Котёнок

— Броня не пробита, — прозвучало в очередной раз, когда я пытался на Жековской Т-34-85 пробить Королевского Тигра. — Да ты его в бочину, в бочину, в энэлдэ стреляй! — подсказывал рядом друг. Мы остались один на один, когда моя команда полностью слилась, а их ещё осталась арта. Никто не хотел проигрывать: артиллерия была для меня не проблемой, но вот «Тигр». Я кружился вокруг него, обстреливая со всех сторон и думая, что если разберу его, то всё — победа в кармане. И тут бух! Меня накрыли. Пока чинился, немец взял меня на прицел. Выстрел, я ответил, но немецкая броня оказалась прочней, а моя маневренность мне изменила. — Танк уничтожен, — сообщил голос. — Ну, ты почти разобрал его, всего триста хапэ осталось от полутора тыщ! — утешал меня Жека. — Угу. Старался, как мог, и нихрена не вышло. — Да ладно, это всего лишь игра. Когда я пришёл к Жеке, его родаков подозрительно не было дома. Они у него, просто, люди ответственные и, чуть что, звонят сыну и проверяют всё досконально. А тут в гости, видите ли, ушли, с ночевой. Ну, ладно, мне-то что, я тут же предложил свои тетради по точным наукам, взамен был накормлен наваристым борщом со сметаной и не хилой такой порцией плова. Вот, всё-таки охуенно готовит мать у Жеки. Так-то у Жеки много чего охуительного: квартира в девятиэтажке, предки цивильные, ну, не бухающие, старшая сеструха, уже замужняя и живущая в Москве, привозящая клёвые подарки оттуда, брательник старший тоже вон, не укурыш какой-нибудь и не зэк, а курсант военного училища. Да и дом у них — полная чаша, ну, по моим меркам, конечно. По крайней мере, его комната с моей никак не сравнится. Да и сам Женёк — суперский пацан! Можно сказать, что лучший мой друг или, пожалуй, единственный. Всегда на него положиться можно, но я стараюсь не злоупотреблять, жаль не всегда выходит. А ещё, Жека — довольно красивый пацан. Волосы вон светло-русые, ямочки на щеках, когда улыбается, родинка на подбородке, губы немного пухлые, нос, как у меня, прямой, а глаза с зеленоватым оттенком. И Жека немножко нытик, ну, как нытик, любит причитать по поводу всякой ерунды. Особенно, когда я вот такой «красивый» заявился к нему. — Ой, что с тобой? Костян! Это Демиденко, что ли? Ой, тебе очень больно? А может лучше в больницу? А рентген? А вдруг сотряс? — причитал он. Не, серьёзно, меня сотрясом не напугать: в пятом классе помню сосульки сбивал, вот одна и прилетела по черепу. Вот сотряс был, так сотряс, даже шрам остался. А это что? Так — фигня. Обстановка у Жеки располагала к продолжению отдыха, и Жека согласился, при условии, что завтра я ему помогу ещё и на литре. Не, ну совсем нахал! Ничего делать не хочет! Потом мы пошли рубиться в танки. Я по причине отсутствия компа частенько так зависал и зависаю у Жеки. Ну, не на что, пока купить мне, от родаков не дождёшься, а самому накопить сейчас никак. Вот бы устроиться куда-нибудь, а там глядишь, и что-то получится, хотя и зима скоро — хоть куртку надо купить в этом году. Ладно, поисками работы займусь, когда рожа заживёт, а пока… Привет, мир интернета: мир игр, киношек, приколов, ну, и порнухи, конечно. — Блин, Костян! Смотри, тебе этот тигр, с которым ты воевал, написал — я откинулся на кресло и разглядываю семейные фотки Жекиной семьи. И почему у нас дома нет подобных? — И чё он пишет? — Ты оказался очень достойным соперником, и он рад, что выиграл у тебя. Бороться с очень сильным противником, не имея шансов на победу, но не сдаться, а продолжать сражаться есть Великое Мужество. У него, кстати, ник какой-то странный! — Какой? — я продолжаю разглядывать фотки семейства Вахрамеевых. Надо же, какой-то дурачок написал, что уважает чувака, который ему проиграл, дебилизм! — А семь семь семь вэ эс. — Ну и что тут странного? На номер похож машины, — и тут вдруг стоп! Я подпрыгнул к ноуту. А777ВС — я знал одну машину с таким номером, хорошую такую чёрную Ауди А4, на которой в нашу школу привозили одного ученика, очень богатого ученика. У которого светлые волосы и глаза небесно-голубого цвета. Да нееет, бред! — Слушай, я что хотел спросить: у тебя ведь раньше ноут другой был, а этот новенький. Откуда? Предки раскошелились? — Не, это я накопил с карманных денег, — ведь по глазам вижу, врёт. — Ты