Котёнок

Первое, что меня удивило, было то, что пацаны были наши: и местные с района, и из старших классов. Но, главное, они, по виду, были на стороне Димона. Они встали полукругом так, что мы с Димоном оказались перед ними. Он подошёл поближе. — Ну чё, пацаны, я думаю надо разобраться с этим уёбком раз и навсегда. — Да, точняк, верно, — сказали почти синхронно «гиены» Демиденко. Вперёд вышел высокий жилистый пацан в чёрной ветровке и таких же спортивках. На вид лет девятнадцать: рассечённая бровь, глубоко посаженные глаза, острые скулы и небольшой нос, похоже в авторитете у них. Критически осмотрел меня, потом сплюнул под ноги Димону и произнёс. — Вот нихуя ты, Демон, сделать не можешь! — Да так получилось, Бек, — промямлил мой одноклассник. Он снова посмотрел на меня, но теперь уже в глаза. Старый приёмчик — напугать взглядом! Если б этот «гроза района» знал, что я видел у Вознесенского дома! Стопудово тут никто не представляет даже, каково это, когда при тебе живому человеку отрубают руку! Смотрю на него пристально и не моргаю, хочется, чтоб он понял, я не отступлю. И долго наша игра в гляделки продолжаться не может. — Короче, малой, за тобой косяк. Сам знаешь какой! Поэтому щас просишь у Демона прощения. Завтра косарь с тебя — и всё! — констатирует он. — Всё сказал?! Теперь слушай: косяков за мной нет, а этот уёбок будет трогать моих друзей — огребёт ещё не так! — и я посильнее сжал шокер в кармане. — Ну ты борзый! — и гопник шагнул ко мне. «Прикид угроблю!» — пришла последняя мысль. Дальше я уже не думал, не до этого было. Первый удар пролетел у меня над ухом, я успел присесть и, вытащив руку с шокером из кармана, ткнул ею в парня. Заряд похоже был не очень большим, но его не хило так тряхануло. Он замер на месте, и его стало немного потряхивать. Треск от шокера стал всё отчетливей, и толпа, которая до этого отпускала шуточки в наш адрес и материлась, вдруг замолчала. Все тупо смотрели, как я прижал шокер в живот парня. Секунда, и вот уже двое, кажется, одноклассники Вознесенского, ашники, рванулись ко мне, на ходу крича: — Отпусти его, мудила! Нечестно, бля! Я отпрыгнул в сторону, вертя головой и думая, что свалить уже не получится, а толпой они меня забьют и тут… — Замерли все, бля! — раздался голос у меня за спиной. Мажорчик стоял весь такой величественный, или даже монументальный, с высоко поднятой головой и глядел на наше сборище, будто бы орёл спустился с небес, разглядывая мышей. Наверное, его появление не было бы таким эффектным, если бы позади него не возвышался… дворецкий Георгий. И как он здесь оказался? Нас же сегодня Сергеич в школу привозил! — Чё за собрание? — Поговорить вот решили, — встрял какой-то пацан в зелёно-чёрной олимпийке, похоже тоже гопота, но точно не из нашей школы. — Вдесятером с одним? — брови Вознесенского стали домиком. — Слышь, ты чё лезешь не в свой базар? — опомнился «гроза района», потирая бочину. — Слышь, зовут как, мышь? А базар у тебя гнилой! И, кстати, ты сам-то, блядь, кто такой? — глаза-айсберги буравили Бека. — Я — Бек, с района. Мы с пацанами с Хмурым в кентах. — С кем? — презрительно скривился Вознесенский, — с этим барыгой? Да ты знаешь, кто мой отец? Ты понимаешь ваще, с кем разговариваешь? — и тут, повернувшись к статуе-дворецкому, коротко бросил. — Георгий, объясни, уродам, кто мой отец! Тут же мужчина достал из-за спины автомат! Автомат Калашникова — оружие для убийства, который знаком, наверное, всем на нашей планете! Бля, вот реально, самый настоящий, блеснувший сталью. Он выстрелил в Бека. Бах! Хлопок и фонтанчик земли вырвался у ног гопника. Немногочисленные птицы рванули с деревьев, а мы все застыли. — Следующая тебе в башку полетит! — улыбаясь произнёс Мажорчик. Однако мы все сейчас больше смотрели не на пацана, а на того, кто держал в руках ствол. Я-то стоял ближе и видел, что сквозь очки на нас смотрят глаза настоящего убийцы, который, если понадобится, завалит нас всех. — Икх, — нервно сглотнул Михон. — Короче, уважаемые, может не будем тратить ни наше, ни ваше время, и кто-нибудь обрисует мне ситуацию в двух словах? — Андрей явно был доволен произведённым эффектом. — Мы, мы хотели вон с него спросить, — ткнул в меня рукой один из ашников. Бек, по ходу, ещё не скоро что-то скажет, вон аж, вспотел весь. Ну да, не каждый день в тебя стреляют! — За что спросить? — Ну он эта… мы его… — Молочная ферма — сплошное мычание! — констатировал мажорчик и, повернувшись ко мне, спросил: — Константин, а ты что можешь рассказать? Вот издевается он гад! Я-то знаю! Ну ладно, пусть будет так! — Димон