так и осталось только чьим-то воображением). — Какая глупость. Ничего подобного. Это чтобы знать твою группу крови, на случай ранения. Возможного. Увидев вытянувшееся ещё больше лицо мальчика, Маккой мысленно хлопнул себя по лбу. Надо в следующий раз думать и пояснять свои цели иначе. Или сочинять получше. Маленький ребенок всё же. Да и с самого начала нужно было действовать не самому, а через Питера. Он бы и привел, и успокоил. В общем, облегчил бы задачу. А то мальчик того и гляди сбежит. Не гоняться же за ним потом по школе, как волк за зайцем. — Эрик, если я позову твоего старшего друга для компании, ты дашь мне спокойно всё сделать? — Маккой предприятия попытку исправить свою оплошность. Хотя, по большому счету, он мог просто рыкнуть как следует. Глядишь, мальчишка бы и слова сказать не смел. Однако Зверь решил всё же не пользоваться таким приемом, пользуясь возрастом своего бывшего (на некоторое время) врага и решить дело миром. Также Хэнк отметил, как при упоминании Питера, у Эрика изменился взгляд. Испугу уступила место грусть. Он словно забыл о том, что нафантазировал себе в связи с просьбой о сдачи крови. — Не надо. Берите, что хотите так, — Леншерр прошел в глубь лаборатории, садясь на какой-то стул, и храбро вытягивая руку, — Поругались что ли? — как бы невзначай поинтересовался ученый, подготавливая всё необходимое. В воздухе ощутимо запахло спиртом. Судя по тому, как звякнуло несколько железных предметов по воле чужих сил, Маккой понял, что попал в точку. — Зря, — Зверь взял со стола какой-то матерчатый браслет с мигающим датчиком, надевая его на руку мальчика, — он хороший парень. — Да сам знаю, — буркнул Эрик, зашипев, когда игла проткнула кожу и стискивая зубы, пока кровь капала в шприц. Он попытался сжать силой мысли что-то железное в комнате, чтобы отвлечься, но не вышло. — Вот и всё, — сообщил Зверь, убирая все используемые предметы на место. — Моих сил нет, —дрогнувшим голосом пожаловался мальчик. — Вы их выкачали с кровью? Теперь ими будет обладать кто-то ещё? Кому вы хотите закачать мою кровь? — На месте твои силы, не трясись, — слегка грубо успокоил Хэнк, — браслет блокирует их. Это страховка, чтобы ничего мне тут не разнес от эмоций. Уже бывали случаи. И с помощью чужой крови невозможно стать мутантом или получить чужие силы*. — Ужасная вещь, — поежился Леншерр, с облегчением успешно деформируя заклепку на кофте, как только с него сняли подавитель. — Я свободен? — Да, — кивнул Маккой, сам радуясь, что все кончилось, — но мой тебе совет, помирись с Питером. Хэнк сказал это не потому, что беспокоился за Эрика. Нет, в начале Маккой действительно гадал, проникнется ли он какой-то любовью к мальчику. Ему было интересно, сотрет ли смена возраста всё то отрицательное, что он чувствовал к этому человеку раньше — раздражение, злость, ненависть, немного зависть. И вроде как да, смотря на эту очаровательную юную мордашку Зверь не испытывал желания, пользуясь ситуацией, отомстить за прошлое. Хотя, нанести ребенку вред ему бы не позволила совесть. Наверное. Но вот любви или даже сострадания Хэнк тоже не испытывал. Он увидел, что Эрику плохо от ссоры с Питером, но всё его нутро оставалось равнодушным. Зверя волновало только то, что сам спидстер явно переживает из-за размолвок с отцом. — Знать бы как, — хмуро отозвался мальчик. Он уже думал на эту тему, но поговорить с тем, кто от тебя убегает со скоростью света, не так-то просто. А целенаправленно караулить, скажем, у дверей комнаты, Эрику пока не позволяла гордость, но даже он чувствовал, что это ненадолго — Обезоружь его душевным порывом: сам сделай шаги в направлении