Котёнок

Мне снилось, что я вместе с родителями в парке аттракционов. У нас в городе есть такой, да, наверное, везде есть, но я в других городах не бывал. И по привычке зовётся он в народе «парк культуры имени отдыха». Мне снова лет шесть или семь, и я хочу на горки, а родаки тихо поругиваются между собой и идти туда явно не хотят. А я хочу! Очень сильно — почувствовать, как несёшься с бешеной скоростью, как захватывает дух, как кишки пристают к позвоночнику, как будто ты сам ракета или самолёт. И я бегу к этим горкам, но там почему-то какие-то серые взрослые, и они меня не пускают, а родители уходят, и я не могу их догнать. Я бегаю по всему парку, но не нахожу их, а потом появляется ОН… Светловолосый и голубоглазый, хватает меня и, глядя в глаза, говорит: — Ну что, котёнок? Попался! Я стараюсь вырваться, и вдруг всё пропадает. И я уже стою на борту какого-то судна. И мы в океане, я прям вот чувствую, что это океан, а никакое не море, хотя я и на море то ни разу не был. А океан, он такой, такой… Не знаю, как объяснить. Он просто офигенный, нет — даже охуительный! Такая мощь, такая громада, такая красота кругом — это просто словами не передать. Я смотрю на это и думаю, что, наверное, тут и утонуть не страшно, а сзади меня кто-то обнимает. Нежно так, я почему-то не оборачиваюсь, догадываюсь кто это, но всё равно не оборачиваюсь, а он целует меня в шею, и я чувствую его запах. Запах океана, солёных брызг и быстрого ветра, а ещё запах зелёных яблок, из которых уже сочится сок. Я хочу повернуться к нему, но он только шепчет: — Тихо, тихо, котёнок… Он целует меня в глаза, я делаю сильный вздох и чувствую какой-то приятный, но явно химический запах духов или одеколона. Какого х… Я открыл глаза и тут же закрыл их снова. Зажмурился, проморгался, но, бля, видение не проходило. Надо мной сидел этот мажорчик. Этот Вознесенский. К тому же он был лишь в одних трусах. — Доброе утро, котёнок! Как ты вкусно пахнешь! И он начал тереться об меня. Да что тут творится вообще? — Слезь с меня! — говорю. Бля, голос какой-то охрипший, как будто неделю бухал, как батя. — И не подумаю! — и улыбается, гад, своей офигенной улыбкой. Ну, думаю, пора этот цирк прекращать. Я рванулся со всей дури, чтоб скинуть этого озабоченного с себя, но не тут-то было. Оказалось, что руки мои прикованы к дужкам кровати наручниками на цепи, с ногами то же самое, а главное я был совсем голый! — А-атпусти! Отпусти меня! — кричу ему. А он всё ухмыляется. — Помогите! Люди-иии! — докричать я не успел, потому что этот гад накрыл мой рот поцелуем, да ещё и руками на плечи надавил посильней и прижал. Это было странно, необычно, непривычно, и да я ни разу не целовался и сравнивать мне особо не с чем, но… Его язык, он проник в мой рот, стал исследовать его туда и сюда. Прошёлся влево-вправо, стал играть с моим. Умом я где-то понимал, что надо это прекратить и сопротивляться, но не мог или уже не хотел. Меня стало охватывать возбуждение, а он, наигравшись с моим языком, стал посасывать мои губы и потом наконец оторвался. — Какой ты вкусный! Так и съел бы всего! — Да пошёл ты… — Котёнок, тебе что, не понравилось? — и всё лыбится, садист. — Нет! — Даа? А, по-моему, наоборот! Член, сука, мой член — предатель торчал вовсю, как Эйфелева башня, и даже каплю смазки выпустил. Вот чёрт! — А у тебя хороший экземпляр, — и его рука начинает ласкать мой орган. Делает он всё довольно умело, скользит по стволу, мнёт