Сохрани меня

Следующие дни растворяются в обыкновенных буднях, полных забот. Я стараюсь преуспеть в университете, исправно провожу время с, так называемой, элитой и практически не позволяю себе думать о Джастине, разве что, самую малость. Иногда мне кажется, что парень следит за мной, но позже я все-таки спихиваю это на свою паранойю или манию величия, пока что, не определилась. Вот и сейчас, пока я сижу в кафетерии и пытаюсь смонтировать новый ролик для своего проекта, мне кажется, что светловолосый не сводит с меня своего пронзающего взгляда, иначе как объяснить мои вспотевшие ладони и легкий румянец на щеках. Встряхиваю головой и закрываю крышку ноутбука, осматривая кафетерий. В последнее время задаюсь вопросом, где же та девушка, с которой мы познакомились на вечеринке. Иной раз я довожу себя до мысли, что это был призрак моего воображения, однако фотография в моем телефоне доказывает обратное. Но с того дня я ни разу не видела светловолосую, ни в университете, ни просто на улицах, казалось бы, такого маленького городишки. И это весьма напрягает меня, может, ее вообще нет в живых уже, но я почему-то не могу пересилить себя и просто набрать ее номер, который так же зафиксирован в моем мобильном, просто боюсь, что она может счесть меня сумасшедшей, или же даже не помнить о нашем знакомстве, а я здесь парюсь. Мне определенно стоит начать относиться проще к некоторым вещам, но где-то во мне все еще тлеет огонек надежды, что мы могли бы с ней подружиться. Выхожу из университета с приподнятым настроением, за несколько дней из грозных туч впервые выглянуло солнышко, и я решаю, что лучше всего пройтись пешком. Мне нравится изучать этот город, и я действительно чувствую здесь глоток свежего воздуха, словно бы поймала свою атмосферу, однако навязчивое чувство одиночества все еще преследует меня, и это портит картину идеальности, которую я уже успела выстроить в своей голове. Захожу в кофейню и приветливо улыбаюсь бариста, попросив сделать мне шоколадный латте. В какой-то мере мне нравится чувствовать себя свободной, окидываю взглядом помещение и невольно тянусь к телефону, чтобы сделать притягивающие снимки, от которых после обработки так и будет веять уютом. Вдыхаю аромат своего кофе и выхожу на улицу, наблюдая за людьми. Они все такие счастливые, такие свободные, а я лишь зажатая в каком-то углу девочка, и я понимаю, что каждую долбанную минуту, выстраивая идеальную картинку, я обманываю себя. Хватаюсь за свою мнимую свободу, притворяюсь, что мне комфортно в обществе элиты, стараюсь не огорчать мать и ни в коем случае не пререкаться с ее бойфрендом. Воспоминание о нем будоражит меня, и ком застревает в горле. Вот-вот моя изувеченная кожа вновь станет нормальной, фиолетовые отметины наконец-то побледнеют, и все повториться вновь. Дэвид снова сыграет со мной в свои игры, и мне никуда не деться от этого. Осознание реальности леденит кожу, мне ведь на самом деле не с кем поделиться тем вихрем эмоций, что плотно заперт у меня внутри. Я лишь выживаю, прячась за своим фотоаппаратом и гребанным желанием чего-то достигнуть в этой жалкой жизни. Делаю последний глоток изумительного кофе и выкидываю стаканчик в урну, чуть не столкнувшись с ребятами, которые пробегают от меня на весьма коротком расстоянии, провожаю их взглядом, а после отчего-то бросаю взгляд на противоположную сторону дороги, встречаясь взглядом с розововолосой девушкой. Аманда? Выпрямляюсь и стараюсь тщательнее рассмотреть ее. Да не может такого быть. Ведь вся моя жизнь осталась там, в Лондоне. И такого не бывает. Но вот уже через десять минут я сижу в кафе с девушкой, которая проехала тысячи миль, дабы увидеться со мной. И это не от того, что она скучает; это от того, что ей нужны деньги, и ей просто больше некого просить. И я окончательно понимаю, что совершенно никому не нужна, ведь даже самая близкая подруга, когда-то, чихать на меня хотела. Неужели