Сохрани меня

Когда я попросила Джастина уехать со мной из людного места, я никак не думала о том, что буду стоять здесь, рядом с ним, облокачиваясь на капот маминой машины, и выкуривать уже свою третью сигарету подряд. Безусловно, мне было не сложно рассказать ему зачем эти снимки, кто на них изображен и что дальше я буду с этим делать, однако вопрос, почему, черт побери, я избегала его, все еще заводит меня в тупик. Я чувствую, как от волнения потеют ладони, как нервно я периодически прикусываю нижнюю губу и как горят щеки алым румянцем. Периодически поглядываю на него, он тоже курит, но, в отличие от меня, он — сплошное спокойствие. Аккуратно пропускает свои светлые волосы через пальцы, смотрит в даль и медленно выдыхает ядовитый дым в атмосферу. Касаюсь кончиком ступни щиколотки своей второй ноги и прикрываю глаза. Честно, я проклинаю себя за то, что такая трусиха. Ведь я уже не курю толком, так, для вида, тереблю тонкую сигарету в руках и смотрю куда-то перед собой, в пустоту. — Прошу не мучайся, Джи, — проговаривает он, я подмечаю, как окурок от его сигареты летит прямо на траву под нашими ногами, — я знаю, что ты в курсе той давнейшей истории, — очевидно, я знала, что он будет в курсе, чуть приоткрываю рот, однако все еще не решаюсь повернуться к нему, — наверное, ты презираешь меня. Но я все же хотел бы объясниться с тобой …
 — Джей, нет. — слетает с моих губ, даже прежде чем я успеваю подумать. Выпускаю сигарету из рук и поворачиваюсь к нему, смотря в его чарующее глубокие глаза шоколадного цвета. — Мне не нужно ничего объяснять, — качаю головой и слабо улыбаюсь, — я понимаю тебя, и то, что ты сделал действительно поражает меня. Как у тебя хватило столько сил, Джей? — смотрю на него таким сочувствующим взглядом и чувствую, как по щекам скатываются непрошеные слезы. Парень так удивленно смотрит на меня, словно с его плеч только что рухнул тяжелый груз. — У меня бы духа не хватило. И мне обидно. До чертиков обидно это признавать, что я не стою даже мизинца парня. Ведь не смогла бороться, приняла свою участь и потонула в этом дерьме. Во мне лишь цвела надежда на то, что однажды кто-то поможет мне, и я ни разу не думала о том, что сама себе помогу. А он смог, он помог не только себе, но и своей семье. Я чувствую, как руки Джастина касаются моих, как он сам подходит ближе и вот уже крепко прижимает к себе, но перед глазами у меня лишь устрашающие зеленые глаза моего отца. Светловолосый касается моих волос, и я вздрагиваю, вспоминая, как, таща за волосы, отец поднимал меня по лестнице, как таскал по полу, как притягивал меня к себе и как велел их отращивать, дабы ему было удобнее наматывать их на кулак. Всхлипываю и обнимаю Джастина, вдыхая аромат его одеколона, такой сладкий манящий и успокаивающий аромат. Сейчас я здесь, а не в том кошмаре — и это единственное, что заставляет меня улыбаться.  — Прости, что избегала тебя, — шепчу ему на ухо, пока мои тонкие пальцы исследуют его широкую спину. Я чувствую приятную волну, окутавшую тело; чувствую сердцебиение Джастина, и его размеренное дыхание. — Ты потрясающая, Джи, — шепчет он, и я готова стонать от того, что его горячее дыхание обжигает мою шею, — я боялся, что ты не заговоришь со мной, — он смотрит мне прямо в глаза, и я вижу эту пронизывающую боль в его глазах. Ох, Джастин, если бы я только могла бы помочь тебе. Кладу ладони на его щеки, ощущая гладкую кожу под своими пальцами, и невольно улыбаюсь от мысли, что он побрился. Стоило мне только раз заикнуться о том, что так мне нравится больше, парень все чаще начал приходить бритым и уложенным, словно для этого специально просыпается на несколько минут раньше. И должна признаться, мне это льстит. Провожу нежно пальцами, будто бы вытираю так и не пролитые слезы с его лица, и вижу, как от удовольствия он прикрывает глаза. Я также следую за приятными импульсами, подталкивающим меня к нему, и пристаю на носочки, чтобы выдохнуть прямо в его сомкнутые губы: — Мне не важно, что произошло в прошлом, мне важно то, какой ты рядом со мной сейчас. И я даже не успеваю охнуть от того, насколько сильно и быстро светловолосый притягивает меня к себе, потому как властным поцелуем он накрывает мои губы. И я растворяюсь в нем, в этих прикосновениях, в движениях его губ. И лишь поддаюсь в ответ, стараясь показать те чувства, что сейчас бурлят на уровне солнечного сплетения. Целую его неистово и даже грубо, невольно покусывая его губы и сильнее овивая руками шею. — Спасибо, — шепчет, пока я пытаюсь перевести дух и утыкаюсь кончиком носа в его щеку. Но внутри что-то постанывает от того, что я сказала ему лишь часть правды. Ведь большая часть заключается в том, что я просто знаю, какого это быть на его месте, на месте беспомощной