Сохрани меня

Чувства и эмоции просыпаются только после того, как я уже несколько минут смотрю на горящую штору. Огонь полностью окутал ее и так приятно потрескивает, что невольно забывается происходящее. Есть только ты и это чертово пламя. Прохожусь взглядом от подола занавески до потолка и замечаю, что огонь прожег его, вероятно, на втором этаже теперь дыра. Вздрагиваю и наконец осознаю, что я сама вбежала в горящий дом, где находится какой-то псих и сестра Джастина, чтобы что? Спасти эту девчонку? Невольно мне становится смешно, и я начинаю сомневаться в собственной адекватности. Но вот я слышу шорох сзади и замираю на месте. Леденящий ужас от осознания того, что прямо сейчас за моей спиной стоит это чудовище, буквально впечатывает меня в землю; чувствую, как колотится сердце и медленно сглатываю. Очень многих усилий мне стоит просто повернуться к нему. Я встречаюсь с его стеклянным взглядом, а по телу проходит дрожь от одного лишь вида его маниакальной улыбки. Он с минуту смотрит на меня, а после отчего-то поджимает губы, я же не могу даже шелохнуться в этот момент, взором ловлю каждое его движение и пытаюсь придумать хоть одну причину, чтобы убежать от него. Но все мои грандиозные идеи рушатся от осознания того, что он просто побежит за мной и прикончит на месте. — Какое красивое личико, — наконец хрипит он, и я замечаю, как дёргается рука, в ладони которой красуется серебряный нож. Внутри все сжимается, и я проклинаю себя за такую глупость. Я хотела спасти Айви, но совершенно не подумала о том, кто спасёт меня? — думаю, мы можем это исправить, — вновь улыбается, но в этот раз прикусывает нижнюю губу, словно предвкушает этот процесс, уверена, он готов испытать оргазм лишь от одного вида процесса сдирания скальпа с человека, и эта мысль заставляет меня содрогнуться. Чувствую, как от волнения потеют ладони, как испарина выступает на лбу, и как трясутся мои руки. Я вновь чувствую себя совершенно беспомощной, слабой, и, черт возьми, проклинаю себя за это. Мне хватило смелости вбежать в горящий дом, но не хватает ступить даже шагу. Сжимаю ладони в кулаки, пытаясь хоть как-то совладать с собой, и наконец смотрю на него с вызовом, а он заливается глубоким хриплым смехом, выдыхая лишь одно слово, которое словно активирует меня. — Беги! И вместо того, чтобы выбежать на улицу, я срываюсь с места и бегу на второй этаж с мыслью о том, что девчонка где-то там. Слышу его смех, но это больше нисколько не коробит меня. Есть я, Айви и горящий дом, и никто не помешает нам выбраться отсюда. — Глупо, очень глупо, — хрипит с первого этажа, а я оглядываю второй этаж. Конечно же, возле одной из комнат красуется дыра в полу, через которую огонь пробирается и сюда. Слышу медленные шаги и захожу в первую из комнат, пытаясь понять, куда вообще можно было бы спрятаться, и где вообще может быть Айви. Но мне не дают и минуты подумать, шкаф в комнате мгновенно открывается, и я вижу ее. — Давай сюда, — полушепотом прокрикивает она, и я понимаю, что выбора у меня нет. Подхожу к шкафу и недоверчиво оглядываю пространство, двое здесь явно не поместятся, но русоволосая хватает меня за запястья и тянет на себя, я буквально сажусь на неё, лицом к лицу. Не были бы в такой ситуации, я, возможно, даже пошутила бы о том, что мы снимаем лесбийское порно, однако сейчас это вынужденная мера. Она закрывает шкаф и накидывает на меня несколько тряпок, которые валялись в шкафу. Чувствую ее горячее дыхание на своей коже, и она кажется мне такой спокойной, даже тогда, когда этот ненормальный входит в комнату. Прижимаюсь к ней сильнее, и она лишь усмехается, успокаивающее поглаживая меня по спине. Она ведёт себя так, словно знает то, чего не знаю я. Наконец замечаю, что Айви изрядно взмокла, ещё бы, сколько она сидит в этом шкафу, учитывая, что в этом доме с каждой минутой градус на термометре поднимается все выше. Рвано дышу, полностью ощущая, что кислорода не хватает нам обеим, и напрягаюсь, когда этот парень проходит прямо мимо шкафа и, судя по звукам, усаживается на кровать напротив. Я пытаюсь держать себя в узде, но стоит признать, что подросток оказывается в этом деле лучше меня. Она действительно выглядит так, словно ее ничего не тревожит, словно ее не коробит осознание того, что сейчас каждая секунда может стать последней. Наверное, это у них семейная черта, я не раз замечала, что в любой ситуации, прежде всего, Джастин старается сохранить собственное холоднокровие, а после уже заботиться о других факторах. Айви поджимает губы, и я понимаю, как ей тяжело. Делает рваный вдох и медленно выдыхает. Это действительно не просто, не просто быть сильной. Не могу пошевелить руками, поэтому просто провожу кончиком носа по ее щеке в знак ободрения. Она смотрит на меня с удивлением, но после улыбается уголками губ. Обе вздрагиваем, когда он встаёт с кровати, но он лишь выходит из комнаты. Слушаем, как