я совсем не умею привлекать людей? Я настолько серая? Девушка сидит передо мной и жалуется на свою судьбу, я делаю вид, что внимательно слушаю ее, хотя, на самом деле, мне плевать на то, что она говорит. Проходили все. И ничего нового преподнести она не может. Липкое чувство окутывает внутренности, и я пытаюсь контролировать свои эмоции, дабы не показать, насколько мне противно находиться рядом с ней, а ведь когда-то я готова была пожертвовать самым дорогим в своей жизни ради нее, но это никогда не ценилось. С пятнадцати лет Аманда страдает зависимостью от наркотических средств, я старалась быть рядом с ней и предупреждала о том, что назад дороги уже не будет. Но ей было все равно на мои слова, она слушала своих новых друзей, которые в один голос твердили, что можно остановиться в любой момент. Дожил ли хоть один из них до сегодняшнего дня? Нет. Мне было больно смотреть на то, как подруга убивает себя каждый день. Но я никогда не переставала любить ее настолько сильно, насколько могла. Но в один момент, розововолосая возненавидела меня и сделала все, чтобы превратить мою жизнь в ад, а я лишь только старалась помочь ей. Прикрываю глаза и смахиваю выступающие слезы. Эти воспоминания, словно лезвия внутри меня, которые раз за разом все сильнее терзают измученную душу. — Зачем ты здесь? — перебиваю ее на середине рассказа, потому что больше не желаю слушать ее бредни. Находится рядом с ней слишком тяжело, я к этому еще не готова. Девушка замолкает и с какой-то ноткой недовольства в глазах смотрит на меня, я лишь выгибаю бровь. — Мне нужны средства, — спокойно произносит она, и я усмехаюсь, наблюдая затем, как медленно трясущимися руками она перекладывает свои наращенные волосы с одного тонкого плеча на другое. Аманда выглядит, словно кукла, бездушная и неживая, где-то в глубинах своего подсознания я даже испытываю к ней жалость, но осознание того, что это ее выбор, отрезвляет. — Сколько? — стальным голосом спрашиваю, открывая мобильный банк. Деньги никогда не являлись для меня проблемой. — Около тысячи, — она прикусывает губу, а я спокойно набираю нужное число, цифра за цифрой. Я клялась себе, что никогда больше не буду способствовать ее желаниям, однако сейчас для меня важнее всего было избавиться от нее. Может, не навсегда, но на время. Терзает ли меня моя совесть? Нет. Однажды я пыталась помочь ей другим путем, но это лишь сломило меня. Я не могу потерять себя вновь из-за нее. — О боже, — кареглазая радуется, но при этом ее глаза остаются такими же тусклыми, интересно, как долго ей еще осталось? — я люблю тебя, — и эти чертовы слова больно ранят, я чувствую, как большинство ран, скрытых внутри, начинают кровоточить, и задыхаюсь от отчаяния. Я тоже люблю тебя, Аманда. Люблю тебя, а не то, во что ты себя превратила. Ты была моим спасением, и черт побери, ты знала это, но ты предала меня. Дурь превратила тебя в настоящую суку, и ты угробила мою жизнь, в которой были хоть какие-то проблески, окончательно. Ты вонзила мне нож в самое сердце, так еще и прокрутила на триста шестьдесят градусов, преподав хороший урок, чтобы я никогда более не смогла кому-нибудь доверять. Ты показала мне, что, если я хоть как-то хочу существовать в этом бренном мире, мой единственный выход — одиночество, потому что я не умею отдавать себя лишь наполовину, либо полностью, либо ничего. Потому что я слишком чувствительная маленькая глупая девочка, и я никак не могу это разграничивать. И все это время я просто смотрю на нее, чувствуя, как скапливаются слезы в глазах. — Катись к черту, сука, — это все, на что мне хватает сил, и я пулей вылетаю из кафе, забегая в ближайший переулок и скатываясь по холодной стене. Воспоминания дня, который изменил мою жизнь, вихрем прокручиваются в моей голове, и я никак не могу с этим бороться. Бессильно сжимаюсь в калачик прямо на влажном асфальте. В тот день я навсегда потеряла себя настоящую.

Flashback.

