Свадьбы в гареме
Свадьбы в гареме — редкость. Они случаются, только если кто-то из представителей династии выходит замуж, или же, что бывает ещё реже, рабыня обретает свободу и её выдают замуж прямо во дворце. Обычно девушек увозят из дворца и проводят свадебное торжество уже в доме мужа. Поэтому свадьба в этих стенах — событие волнительное и волшебное, словно благословение всевышнего. Столы с яствами, праздничное убранство. У девушек глаза горят. Кто-то хочет на свободу и смотрит с завистью. Кто-то искренне рад за невесту, а кто-то — тому, что на одну соперницу стало меньше. Но что думает сама невеста? Почему, будь то госпожа или рабыня, пока их лица скрыты за фатой, они тихо проливают слёзы? Может, им просто страшно. И за пределами дворца они чувствуют себя рыбой, выброшенной на берег. А может, оттого, что такие браки чаще вершатся по воле правящей династии, а не по любви. Очень часто так бывает, что двоих, против собственного желания связанных брачными узами волей падишаха или членов султанской семьи, никто и не спрашивает. Однако, если бы и спросили, навряд ли найдётся смельчак, который возразит, а если и возразит, то из этого ровным счётом ничего не выйдет — если уж даже непокорную Хюррем, которая то и дело угрожала убить себя, в свадебный наряд обрядили… Таков приказ. Но можно ли приказать любить? Ведь сердце — это дом, и в нём навсегда остаются те, кому мы открыли в него дверь, и если в нём уже кто-то живёт, то как быть? В день свадьбы дворцовые невесты оплакивают тех, кто навсегда внутри, но уже никогда не будет рядом. Потом приходит смирение, а затем привычка. Так пролетают года. Однако, если тебе повезёт, то однажды ты взглянешь на своего партнёра совершенно иными глазами и полюбишь его, но такой подарок судьба преподносит не каждому — его надо заслужить. Хюррем не думала о том, что сможет полюбить Ибрагима, она думала о мести. Скоро её слёзы высохнут, и она отомстит тем, кто разлучил её с Сулейманом.***
Ибрагим через решётки дворцового окна видел, как между ним и Хюррем совершают обряд Никяха. Хранитель покоев слушал молитву и ощущал, будто горит в адском пламени. Он не смог ослушаться Валиде, прекрасно понимая, что гнев султанши не самое страшное. Страшнее будет гнев повелителя, когда тот вернётся из похода и обнаружит, что его рыжеволосая любимица замужем, да ещё и за тем, кого он считал своим братом. Вероятнее всего, после такого он будет изгнан из рая повелителя, и мечты о Хатидже-султан так и останутся мечтами, и с чем же он окажется? Непокорная русская, которая его ненавидит, и это чувство взаимно. Отныне он будет связан узами брака с дьяволом, которого сам же и создал. Видно, он слишком жаждал власти, и небеса указали сыну рыбака на его место. Как бы там ни было, брак уже заключён. — Что-то Хатидже не видно, — сказала Валиде стоящей рядом Дайе. — С тех самых пор госпожа так и не выходила из своих покоев, — ответила главная калфа. Госпожа тут же вспомнила, как однажды утром к ней в покои без стука вбежала дочь и, не поклонившись, стала кричать: — За что вы так, Валиде?! Зачем вам эта свадьба?! Хюррем и Ибрагим? Это немыслимо! Знайте, если эта свадьба состоится, я отрекусь от вас и от династии! Вспомнив об этом, султанша нахмурилась и бросила надкушенный лукум обратно на блюдо. Уж от кого, а от самой спокойной и послушной из дочерей она такого точно не могла ожидать, но с тех пор девушка не выходила из своих покоев и никого к себе не пускала — и когда Ибрагим успел так вскружить ей голову? Несмотря на тучи, что собрались над дворцом, Айше-Хафса Султан была довольна собой. Она ловко смогла избавиться от угрозы трону и империи, а иначе пришлось бы пролить куда больше горьких слёз. С недовольством детей она как-нибудь справится, Хатидже и Сулейман ещё скажут ей спасибо за то, что она уберегла их от беды. Госпожа не могла знать, что беды только грядут и скоро подберутся к стенам дворца.***
Карета медленно отъезжала от дворца. Хюррем, отныне не русская рабыня, а свободная замужняя женщина, провожала его печальным взглядом. Она снова умерла, опять, в который раз, она уж и со счёта сбилась. Сколько ещё у неё жизней? На карету, исчезающую из виду, смотрела и Махидевран. В глазах её плясали искры. Она победила. Соперница более не сможет ей навредить. Больше она не перейдёт ей дорогу, не родит Сулейману множество наследников, как собиралась. Русская убралась из дворца! Мустафа вне опасности, это главное, а расположение повелителя она вернёт себе со временем. — Если бы брат повелитель был здесь! — карета скрылась из виду, а Хатидже всё не находила себе места. Ходила взад-вперёд, словно зверь, метавшийся в клетке. — Если бы брат был здесь, он бы этого никогда не позволил!!! Хюррем его любимица! Кто позволил матушке так поступить с ним и со мной? Гюльфем слушала свою госпожу и молчала. Ответить ей было нечего. Она давно заметила, что Хатидже-султан питает к хранителю покоев тёплые чувства, буквально замирает, слыша звук его скрипки, а сегодня её сердце разбилось вдребезги. Но чем может помочь бедная рабыня? Остаётся молча слушать и утешать. — Брат ещё обрушит на голову матушки праведный гнев! Пусть только возвратится.***