яички, то ли стоны, то ли всхлипы вырываются у меня из груди. — Прекрати, а-ах, не делай та-ак… — Как? — и он начинает надрачивать мне. — Та-ааак, ох, — кажется, я начинаю дёргаться, но добраться руками до своего отростка, да и до этого садиста, всё равно не могу. — Котёнок сам не знает, чего хочет! — и смотрит мне прямо в глаза. Да, в таких реально можно утонуть и не выплыть. — Это всё неправильно! — хриплю я. — Почему? — васильки уставились на меня вопросительно. — Ты — парень и я — парень! — И что? — Неправильно это! Когда пацан с пацаном, это, это… Нельзя так! Это как гомосеки и пидоры. — Дурачок ты, котёнок! Он стал снова целовать меня, одновременно подрачивая член и лаская яйца. Я охал и стонал, а он стал вылизывать и покусывать мои соски. Бля, как же это здорово! Мозг мой похоже решил сдаться, и только тело отвечало на то, что со мной делал мой искуситель. Умелый язык стал скользить по груди, пальцы покручивали соски, член мой рвался вверх, как ракета Илона Маска. Стоны сами стали вырываться из моего рта, и в затуманенном сознании уже не было мысли, что Андрей сам снимает с себя трусы. Он глянул так хитро на меня, на мой член и тут прижал свой нехилый такой отросток к моему, обхватил их оба и задал темп. Его член был больше моего с уже вовсю залупившейся головкой, влажной и готовой «к бою». Потом мы постанывали уже оба, и этот вражина время от времени оттягивал наш конец и поочередно менял руки, а потом, уже не сдерживаясь, плюнул на пятерню, перешёл на пятую скорость. Я думал, что он мне сейчас оторвёт всё нахрен, но было пиздец как приятно, просто улётно. Ну, реально — не испытывал я такого раньше. И вот наконец финал, кончили мы одновременно — мажорчик постарался. Тёплая волна блаженства накрыла меня с головой. Кажется, я бился головой о подушку, сгибался и разгибался пополам, что-то кричал, а после тупо лежал с полуприкрытыми глазами и смотрел на молодого красивого пацана, который, улыбаясь, смотрел на меня и растирал нашу кончу по моему животу. — Бля, котёнок, это было — супер! — он нарушил молчание, — и не говори, что не понравилось. Ты вон как стонал, и я думал, что голову о подушку разобьёшь! Ха-ха. Или пополам сломаешься! А накончал-то, накончал. И откуда в тебе столько? Неделю что ли копил? — Неа, с конца августа, — тупо признаюсь я. — Это ж больше двух недель! Ну ты даёшь! — Отвяжи меня, а?! — надо же попробовать его разжалобить. — Ладно, — неожиданно соглашается он, — только пообещай, что не будешь бегать, драться, кусаться, и т. д. — Я что на собаку похож? — фыркнул я. — Котёнок, ты на котёнка похож! — и снова лыбу тянет. Потом он прям так голышом подошёл к какому-то комоду выдвинул первый ящик, достал оттуда ключ на цепочке и наконец избавил меня от пут. Вот честно, честно, хотел первым делом в морду ему дать, хорошенько так, чтоб обязательно кровь пошла из носа. Не знаю, почему не дал, тупо стал запястья и лодыжки растирать, стараясь на него не смотреть и на себя особо тоже. Не то чтоб он мне неприятен был, наоборот, страх взял. Думаю, сейчас посмотрю на эту грудь широкую, эти кубики пресса, эти руки мускулистые, эти глаза, опять у меня встанет вовсю, а он вообще решит, что я — педик, как и он. «А он педик? — спросил я сам себя. — Конечно. Он хотел, чтоб я ему отсосал, он меня целовал, он же дрочил нам обоим!» И хуже всего, что мне понравилось! — Ну, чего расселся? Айда бегом купаться! — он схватил меня за руку и потащил в