Смотрю на исхудавшее тело единственного по-настоящему важного для меня человека. Аманда — тот человек, который знает обо мне абсолютно все и несмотря на это остается рядом. Она вселяет надежду на то, что однажды я выберусь из кошмара, в котором живу. Поджимаю губы и смотрю на острие ее лопаток, пока девушка примеряет очередное платье, пытаясь выбрать какое же сядет на ней лучше. Снова тусовка, снова сборище долбоебов, считающих, что все это может закончиться по щелчку пальцев, снова я не могу уговорить ее остаться со мной. Я пыталась прятать ее дурь, пыталась ограничить от этого общества, пыталась призвать к разуму и приводила кучу научной аргументации, что это просто-напросто погубит ее, но розововолосая лишь отмахивалась от меня, что когда ей нужно будет, она тут же завяжет с этим. И с каждым разом она становилась все агрессивнее, пыталась ограничить меня от себя, ибо я нескончаемо трахала ее мозг. Она посылала меня нахуй и говорила, что я бесхребетное существо, но каждый раз приползала обратно со словами о том, что не представляет без меня своей жизни. Не думаю, что стоит говорить, но без нее моей жизни просто не было бы, так существование. Аманда — тот самый кусочек, который заставлял меня бороться и не сдаваться. Терпеть и идти дальше. Она заставляла меня верить, что всем ужасам придет конец. С каждой неделей девушка выглядела все хуже, я не знаю, куда смотрели ее родители все это время, но даже сейчас, улыбаясь, она больше не притягивала людей так, как раньше. Уорнер потеряла свой непревзойденный шарм, и когда это осознание больно ударило по ней, я была рядом. Я обещала ей, что помогу оставаться такой же привлекательной кокетливой девушкой, но, к сожалению, я становилась бессильной. Наркотики убивали ее изнутри. Встаю с кровати и медленно подхожу к ней, чувствуя, как все изнывает внутри. Так худо она еще никогда не выглядела. Слишком бледная, слишком отрешенная. От моего родного человечка, от того, что я так любила в ней, не осталось ничего. И это, мать вашу, больно. Она все еще рядом, но уже вовсе не моя. Протягиваю ей ее любимую вишневую помаду, и она улыбается мне, костлявыми пальцами забирая тюбик из моих рук. Она просто еще не знает, что именно я сделала. И я надеюсь, она поймет меня. Медленно перебираю ее волосы и предлагаю заплести их в колосок, на что она удовлетворенно кивает, начиная красить свои пухлые потускневшие губы. — Ты точно уверена, что не хочешь пойти со мной? — знала бы ты, дорогая, что сама никуда не пойдешь. — Точно, нужно завтра сдавать проект, а у меня только половина, — вру, переплетая пряди и стараясь не смотреть в зеркало, чтобы не столкнуться с ней взглядом. Меня потряхивает от мысли, что ее заберут у меня на неопределенное время, но это все только ради ее здоровья. — Ты напряжена, — Аманда резко разворачивается ко мне, и ее волосы распадаются на ее истонченных плечах, — что случилось, малышка? — она касается своими холодными пальцами кожи на моей щеке, и я выдыхаю, все еще приятно. Поднимаю на нее взгляд, но, к сожалению, больше ничего не вижу в ее ныне стеклянных глазах. — Снова твой отец? — Нет, с того раза ничего не было, но я волнуюсь, — прикусываю нижнюю губу и пытаюсь сдержать приступ непрошеных слез, — если я не преуспею на учебе, все повториться. Мне не хочется вновь чувствовать это. — Прекрати, ты у меня умница, все будет хорошо, — кончиком указательного пальца она касается моего носа, а затем улыбается, и я замечаю, что ее белоснежные когда-то зубы тоже пострадали, она совсем не щадит себя. Я киваю, и Уорнер с легкостью отходит от меня, накидывая на себя мое лавандовое платье, — завтра верну, — слишком легко говорит девушка, а понимание того, что завтра вовсе не будет, бьет по мне, как разряд молнии. — Держи телефон при себе, я буду писать, люблю тебя, моя маленькая сильная девочка, — она кладет клатч себе в руку, а после подходит ко мне, обхватывая мой подбородок двумя пальцами, таким образом заставляя взглянуть на нее. Ее губы едва касаются моих, и она заливается хриплым смехом, через секунду скрываясь за дверью. Я ненавижу себя за то, что так поступила с ней. Ненавижу, что сдалась и посчитала, что другие справятся лучше, но я больше не могу смотреть на то, как она умирает. Она так много значит для меня, и я чувствую, как умираю