по восстановлению мира. Не жди, пока он первый к тебе придет, — в шутку посоветовал Маккой, думая, что Питер и правда будет впечатлен, если отец заявит об одном своем желании восстановить дружеские отношения. Так мало ему надо от этого человека. Впрочем, как и всем тем, кто входил в «Клуб обожателей магнитного идиота», как про себя окрестил его Хэнк. Куда входили и Чарльз, и Рейвен, и Питер. А если послушать разговоры некоторых учеников в школе, так еще пара десятков имен добавится. — Обезоружить, значит, — прокрутил Эрик в голове мысль. — Надо попробовать.***
— Хэй, шерстяной, как жизнь? Ещё не устал от общения с одними приборами? Ты давно был на улице? Выглядишь опять бледным. Я понял, зачем ты синеешь. Стараешься придать яркости своему образу. Угадал? Маккой знал, когда начинаешь слышать быструю речь, значит, на огонек заглянул Питер. Их нельзя было назвать закадычными друзьями. Маккой восхищался спидстером с тех пор, как впервые увидел. В нем было то, чего так недоставало самому Хэнку. Ловкость, грация, легкость в общении, жизнерадостность, любовь к самому себе. Когда он узнал, что отвратительный ему человек — Магнето отец этого парня, то вспомнил разговор с Росомахой, случившийся, когда они направились за Питером, для вызволения Эрика. Хэнк интересовался, не будут ли против родители парня, что какие-то неизвестные личности не самого внушающего доверия вида, ввалятся в дом для разговора с их сыном — подростком. Логан тогда ответил, что мать не проблема, а с отцом он «пока к счастью не знаком», потому как «папаша из него хреновей некуда. Мальчишка смотрел на него с обожанием, а тот и пользовался». Следующая встреча с серебряным вихрем была совершенно не при радужных обстоятельствах. Взрыв. Смерть товарища. Похищение Страйкером. Хэнк видел, что Питер совершенно не понимал происходящего, что не мешало ему включиться в сражение и биться так, словно он уже часть команды. Незаметно для себя, Хэнк привязался к взбалмошному парню с тягой к авантюрам и приключениям. Особенно он это ощутил в тот момент, когда Питер завалился к нему в лабораторию и с гордостью продемонстрировав трофей — секретные и хорошо охраняемые данные об экспериментах по созданию сыворотки, направленной на нейтрализацию сил мутантов. На памяти Маккоя это был первый раз, когда он по серьезному отчитал кого-то, периодически срываясь на крик. Даже посинел тогда от гнева, потому как понимал, такое мероприятие без плана, без прикрытия было попросту опасное. Любая неучтенная ловушка — и Питер бы сам стал частью этих самых экспериментов, страницей в документе о подопытных. И никто бы не успел его спасти от этой участи. В свою очередь, Питер запомнил Зверя как своего спасителя с поля боя во время битвы с Апокалипсисом. И именно Хэнк потом помогал ему освоиться в особняке, когда неспособный передвигаться на обычной скорости спидстер предпочел остаться. Хэнк рассказывал во время очередного осмотра ноги что-то из своего прошлого, о первой команде Икс и об Эрике. С небольшой охотой, но из уважения к сыновьей привязанности Максимоффа, выбирал наименее отрицательные факты. Максимофф искренне не понимал, какого черта Хэнк ещё не с нравившейся ему несколько столетий Рэйвен. Об этой истории любви Хэнк сам ему рассказал, когда Питер его случайно споил. Маккой тогда был особо не в духе из-за неудач с очередным экспериментом, ну и спидстер, желая хоть немного облегчить страдания ученого, потихоньку добавлял алкоголь в чай, который ученый мог выпить много, особенно с чужой подачи, ведь во время погружения в науку вообще не обращал внимание, что именно поглощает. — Нет, я