жертвы. — С первой встречи мне казалось, что ты сможешь понять меня. И я рад, что я не ошибся, — надеюсь, ты не пожалеешь об этом, Джей. И надеюсь, что я не утону в тебе окончательно. Еще какое-то время мы стоим молча, наблюдая за природой вокруг, я опираюсь на его плечо и, честно, готова постанывать от того, что его холодные пальцы нежно касаются моей разгоряченной кожи на талии. Он вновь проскользнул мне под одежду, но в этот раз я совсем не спешу его останавливать. Мне чертовски спокойно, когда он рядом со мной. Однако я чувствую, как тону в чувстве вины, охватившем меня. Ведь несмотря на то, что я чувствую рядом с парнем, я отчего-то до сих пор не могу довериться ему по-настоящему, и мне больно от этого. Я хочу, но мне просто страшно, что это вновь может стать самой большой моей ошибкой. А я слишком хорошо усвоила прошлый урок. Джастин предлагает сесть в машину, потому как поднимается прохладный ветер. Соглашаюсь и даже позволяю ему проявить своего внутреннего джентльмена и открыть передо мной дверь. Усаживаюсь на сидение и ощущаю, настолько стало прохладнее в салоне, поэтому невольно тянусь к печке. Блондин усаживается на пассажирское сидение и тянется за ремнем безопасности, я поступаю так же. — Знаешь, а я ведь любил его, — доносится до меня голос парня, и я резко поворачиваюсь к нему. Он выглядит так подавлено, и что-то внутри подсказывает мне, что ему необходимо выговориться. Кладу свою ладонь на его и переплетаю наши пальцы, он удивленно смотрит на меня, но я лишь поджимаю губы и киваю в знак одобрения. Я правда готова выслушать его, — он был хорошим отцом, пока однажды не увлекся азартными играми. Это приносило ему доход, но после он стал пропадать днями и влезал в непосильные для нашей семьи долги. Постоянно ходил злой и с ужасными красными глазами, — мне кажется, слезы собираются в уголках его глаз, и я сжимаю его ладонь сильнее, — я помню, как он впервые потушил бычок сигареты об Айви, ей было всего тринадцать тогда. Я ударил его за это, и он словно бы понял, что сделал, раскаялся, но все продолжилось. Он начал терроризировать маму, избивая ее по ночам. Она ходила с жуткими гематомами и синяками; он заставлял меня играть с огнем на его глазах, вбивал гвозди в мои руки, — вздрагиваю, — и постоянно хрипло смеялся, мама умоляла нас терпеть, твердила, что, если люди узнают, его заберут в сумасшедший дом, а мы умрем с голоду, и мы молчали. Молчали, пока однажды он не пришел ко мне ночью. — он сглатывает и наконец закрывает глаза, от чего горькие слезы скатываются по его щекам, и я чувствую, как плачу вместе с ним. — Мы обратились за помощью, но нам никто не поверил, ведь днем и с другими он был совершенно нормальным. Только твоя мама поверила нам. И правда все, что она делала, действительно работало, отец забросил игры, начал ухаживать за матерью, пытался искупить свои грехи, и я верил, что он поправиться. Но оказалось, что на протяжении всей этой фальшивой ремиссии, он ходил к Айви в комнату каждую ночь, а она, глупая, молчала. Вот и сорвало ему крышу в клинике, он дорвался до людей, — замолкает, и я подношу наши руки к губам, чуть касаясь его костяшек. — я помню тот день, как сейчас, — Джей начинает рыдать, и я обнимаю его, притягивая к себе, как можно ближе, — Айви была с ним, она никак не могла поверить в то, что нашего когда-то любящего отца, уже не спасти. Да я и сам не принял тот факт, что человек рядом с нами просто разлагался. В нем не осталось ничего человеческого, и от своей любви к нему, мы даже не заметили этого. Он надругался над сестрой в последний раз и пошел за добавкой по клинике. Все знают, чем это закончилось. Малышка звонила мне в слезах, умоляла остановить его, умоляла спасти ее, потому как была уверена, что он убьет и ее. И когда я добрался, я увидел его сумасшедшие глаза, в которых на несколько минут мелькнули сожаление и непосильная боль, мне показалось, что именно эта боль сжирала его изнутри. Все, что он попросил, убить его. И я, честно, не хотел. Во мне жила надежда, что он поправиться, ведь человечность мелькнула в нем. Но правда было слишком поздно, через минуту он рассвирепел и бросился на Айви, которая все это время стояла в дверях палаты и буквально задыхалась от рыданий, и у меня больше не было выбора. Я застрелил его из его же пистолета. Он плачет, цепляясь за меня, и я позволяю ему это. Столько времени он жил наедине с этой болью, и я рада, что он смог рассказать. Не представляю, как после пережитого, он до сих пор может верить во что-то хорошее в этом мире. Он достоин лучшего, достоин, чтобы о нем заботились, чтобы его любили, черт побери, безвозмездно, чтобы он больше никогда не чувствовал ту всеразрушающую боль, которая долгое время таилась в закоулках его души. И я проклинаю