вместе с ней. А так, если ей помогут, у нас будет шанс быть теми, кем мы были друг для друга раньше, и именно это я написала в письме, которое попросила передать ей, когда она окажется в реабилитационном центре. Я не смогла придумать ничего лучше, чем наконец все рассказать ее родителям, они сказали, что непременно отправят ее на лечение и уверяли меня в том, что она обязательно поймет мой поступок и, став свободной, скажет мне спасибо. И я всем сердцем верю в это, ведь это же моя Уорнер. Возможно, между нами что-то гораздо более значимое и существенное, чем просто чертова дружба. С утра неохотно спускаюсь к завтраку и застаю отца, читающим газету за обеденным столом. Замечая мое присутствие, мужчина убирает чтиво и весьма устрашающе вглядывается в меня. — Доброе утро, папа, — проглатываю ком в горле и наливаю себе стакан апельсинового сока, — что-то случилось? — Случилось то, что моя дочь — неблагодарная шмара, неужели ты думала, что никто никогда ничего не узнает? — леденящий ужас охватывает мое тело, и я просто замираю, больше не в силах пошевелиться, он говорит это так холодно. — Аманда все рассказала, неужели ты думала, что она будет молчать? Я думал, что отбил у тебя желание пробовать всякую дрянь, а, оказывается, я лишь привил тебе иммунитет к ней. Ты, я смотрю, слишком быстро слезла с иглы, а вот бедную девочку продолжала пичкать дурью, тебе что это дало? Приносило эстетическое удовольствие? О чем ты думала, когда обратилась за помощью к ее родителям, милочка? Неужели ты думала, что это дешевка не сдаст тебя? Мне отвратно смотреть на такое позорище, как ты, — я чувствую, как мой маленький мир начинает рушится внутри меня. Мужчина поправляет галстук. — Ты наказана. — бум, и я рассыпаюсь на маленькие кусочки, — в этот раз будет нечто новое, но сейчас у меня совещание, поэтому ступай к себе в комнату и насладись последними часами спокойствия, юная леди. — Папа, я ни в чем не виновата, это все ложь, — истерика вырывается наружу, и я умоляюще смотрю на этого человека. Ничего, кроме страха, внутри не остается. Он усмехается. — Как же, даже разбираться в этом не буду. Эта ситуация обошлась мне в кругленькую сумму, и тебе, дрянь, долго придется расплачиваться за это. Я остаюсь в столовой одна, остро чувствуя, как внутри все разрывается на части. Мне хочется выть от той боли, что волной обрушилась на меня. Я чувствую, как погибаю. Она не поняла, более того, она превратила мою жизнь в ад. Девушка, которая знала во что мне все это обернется, поставила свою роспись над таким сюжетом развития событий. Пора понять, я всегда буду жить в этом кошмаре и расплачиваться за эти гребанные деньги.

End flashback.

Я обещала себе, что эти воспоминания больше никогда не завладеют мной. Я обещала себе, что я забуду об этом дне, но тот случай отец до сих пор припоминает мне. Я обещала, что буду сильной, но все накрылось медным тазом. И все, что мне остается — утирать собственные сопли. Сажусь и прислоняюсь к стене, если бы Аманда не свалила все на меня тогда, моя жизнь могла бы повернуться совершенно по-другому. Тот кошмар действительно мог бы закончиться, но с того дня в глазах отца я лишь наркоманка, слезшая с иглы, которую нельзя ни на шаг отпускать от себя. Провожу ладонями по лицу и просто пытаюсь дышать. На данный этап моей жизни, это закончилось. Я должна осознать это, должна… Истерика вновь подступает, но ее прерывает звонок моего мобильного, на экране которого высвечивается номер Бьянки. Беру трубку и хмурюсь от изобилия шума на заднем плане, кажется, девушка попала в какую-то передрягу и не придумала ничего лучше, чем позвонить мне. — Слушай, мне нужна твоя помощь, — как-то хрипло проговаривает светловолосая, и я невольно прислушиваюсь. — В чем? — Джастин, он напился в стельку, и я не могу утащить его одна, да и я тоже знатно выпила, поэтому не рискну сесть за руль, может быть, ты смогла бы забрать нас? — она с трудом говорит адекватно, и я улавливаю, как периодически заплетается ее язык, и закатываю глаза. Она с Джастином, а я обещала себе держаться от него подальше, но какое-то скользкое чувство внутри не дает мне бросить их там на произвол судьбы. Видимо, придется еще одно мое обещание приплюсовать к несдержанным обещаниям. Я шмыгаю носом и выдыхаю. — Пришли адрес сообщением, я скоро буду.