понимаю, почему Эрик ей нравится больше. Весь из себя такой борец за права мутантов, добро с кувалдой прям. Держите меня семеро, я на баррикады. Язык подвешен. Видок вечно загадочный. Штору бордовую вот с окна снял и ходит гордый, — заплетающимся языком выговаривался Хэнк сидящему рядом Питеру, который, поняв что натворил, посчитал своим долгом покараулить выпившего мутанта, чтобы потом обоим от Чарльза не схлопотать. — А я что? Ученый. Со всякими научными аппаратами и жидкостями. Не летаю с пафосным плащом, с ржавым ведром на голове, не выступаю перед камерами с речью. Он её рукой поманит — она снова к нему вернется. А мне полета вокруг земли на своих лапах будет мало, чтобы она просто посмотрела в мою сторону, — жаловался Маккой, лениво толкая чашку указательным пальцем, тем самым двигая её по краю стола. — Питер, ты извини, конечно, но папаша твой мне вообще не нравится, — в результате гневного взмаха рукой, кружка полетела на пол, но её спас проворный спидстер. — Если перевоспитаешь его, тебе государство медаль выдаст. Не выдаст — сам спаяю. Прямо из шлема этого козл… твоего отца. Прекрасная индейка, не находишь? Ой, — пьяно рассмеялся Хэнк, — идейка. Но индейка — это тоже хорошо. Максимоффу оставалось только кивать и слушать. Вернемся к настоящему. — У приборов не надо вызнавать, что они чувствуют и как к ним подступиться, — обще ответил Хэнк на кучу вопросов, заданных с интервалом в секунду, — но думаю, ты тут не только про меня узнать пришел. Питер виновато повел плечами плечами, мол, раскусил. — Я взял у него кровь, для выведения сыворотки решил попробовать, — без проволочек выложил Хэнк, внимательно наблюдая за реакцией собеседника. — А … — как-то безрадостно выдал Питер, — значит, сделаешь его прежним? — Ты не хочешь? — в лоб спросил Маккой, не желая ходить вокруг да около. — Я … — то, что Питер не смог в течении двух секунд дать ответ навело Хэнка на мысль, что он был прав в споре с Чарльзом. — Уже? В смысле, это когда-то надо сделать. Конечно. Не растить же его нам самим, здесь, в школе. Абсурд же, — нервно рассмеялся спидстер, то убирая руки в карман, то сцепляя за спиной. Зверь видел, что Питер пока сам не знает, кого он убеждает. Зверя, себя, невидимого зрителя. А спидстер продолжал. — Вообще, он, видимо, странный и несносный в любом возрасте. Мы ссоримся то по мелочам, то по странным поводам. Представь, заявил тут недавно, что мне нравится быть для него героем. — А это не так? — осторожно спросил Хэнк, про себя закатив глаза, поскольку ну совершенно не понимал, как такое светлое существо как Питер может жаждать тесного контакта с такой железной занозой, как Эрик. И опять эта задержка с ответом говорила красноречивее любых слов. — Ну я бы хотел, чтобы он видел во мне не только источник шума, — замялся Питер, стараясь не выдать, как много прикладывал усилий для дружбы с этим непростым в общении человеком, — в смысле, я не пытаюсь ему показать себя с хорошей стороны, я не выделываюсь перед ним нарочно. Я просто пытаюсь ему облегчить пребывание здесь, да и вообще, кто-то должен это делать. Чарли некогда, тебе и думать об этом страшно, а остальные… — Питер, не надо передо мной оправдываться, — прервал Макой этот речевой поток, — он твой отец, и ты любишь его при любых условиях. Я знаю это. Хэнк решил ничего не говорить о разговоре с Эриком, ведь если Питер поймет, что отец хочет с ним поговорить, то сам примчится на всех парах. А Зверь хотел убедиться, что Леншерр в кои-то веки действительно сделает первый шаг сам, чем, в том числе, докажет свою привязанность к спидстеру. Если он вообще способен к кому-то привязываться.