отдаляются его шаги, и что-то внутри подсказывает мне, что это тот самый момент. И либо сейчас, либо никогда. — Бежим, — выдыхаю, открывая шкаф. Дверь его чуть скрипит, от чего я мгновенно замираю, задерживая дыхание. Мне все ещё непонятно, почему он не заглянул в этот чертов шкаф сразу, почему просто ушёл, но сейчас я не могу просто сидеть ждать здесь своей участи, ведь, если так произошло, значит, что-то да значит. Прислушиваюсь и не слышу шагов, стараюсь тихо выбраться из шкафа и протягиваю Айви руки. Я вижу, как она боязливо озирается по сторонам, как тяжело она дышит, и как испуганно она выглядит. Мое сердце готово разломать мои рёбра, но теперь моя очередь брать себя в руки. Сильнее сжимаю ее ладонь в своей и направляюсь к выходу из комнаты, озираясь по сторонам. С каждой минутой в доме становится тяжелее дышать, я буквально чувствую, как смог оседает в легких, и это забирает силы. Пропускаю Айви вперёд, а сама чуть задерживаюсь, пытаясь отдышаться и случайно наступаю на скрипящий участок пола. Слышу быстрый топот и испуганно поворачиваюсь в сторону подростка, которая все это время стоит на лестнице и ждёт, пока я приду в норму. Обе срываемся на бег, но уже через минуту я чувствую, как он хватает меня за волосы и тянет на себя, от чего я падаю прямо на лестнице. Адская боль прорезает спину, и едва ли успеваю крикнуть, чтобы Айви бежала прочь и даже не думала останавливаться, как передо мной появляется эта отвратительная гримаса. — Сука, — выплевывает он, и его рука проносится прямо над моим лицом, я чувствую, как кровь начинает стекать по щеке, он стискивает мой подборок в своих лапах и заставляет смотреть в его лицо. В глазах мутнеет, кажется, я сильно ударилась головой, кажется, мне больше нечем дышать, я практически ничего не чувствую. Словно мое тело мне больше не принадлежит, — ты поплатишься за то, что помогла ей уйти. Эта тварь должна была умереть! — пена сочиться из его рта, глаза выглядят сумасшедшими, он трясёт мою голову и словно пытается справиться с собственными эмоциями. — Ты поплатишься! — кричит в агонии, накрывшей его, и я пользуюсь минутой его слабости. Плюю ему в лицо, он осекается, а я провожу руками по его лицу, царапая, и коленом бью прямо в пах, скидывая это чудовище с себя. Он скулит от боли, а я из последних сил поднимаюсь и спускаюсь по ступенькам, но прямо передо мной с потолка падает горящая балка. Приступ кашля охватывает меня, и мой мозг начинает генерировать идеи, видимо выделение адреналина оказывает своё влияние, ибо я вспоминаю, что видела на верху возможность пробраться на чердак. Опираюсь на перила и карабкаюсь наверх. Парень все ещё не поднимается с лестницы, но предпринимает попытку схватить меня за щиколотки, благодаря чему получает по лицу подошвой. Скулит, а я прохожу наверх. Неимоверных усилий мне стоит опустить чердачную лестницу, но единственное, что крутится в моей голове — мысль. Я действительно не хочу умереть. Не сегодня. Не сейчас. Озираюсь на чердаке и замечаю маленькое окошко, пожалуй, единственный мой шанс. Открываю его и вдыхаю свежего воздуха, становится легче. Высовываюсь и смотрю вниз, оно ведёт на задний двор дома, но если я прыгну, то рискую сломать себе пару позвонков, поднимаю голову вверх и понимаю, что единственный шанс спастись — лезть на крышу. Не позволяю себе анализировать риски и просто протискиваюсь в окно, хватаясь за края крыши. Подтягиваюсь и сажусь на крыше, как можно глубже вдыхая, более менее мне становится спокойнее, ведь я могу добраться до другой стороны и там мне помогут, однако я вздрагиваю, видя голову этого парнишки в окне. Он резко поворачивается в мою сторону и отвратно улыбается, зажимает нож между своими челюстями и начинает протискиваться в окошке. Вскакиваю на ноги, еле удерживая равновесие, и мой взгляд притягивает бассейн. Я смотрю в прозрачную голубую воду и не понимаю, почему помощи еще нет. Почему мне просто никто не смог помочь? Почему сейчас я стою на этой блядской крыше, анализируя возможность прыгнуть, при этом четко ощущая, как трясутся коленки? Делаю глубокий вдох и выдыхаю, повторяю несколько раз и поднимаю руки перед собой. В голове лишь воспоминания о том, как мама впервые привела меня в бассейн. Как я впервые нырнула воду, как меня учили дышать, как я била рекорды и по скорости мне не было равных. Как меня впервые возвели на вышку и как я училась прыгать. Не сказать, что это было безболезненно, возможно, именно поэтому я чуть устойчивее к боли, нежели другие. Секунда. И я чувствую, как ступни медленно отрываются от крыши. Не думаю о том, что могу просто не допрыгнуть или не выдержать напора воды. Но это, пожалуй, единственный шанс спастись и продолжить свою никчемную жизнь, и я не способна его упустить. Вторая секунда. Я чувствую, как рассекаю воздух собственным телом и делаю глубокий вдох, после чего перестаю дышать и закрываю глаза. Напрягаю мышцы.