скока же копил? Лет пять? — Да я это… — Ладно, не хочешь говорить — не говори. Потом мы, конечно же, смотрели порнуху. Я вот знаю, что Жека дрочит, и я дрочу, да много кто, наверное, ещё в классе. Вон, Михон, он же Миша Лисицын — гиена у Демиденко. Ему, наверняка, не перепало ещё. Хотя эти уебки любят попиздеть, как отрываются на вписках с классными тёлками. Но я не особо верю. Это только на словах, что каждый из нас поимел кучу баб, а на деле почти все врут, НО никто никогда не признается. Я не признаюсь тем более, после того что было в июне. В начале этого лета, в нашем дворе праздновали днюху Серого — трижды судимого блатного, он хоть и уголовник, но какой-то правильный, что ли. Общий стол для всех соседей, еда, выпивка, разговоры, песни под гитару, блатные, конечно, ну, и девчонки, и бабы там, конечно, были. Там вообще компания большая собралась человек тридцать. Так вот, я тоже был, хоть и не пил, но ради уважения пригубил пивка, а так всё за своими родаками посматривал: ну, чтоб в говно отец не упился, и мать не начала разборки во дворе. Ну, а потом все по квартирам разошлись, а старшие пацаны Чича и Конь стали прям на лавочке Катьку Самохвалову раскладывать: она уже никакая была, ничего не соображала, только постанывала, ну, и по очереди её. Я сначала тупо смотрел, потом они предложили сами. Я подошёл, ширинку расстегнул, достал своего дружка, а он на неё совсем никак не отреагировал. Пацаны велели на неё залезть, а сами к столу за бухлом пошли, а я не смог… Просто не смог! Мой член был просто спящей красавицей, как бы я его не теребил. И ещё запах этот, меня чуть не вывернуло. Короче, сказал парням, что всё норм, и пошёл домой. Хорошо, они сами в дрова были. А потом Коня посадили, за кражу, кажется, а Чича бухой купаться полез и утонул. То, что на женщин у меня не особо стоит, я понял давно и поначалу не испугался, а вот потом… Потом я понял, что стоит у меня вовсю на пацанов, и вот это меня чуть совсем не убило. А физ-ра совсем в пытку превратилась: смотреть на голых одноклассников в душе, ну просто невыносимо. В таком никому, нахрен, не признаешься! Порнуха была ничего такая: мужик с бабой — всё стандартно, хоть и крупным планом. Мы друг при друге не дрочим, но, когда я уже засыпал на Жекином диване, я точно знал, что он делал в другой комнате под одеялом. Ночью мне снился кошмар: за мной гонялась чёрная машина и всё хотела раздавить, а я всё бегал и искал, куда спрятаться, пока кто-то не позвал меня: — Котя-яя, котёнок, беги сюда-аа… Я побежал на голос, и всё пропало. Утром я пошёл в душ и, пока Жека тихонько причитал, видя моё пятнистое тело, я вовремя его выпроводил — терпеть не могу раздеваться и мыться при посторонних — и тихонько достал пол-литровую бутылку из-под Sprite и залил её полностью, мучаясь со своим стояком. Потом аккуратно завернул её в бумажки и сунул в рюкзак. Маленькая месть, но, на мой взгляд, и такая должна свершиться. Уроки тянутся бесконечно долго, но наконец мы доживаем до большой перемены, и тут, я знаю, счёт идёт на секунды. Раз. И математичка Лариса Викторовна предупреждает, что класс закроет на время перемены, и мы все должны съебаться. Следующим уроком у нас геометрия и сумки брать не надо. Два. Я быстро достаю свой «коктейль» из рюкзака. Три. Стараюсь выйти последним. Четыре. Жека отвлекает училку, типа: а правильно я это решил? Пять. Я быстро оказываюсь у парты Демиденко и выливаю всю ёмкость в его рюкзак. Всё дело сделано! Вонять, я думаю, будет здорово. Всю перемену я провёл возле столовки. Там в уголке на лавке пытался сделать домашку, чтоб дома меньше осталось. Жека свалил покурить, но не в сортир, а на улицу — сентябрь-то пока очень тёплый. Геометрия только-только началась. Я сидел в предвкушении, что сейчас будет, когда Димон полезет за учебниками и тетрадками, как вдруг: — Чернышова Константина к директору! — прокричал пацан из малолеток в открытую дверь. Математичка смотрит на меня внимательно. А я что? К директору, так к директору. Встаю и выхожу, и уже за дверью слышу: — Фу-уу, бля, чё за хуйня? — Демиденко, перестань материться! Настроение прям улучшилось, и чувствую, как улыбаюсь широко так. В директорском кабинете я застал… одиннадцатиклассника со светлыми волосами