хотел один на один поговорить, а тут помощники собрались, наверное, думал — не справится. — Вот как! Ну что ж один, так на один, — и он подошёл к Демиденко силой выдернул его из толпы и подвёл ко мне. — Ебаштесь! — приказал он. — Один на один, а остальные не лезут! — Пусть он шокер выкинет! — крикнул кто-то. — Да он мне и не нужен, — я отдаю шокер Георгию и иду на Димона, сжимая кулаки. «Всё, ты — покойник!» — говорю я ему глазами. Спустя пять минут, всё было кончено. Димон, кстати, сопротивлялся только первые две, а потом я стал его просто месить, выплёскивая всё, что накопилось у меня за всё это время. Демиденко уже пускал кровавые пузыри, когда меня наконец оттащили. Ну, к слову, у меня и самого силы кончились. — Видите этого пацана? — обвёл всех взглядом мажорчик, показывая на меня. — Это — мой троюродный брат! Если хоть ещё одна падла тронет его — пожалеет! Всё, расходимся и заберите это говно отсюда! — и он пнул Димона по рёбрам, и тот заскулил. Странно, но никто не кинулся к нему на помощь и ещё более странно, что по всем правилам, на его месте должен был быть я. Но меня спас Мажорчик. Неприятно и, в тоже время, реально круто, когда у тебя есть такая крутая подписка. — Ты, хр, ты — долбаёб, — прохрипел Димон, приподнимаясь, когда все уже стали расходится. — Твой дружбан должен нам за… — Заткнись, мудак! — к нему подскочил Бек и зарядил ему в рожу с ноги. — Вы чё, блядь, хотите, чтоб я отца подключил? Все быстро разошлись, напоследок только кто-то, кажется, тот самый пацан в чёрно-зелёной олимпийке сказал: — Только и может папочкой прикрываться! Но нам уже было не до этого, мы шли в сторону стоянки в сопровождении дворецкого. Я всё ещё не мог поверить, что всё для меня закончилось хорошо и отходняк пошёл вовсю — вон, руки трясутся, а я, как дурак, всё смотрю на своего белобрысого спасителя. И когда нас загораживает машина, я вцепляюсь в него, смотрю в свои любимые яркие сапфиры и говорю единственное: — Спасибо. Мы не поехали после школы домой. Мы даже не пошли на уроки. Чувства, которые я испытывал к Андрею, будто бы рвались из меня. А он всё понял без слов и, велев дворецкому добираться до дома, запрыгнул за руль, и мы помчались. Не знаю, почему он не боялся, что нас тормознут ГАИцы, но, глядя на него, я сам уже не боялся ничего. Андрей сосредоточенно смотрел на дорогу, постепенно прибавляя скорость, а я любовался им и ловил себя на мысли, что смотрю на него по-другому. Не как на просто красивого парня и не как на того, с кем у меня секс, а как-то иначе. Его волосы, которые чуток развеваются по ветру, ещё бы люк-то открыт. Его лицо чистое и открытое, серьёзное, но я знаю, что улыбка у него самая лучшая. Его руки, которые крепко держат руль. Его запах, который мне так нравится. Мне всё в нём нравится, хотя я не признаюсь в этом даже самому себе. И я не помню того, что он делал со мной. Нет! Помню! Но не злюсь, не бешусь и не занимаюсь самокопанием, просто мне кайфово с ним, только от того, что он рядом. Мы подъехали, как ни странно, к городскому пляжу. Но не там, где отдыхает народ летом, сейчас по причине октября не было ни души, а туда, где уже вовсю разрастались деревья и кустарники. Солнышко висело ещё высоко, ветер пока вёл себя уверенно. Редкие прохожие с набережной поглядывали на нас с удивлением. А Андрей вылез из машины, бросив короткое: — Пошли. Он отправился по жёлто-красному ковру опавших листьев прямо через деревья к воде. Я слепо шёл за ним и, когда догнал, мы оказались у обрыва. Вид отсюда открывался необыкновенный. Видно было большую часть нашего города, и река в этой стороне была нереально широкой и величественной. Я вдохнул полной грудью — свежий, холодный воздух пьянил. Андрей достал небольшой нож и что-то шкрябал на клёне, который стоял неподалёку и наполовину был рассечён, должно быть молнией. — Что ты чувствуешь ко мне? — казалось бы, неожиданный вопрос, но я был готов. — Не знаю, но я не хочу тебя терять. Я подхожу и смотрю на дерево, ножиком он начертил всего две буквы АК, и перечеркнул стрелой и никаких тебе сердечек. Впрочем, на мой взгляд, так даже лучше. — Та же хуйня, — он сплёвывает в воду и садится прямо на край обрыва, я тут же рядом. Ну его нахрен, вдруг сорвётся нечаянно? Сажусь близко-близко, так, что почти касаюсь его. — Наверное, это то, о чём пишут во всяких романах. — Пиздострадания? — Любовь. Он резко разворачивается и целует меня. Я не сопротивляюсь. Я даже не боюсь, что мы можем оба сорваться и упасть в воду. Я отвечаю ему, и мы целуемся, как люди, которые любят друг друга по-настоящему.