ванную. Ванная у него была большая, я б даже сказал, огроменная. И сама комната, да и сама ванна, человек пять там могло поместиться моей комплекции. А ещё помимо ванны душевая кабина размерами с половину моей комнаты, хотя я её никогда маленькой-то и не считал. Зеркала кстати тоже большие и по всей комнате повешены, а одно от пола до потолка, наверное, чтоб сразу целиком себя увидеть, особенно когда с утра в сортир идёшь. Я непроизвольно хмыкнул, а потом уставился на наши отражения. Вот они два молодых пацана: один — невысокий, худой и дрыщавый, с растрёпанными тёмными волосами и карими глазами, и небольшими оспинами на лице справа, ну, и синяками по всему телу; второй — длинный, коротко подстриженный светловолосый атлет, состоящий из мышц и с красивыми и глубокими голубыми глазами. Что сказать — яркий контраст! Кстати лобок у него был выбрит, но видно, что уже волосы опять растут, и член у него довольно красивый. «Бля, ну вот куда я смотрю?» — выругал я себя. Мой мучитель уже бросал какие-то порошки в ванну, которая уже до половины набралась воды. — Залазь, — короткая команда мне. И я залез. Вода была горячая, но никак у нас, то кипяток, то ледяная, а какой-то определённой температуры и, если честно, было очень приятно, так что я сразу присел и погрузился в воду. Андрей плюхнул ещё чего-то и сразу стала появляться пена, белая такая пушистая, никогда не сидел в ванне с такой пеной. — Котёнок, а тебя помыть или сам справишься? — Чё меня мыть?! Я не маленький! Дай сюда! — я выхватил у него из рук мочалку и гель и стал яростно тереть своё тело. «Бля, только не смотри на него, не смотри или у тебя снова встанет!» — говорил я себе, а он просто наблюдал за мной и вяло так намыливал себя. — Котёнок, ты так кожу с себя сдерёшь. — Твоё какое дело? Моя кожа, что хочу, то и делаю! — Ошибаешься, — он подошёл вплотную, склонился к моей шее, втянул воздух. — Твой запах — самый лучший, никаким шампунем его не собьёшь! — Ты озабоченный какой-то, — промычал я. Бля, член опять стал напрягаться от такой вот близости. — Ладно, молчу, — он отошёл, — домывайся и пойдём завтракать. Тут меня осенило. — Стой! — говорю. — Ты не хочешь мне рассказать, что тут, блядь, вообще происходит? Почему я тут? И почему меня привезли не в детский дом? И… — Всё потом! — отрезал он и, окунувшись, вылез из ванны и пошёл к висящим полотенцам. Задница у него, кстати — улёт! Реально красивая, упругая, крепкая такая, прям ух! Боже, о чём я думаю?! Ополоснувшись и позабыв вылить воду, я пошёл в комнату, а мажорчик уже одетый: в светло-голубые джинсы и белую рубашку, приталенная такая, с чёрными квадратными пуговками на рукавах, и ведь в одежде он, сука, выглядит не менее сексуально и охуитительно, но в этом я, хрен, признаюсь. Кивает мне на шкаф открытый и говорит: — Выбери себе, что-нибудь, потом съездим, купим тебе свои вещи. — Почему я здесь, а не в детдоме? — снова начал я. Он глянул на меня серьёзно так и говорит: — Отец. Он тебе всё расскажет, одевайся и пойдём. — Погоди, а мои вещи где? Меня ж сюда не голым привезли! — Эти твои ужасные тряпки! — улыбнулся он. — Их сожгли уже, наверное. — Да вы оху… — Котёнок, не ругайся. Одевай, что есть. Ну, я выбрал полотенце, вон жёлтое махровое, вытерся и напялил на себя серые треники с лампасами, вроде адидасовские, и такую же капюшонку. — Котёнок! — он чуть не застонал. — Ну, что ты всё время на гопника хочешь быть похож?! Я даже отвечать ему не стал.