 Третья. Холодная вода окутывает меня, я чувствую боль от удара, но она сглаживается на глубине. Видимо, мой прыжок оказался слишком сильным для глубины этого бассейна, поэтому я ударяюсь головой о кафель дна, но это не сравнится с тем чувством свободы, что я ощущаю внутри. Открываю глаза и переворачиваюсь, невольно следя за тем, как мои волосы развиваются в воде. В голове куча мыслей, а я просто пытаюсь не дышать. Концентрируюсь и пытаюсь выбраться на поверхность. Пугаюсь, когда замечаю капли крови вокруг и невольно делаю вдох. Конечно, это моя ошибка. В глазах мутнеет, и я из последних сил выплываю на поверхность и сажусь у края бассейна. Откашливаюсь и поднимаю взгляд наверх. Он стоит, смотрит на меня, наклонив голову на бок, и последнее, что я вижу, прежде чем меня охватывает тьма, то, как этот псих проваливается внутрь дома. Конечно я не помню того, как оказалась дома, но открываю глаза я уже в своей мягкой кровати с тяжелым чувством по всему телу, словно меня накачали свинцом. В горле ужасно пересохло, будто там образовалась пустыня, а голова раскалывалась так, словно в нее несколько часов беспрерывно вбивали гвозди. В комнату заходит мама, как раз тогда, когда я пытаюсь сесть на кровати. Она держит в руках стакан воды и, по всей видимости, обезболивающее, смотрит на меня своим усталым взглядом и горестно выдыхает. — У тебя до сих пор синие губы, — констатирует факт она, — о чем ты думала? Я не понимаю, — качает головой и ставит стакан на тумбу, усаживаясь возле меня. — Спасатели приехали почти сразу же после твоего героического прыжка и повезли в нашу клинику, ты хоть понимаешь, я чуть с ума не сошла! На лбу кровь, на щеках тоже, а при всем этом мне говорят, что у тебя обморожение! — она тараторит, восклицает, пока я вдруг не касаюсь ее руки и не пытаюсь улыбнуться. — Ты всегда говорила, что все должно быть справедливо, — подмечаю, облизывая губы, — ей бы никто не помог, если бы ни я. Как она? — тянусь за стаканом с водой. — Отделалась шоком, — фыркает мама, — и несколькими ссадинами. Ты воспринимаешь мои советы слишком буквально, я уверена, ее бы спасли без тебя, — я чувствую это презрение в ее голосе, она словно пропитана этой злобой на семью Бибера, — надеюсь, больше такого геройства, не повториться, юная леди. Она уходит, а я выдыхаю, что обошлось без ее причитаний о том, что же будут говорить люди. Выпиваю обезболивающее и выпиваю залпом стакан воды, надеюсь, скоро это тянущее чувство в мышцах пройдет. Переворачиваюсь на бок и укрываюсь своим мягким одеялом, пытаясь понять, почему в решающий момент в бассейне я видела глаза Джастина перед собой, почему именно его голос заставлял выплывать. И это осознание пришло только после того, как пелена бездумности покинула разум. Возможно, именно Бибер спас меня. Точнее, чертовы мысли о нем. Просыпаюсь посреди ночи от тихого шепота, который доносится прямо возле моей кровати. Сажусь и оглядываюсь, но здесь никого нет, хотя я все еще чувствую след от прикосновений к моей щеке, на которой побаливает след от ножа. Зажмуриваю глаза и четко понимаю, что это был хриплый тихий голос, который прошептал мне краткое «спасибо».