Она смотрела на него волком, словно он охотник, а она его добыча; ей бы бежать и спрятаться, но некуда, остаётся защищаться до последней капли крови. Ибрагим же смотрел на неё, как художник на своё творение. Это он выбрал её и создал для султана Сулеймана. И уж никак не ожидал, что она окажется в его руках. И что с ней делать теперь? — Не подходи ко мне, слышишь! — вдруг заговорила Хюррем. — Мы женаты, ничего не поделать. — Не подходи! Выкрикнув это, она забежала в комнату и заперлась. Хранитель покоев так и остался стоять посреди нового дома, с новой женой, которая рыдала за запертой дверью. И что ему делать с этой новой жизнью, и сколько ещё раз переродиться придётся?***
Сулейман, возвратившись из похода с победой, не заметил среди встречающих своей сестры. — Валиде, а где Хатидже? — поинтересовался повелитель, целуя руку матери. — Она немного приболела, сынок, — слукавила женщина, решив повременить с правдой, которая Сулейману придётся не по душе. — Надеюсь, с ней ничего серьёзного? — обеспокоился повелитель, ведь Хатидже была его любимицей среди сестёр. — Не беспокойся, скоро пойдёт на поправку, — продолжала лгать госпожа. На деле же ситуация только ухудшалась. Хатидже последние несколько дней не просто сидит у себя в покоях, не выходя, но и ничего не ест. Её заточение длится уже три месяца, и никто не может предположить, чем всё закончится. — Хорошо, я навещу её позже, — улыбнулся повелитель.***
Тем же вечером, оставшись в одиночестве в своих покоях, султан приказал евнуху: — Хюррем пусть придёт. — Э… — в этот самый момент Сюмбюль хотел просто под землю провалиться, у него будто язык отсох, ему показалось, что сейчас он самый несчастный во всём мире; Валиде всё сделала, а отвечать ему, бедному! — Повелитель, Хюррем нет в гареме… — Как нет? — Сулейман нахмурил брови. — Где же она? — Её Валиде замуж выдала… — Как?!!! — закричал правитель, да так, что, казалось, каменные стены дворца сейчас просто обрушатся. — За кого? — За хранителя покоев Ибрагима… — заикаясь, произнёс евнух. — Ибрагим!!!***
— Повелитель, я думал, Валиде вам сообщила. Уверен был, что вы осведомлены, — Ибрагим не поднимал глаз и всё пытался подобрать слова, чтобы хоть как-то себя оправдать. — Повелитель… Он вдруг оказался всюду не у дел. Дома жена, которая в упор не хочет его замечать, а теперь ещё и султану стал неугоден. — Как ты мог, Ибрагим?! Ты же друг мне! Ты брат мне! Ты знал, что она значит для меня. Как ты мог!!! — Повелитель, я не мог ослушаться, я просто раб и… — Я здесь закон! Мне принадлежит этот трон и власть! Не матушке моей, а мне! Меня ты, значит, ослушаться мог? Ты не ослушался, Ибрагим… Ты меня предал! Прочь с глаз моих сейчас же!***
Едва Ибрагим покинул покои правителя, как в дверь вошла Валиде, она была разгневана не меньше падишаха. — Значит, так ты празднуешь победу над неверными, сынок? –заговорила она. — Ссылаешь мать в старый дворец? И даже не трудишься сообщить мне лично, подсылаешь слуг? Что за неуважение, Сулейман? — Уважение? — падишах наконец повернулся к матери лицом. — Вам ли говорить об уважении? Вы не уважаете даже правителя мира! Как вы смели за моей спиной выдать замуж мою женщину?! — Сулейман… — Я не хочу слушать ваших оправданий. Власть вскружила вам голову, вы даже со мной не считаетесь! В старом дворце вам будет самое место! — Опомнись, сын, ты делаешь большую ошибку! — Ошибку совершили вы, лишив меня и друга, и любимой женщины! Теперь у меня нет ещё и матери.***
В тот вечер Ибрагиму тоже казалось, что он всего лишился. Без расположения падишаха ему не стать великим. Он молча смотрел на мирно спящую Хюррем, которая по-прежнему не говорила с ним и не разрешала к себе подходить, и думал о том, что это всё, что ему осталось. Хотя, может, это и немало? Разве сильная женщина не самое сильное оружие? Разве не вершат они судьбу всей империи? Ведь на трон восходит тот шехзаде, у которого мать сильнее соперниц. Главное, чтобы такая женщина воевала за тебя, а не против…