POV Модестас Паулаускас
Я лежал у себя на кровати и молча смотрел в потлок, слушая мерный чёткий отсчёт часов и размышляя о чём-то. Точнее, о ком-то. Хотя то было трудно назвать размышлением. Представлял я образ Серёжи в своей голове, прокручивал все воспоминания с ним: каждое короткое прикосновение, каждое слово, каждый вздох, каждую минуту молчания. Мне было безумно тягосно без него, но Белов улетел. И мы больше никогда не увидимся. Лишь по той причине, что распалась группа. Не сошлись во мнении, — те слова Гаранжина, из-за которых её больше нет. Он ввёл Серёжу в наш номер, молча стоял какое-то время. Группы больше нет. Мы с компанией не сошлись во мнении. О чём не сошёлся во мнении? Но я был слишком зол, чтобы спросить это. Я лишь швырнул стакан в стену, чуть не убив Серого и Одуванчика осколками. Одуванчик, будто поняв, о ком я вспоминал, ласково потёрся лобиком о моё плечо. Я повернулся к нему и, улыбнувшись, погладил. Он уже изрядно подрос и стал вполне деловым котом, но в душе всё ещё оставался тем же маленьким котёнком, любопытным и игривым, которого я достал из коробки на улице. Он сел и склонил голову. Его глаза, холодные, пронзительные льдинки, смотрели на меня, как когда-то смотрел Белов. — Ты прав, надо написать, — вздохнув, взял телефон, разблокировал, нашёл Сергея. Но пальцы не хотели набирать текст. А может, всё-таки не стоит? Мы переписывались очень редко, сообщения едва превышали пару слов. Под присиальным взглядом Одуванчика я всё-таки переосилил себя и набрал: Прилетай в Питер. Я сидел на лавке. Где-то загорались фонари. Смеркалось. Одуванчик мирно спал на кровати снятого мною номера, где я его оставил. Солнце окончательно опустилось за горизонт. Город под небом мгновенно замёрз.Небо над городом, полное звёзд.*
Солнце давно опустилось. Одуванчик ещё мирно спал в номере. Вечер превратился в ночь. Загорелись оставшиеся фонари. Я сидел на лавке. Из аэропорта вышла высокая фигура с рюкзаком за плечом. Силуэт вдруг остановился, достал быстрым, коротким, расчетливым движением что-то из кармана, через мгновение мой телефон завибрировал, и я, даже не посмотрев, кто звонит, ответил. — Модя? — спросил Сергей, и моё сердце забилось в разы чаще от его голоса. — Да? — тихо ответил я. — Я в Питере. — Правда? — насмешливо переспросил я. — Не поверишь. Ты где? — Здесь. Фигура растерянно обернулась, и наши взгляды встретились. Снова эти голубые глаза, любимые и родные. Белов улыбнулся, подошёл ко мне, бросив рюкзак. Я, встав со скамейки, обнял старого друга, глубоко вдыхая приятный запах его волос и кожи. — Как я скучал, — прошептал я. — Я тоже. Мы гуляли, наслаждаясь городом, ночным, безмолвным, и сами боялись нарушить эту тишину. Вскоре мы зашли в отель, поднялись на последний этаж. Я свернул, потянув за собой Серёжу. — Куда мы? — засмеялся он. — Может, я сначала вещи в номер занесу? — Подожди. Я закрыл ему глаза и вёл вперёд, толкая его корпусом. Налево, наверх по ступенькам, направо, снова налево… — Смотри, — я открыл его глаза. Мы стояли на крыше. Внизу, будто на ладони, лежал город. Мелькая огнями, он притягивал к себе, и Белов, как зачарованный, смотрел, затаив дыхание, почти не моргая. — Я всегда мечтал побывать на крыше… — признаётся он, шёпотом, словно то была тайна. — Я знаю, — так же тихо ответил я. Сердце бьётся чаще. Я влюблён в этого человека, стоящего рядом. Я не могу больше жить, держа это в тайне. Я взял Серёжу за руку. — Пойдём в кафе? Я круглосуточное нашёл, а идти всего два квартала… — Алжан опять тебе читал лекции про соляную кислоту, которая грозит разъесть мой бедный желудок, если я не поем? Нежно, обхватив пальцами подбородок, целую его губы, и он отвечает на поцелуй… Мы лежали на одноместной кровати. Нам было тесно в этом мире. Мы смотрели друг друг в глаза, касаясь голыми телами. Я провёл пальцами по его скуле. Он провёл по моей пояснице. В переплетённых ногах приютился Одуванчик. Вдруг Сергей сел, и одеяло спало с его плеч, оголив торс, и я вновь не смог сдержать судорожный восхищённый вздох. — Ты ведь знаешь, почему группа распалась? — он облизнул сухие губы. — Потому что Гаранжин с «верхушкой» не сошёлся во мнении. — А из-за чего? — он опёрся плечом о стену и через полминуты тишины сам ответил на вопрос: — Тебя убрать хотели, как и половину ребят, а Гаранжин за тебя горой стоял. В русской рок-группе из шести человек русских только трое**, что за вздор! — И ты бы стал менеджером другой группы? — так по-детски наивно спросил я. — Я бы ушёл, потому что там не было тебя, — прошептал он. Сергей упёрся локтями в подушку, вжимая меня всем телом в матрас и поцеловал, глубоко проникая языком. Я сжал его ягодицы. Одуванчик деловито спрыгнул с кровати и зашагал в ванную, но сейчас было не до него. Белов перешёл на шею, оставляя там крупные засосы. Одновременно на тумбочке завибрировали телефоны, и мы отвлеклись друг от друга. Я взял их и прочёл: — Завтра, Питер, зал «Космонавт». У обоих с одного номера. Грузины, — промелькнуло в голове, и Белов, прочитав мои мысли, кивнул и оставил ещё один тёмный засос на шее.