и красивыми голубыми глазами. Вот неожиданность, так неожиданность. С ним, кстати, был ещё какой-то мужик, здоровый такой, метра два роста, почти лысый, в строгом костюме и с неприветливым взглядом. — Здравствуй, Чернышов, — начала Любовь Сергеевна Дроздова, или, по-простому, ЛСД. Тётка лет пятидесяти, маленькая, вечно в какой-то серой кофте и такой же юбке и неизменных маленьких мышиных очках. Ухудшенный вариант Гарри Поттера — женская версия. Голос у неё, однако, наоборот, очень громкий, и, если понадобиться, я знаю, она сможет перекричать стадо слонов, ну, или два одиннадцатых класса, что, в принципе, одно и тоже. — Здрасте. — Что у тебя с лицом? — Упал! — Десять раз подряд! — мажорчик за её спиной хмыкнул. — Ага, — говорю, — посмеялся и упал. — Скажи, Константин, ты сегодня на большой перемене на стоянку не ходил? — Нет, я в школе сидел. — Да врёт он всё, Любовь Сергевна, — это мажорчик вмешался. Странно, а ему-то какого хэ надо? — Ты точно не выходил на стоянку перед школой? — продолжает директор. — Да нет, — говорю, — чего вы пристали? Что случилось? — Во время большой перемены кто-то исцарапал автомобиль на стоянке. — Тачилу ты мою попортил, засранец! — я не понял, этот мажорчик на меня бочку катит? — Ты чё, ебанулся? — вскидываюсь я на него. — Чернышов, следи за языком! — и директор туда же. — Да вы что, все тут сговорились, что ли? — Значит, ты утверждаешь, что не трогал автомобиль Андрея Вознесенского? — Конечно! Я и не знаю, кто такой этот Вознесенский! — Это я, дебил! — Сам дебил! — Чё сказал? — Чё слышал! Бах! ЛСД стукнула кулаком по столу. — Хватит! — рожа у неё стала покрываться красными пятнами. — Чернышов, ты точно не царапал автомобиль Вознесенского? — Да точно, точно, — бля, они меня уже злить начали. — Чернышов, это — хулиганство и порча чужого имущества. Это — статьи уголовного кодекса, понимаешь? — ну вот визги пошли. — Да что вы на меня набросились? Ничего я не портил? — Да? А чё у тебя в карманах, наверняка отвёртку или шило с собой всегда носишь? — Ты чё гонишь? Нет у меня ничего! — Чернышов, выверни карманы! — ледяной тон: ЛСД, по ходу, надоело это всё. Ну и отлично, пускай убедятся, что у меня ничего нет. Я начинаю выкладывать всё из карманов и бах… Из моей ветровки выпадает такая маленькая отвёртка с частичками чёрной краски на острие. Земля ушла у меня из-под ног. Мне как будто дали под дых со всей дури. Я смотрел на отвёртку и не понимал, просто не понимал — как? Как такое может быть? Это просто дурной сон! Так не бывает в жизни! — Что и требовалось доказать! — торжественно заявил мажорчик. — Это не моё, — говорю — мне подкинули! — Ну-да, ну-да. — Да правда не моё. Я никогда с собой в школу отвёрток не таскал! — Чернышов, я сейчас вызову твоих родителей, а потом полицию — ты понял?! Так что лучше сразу признайся! — Да не в чем мне признаваться! — уже кричу я. Бля, чё творится, я же знаю, что это подстава голимая, но как доказать свою правоту? — Любовь Сергеевна, — вдруг мажорчик смотрит на директора и улыбается во все тридцать два зуба, прям кинозвезда, и говорит. — Не надо полицию, не надо родителей, дайте мне поговорить с Чернышовым пару минут. Тет-а-тет. — Вы хотите, Андрей Александрович, чтобы я вышла из своего кабинета? — удивилась ЛСД. Так погодите, она его по имени-отчеству назвала? — Только на пару минут. — Пойдёмте! — рявкнул мужик в костюме и сопроводил тётку за дверь, прикрыв её. Я уставился на Вознесенского, он на меня. Симпотный он всё-таки парняга, только глаза вот… — Слушай сюда, обсос, — начал он быстро, — ты поцарапал мне тачку, но я могу тебя не сдавать! Не буду писать заяву ментам. Директор об этом забудет. Но ты будешь мне должен! — Чего? Я не трогал твою машину! — Тогда давай позовём директора и — приезд мусоров, заявление, экспертизы, шок для родителей, ну, и короткая популярность в школе! — и улыбается гад! Даже на секунду не хотел представлять, как оно всё это будет выглядеть. С трудом разжимаю губы: — Сколько хочешь? — Десять косых. Завтра! — С-сколька? — я чуть дар речи не потерял. — А ты думал! Этой Ауди и года нет. — А если не достану? — Тогда разговор другой будет! — и вот честное слово, у него в глазах огонь горел, реально пламя. Бля, во что я вляпался???