себя за то, что не могу быть такой же открытой перед ним, мне хочется, но только стоит мне приоткрыть рот, как мысли о том, что я не вправе его грузить своими проблемами, останавливают меня. Он не заслуживает того, чтобы барахтаться в моем дерьме вместе со мной. Сейчас он заслуживает лишь жизни. Счастливой жизни, а не тот ад, в котором ему приходиться жить из-за ублюдских жителей этого города. — Все закончилось, Джей, — шепчу ему на ухо, пока он всхлипывает, — ты поступил правильно, его было уже не спасти. Уверена, он был благодарен тебе за это и знал, что это было самым сильным проявлением твоей любви к нему, — Бибер резко отстраняется от меня и смотрит в мои красные заплаканные глаза. Не могу сказать, что сейчас он выглядит привлекательно, однако это, пожалуй, самая настоящая его эмоция за все время нашего знакомства. — Ты правда так думаешь? — в его осипшем голосе слышится надежда, и я киваю, замечая то, что он все еще не отпустил мою руку. — Я думаю, где-то в глубине своей души, он ненавидел себя за все содеянное и страдал каждый божий день, поэтому ты облегчил его участь, и ни в коем случае не должен винить себя за это. — касаюсь свободной рукой его щеки, и он прикрывает глаза, — это пройденный этап твоей жизни, Джастин. Прошу тебя, отпусти и живи дальше. — Спасибо, — кивает и отворачивается от меня, — ты, наверное, теперь боишься меня. Думаешь, что я способен убить? — такой забавный, он рассказал мне правду, и все еще думает, что я буду так строго судить его? — Нет, Джастин, я никогда не боялась и не боюсь тебя. Плевать я хотела на то, что думают другие и что ты будешь делать с другими, я знаю, что я с тобой в безопасности, — я вижу в отражении, что он улыбается, и выдыхаю. Мне тяжело, эмоционально тяжело осознавать и обдумывать все это, но я держусь ради Джастина, потому как больше всего на свете сейчас ему нужно, чтобы кто-то был рядом с ним. Он был со мной рядом в мои трудные моменты, и вот я оказалась рядом с ним, когда бы его просто уничтожили эти чувства вины и обиды внутри. На самом деле, мне не плевать на то, как парень будет обходиться с окружающими, однако я не соврала о том, что не боюсь его и знаю, что рядом с ним в безопасности. В отличие от всех остальных я не приписываю ему статус убийцы из-за этого случая, и просто позволяю прочувствовать весь этот момент, даю возможность понять, что просто не могло быть по-другому, и он должен жить дальше. Я правда хочу, чтобы он простил себя. Поворачиваю ключ в зажигании и трогаюсь с места, хочу заехать в фотопечать, дабы распечатать разоблачающие снимки, но при этом выбираю самую длинную дорогу, тем самым давая Джастину возможность расслабиться. — Так необычно быть на месте пассажира, — пожимает плечами парень, и я бросаю на него быстрый взгляд, — столько всего замечаешь вокруг да и обо всем успеваешь подумать. За рулем обычно выкидываешь все мысли из головы. — Это бывает необходимым - ни о чем не думать, — сильнее сжимаю руль и пытаюсь не заплакать вновь, — особенно, когда думаешь о чём-то слишком долгое время, — наверное, парень замечает мое шаткое состояние, потому как разворачивается и кладёт свою ладонь ко мне на коленку, от чего я вздрагиваю. Его забота обо мне — невероятно приятный факт. — Съездишь со мной потом кое-куда? — киваю. Мы отдаём фотографии на печать, а после заходим поесть в обычный Макдональдс, забавно, но я уже сто лет не ела фаст фуд. А с Джастином поедание бургеров и картошки фри кажется таким забавным. Он случайно пачкает нос в кетчупе, и я усмехаюсь, протягивая ему салфетку. Мне нравится та тонкая грань, которая укоренилась между нами. Мы не идентифицируем себя, как парень и девушка, однако наша близость не позволяет отделаться коротким определением «друзья» в нашу сторону. И думаю, именно это позволяет нам не поглощать личное пространство друг друга, дабы не навредить обоим. У нас нет перед друг другом никаких обязательств, а следовательно нам нечего ждать чего-то и разочаровываться, не получая этого. Мы просто что-то делаем, исходя из обоюдного желания. Наверное, где-то на корковом уровне, мы понимаем, что чертовски нужны друг другу. Однако никто из нас не готов признаться себе в этом окончательно. — Джей, куда ты меня привёз? — в очередной раз интересуюсь у парня, пока он, держа меня за руку, тащит через какие-то дебри. — Мне так нравится, как звучит сокращение моего имени из твоих уст, — усмехается, — обычно я никому не позволяю себя называть так, — улыбаюсь уголками губ и прекрасно понимаю, что ему удалось меня отвлечь, чтобы не отвечать на мой очередной вопрос. У него идеально получается флиртовать со мной. — Я рада, но, может, ты все-таки ответишь мне? — Знаешь, ты обычно такая хорошенькая, но иногда слишком много болтаешь.