Котёнок

Глава от Андрея. Я не знал, куда делся Котёнок. Да, сидеть, сосаться и лапать сразу двух тёлочек — было неплохо. Да, девчонки у меня в жизни были, и девственность я потерял в пятнадцать, когда на один званый ужин, отец пригласил своих партнёров по бизнесу с семьями. И там оказалась симпатичная двадцатилетняя студентка Катя. А дальше музыка, вино, разговоры в моей комнате, ну, и всё случилось. Как ни странно, но она хотела продолжения. Там посиделки в кафе, прогулки под луной и лучше не у нас, а в Париже. Её отец, да и мой, смотрел на эту нашу «дружбу» очень положительно. Но я всё-таки признался ей однажды, что не могу, просто не могу. Нет, в сексе у нас с ней было всё замечательно, она меня многому научила, но находясь рядом с ней, а потом и не только с ней, я постоянно вспоминал. Вспоминал этого тёмного пацана, что не видел с детского сада. Глупость конечно, но я помнил. Я тогда ещё не знал, чего хочу, и почему, глядя на девчонок, они меня не особо возбуждали. Ну, физиология это одно, а вот так, чтоб прям ёкнуло в груди, такого не было. Я даже попробовал с одноклассником Валеркой, как раз в эти новогодние праздники. Он не был геем, просто мы отлёживались после того, как тусили всю ночь в клубе, и он, видно, ещё был под коксом, полез мне сосать. Я тогда бухой был, но оценил. Потом мы пару месяцев изучали камасутру на двоих, но особых чувств я к Валерке не испытывал. Так, перепихон по дружбе. А вот потом, весной, когда я перешёл в новую школу, потому что отец заколебался отстёгивать крупные суммы и выслушивать, что я натворил в очередной раз, я увидел его. И тут не просто ёкнуло в груди — взорвалось. Я уже не мог лапать Маринку и эту вторую. Бабы хотели явно большего, и, наверное, можно было сообразить тройничок, но меня беспокоило, что Костик после песни свалил в неизвестность. Я обошёл весь дом, но его нигде не было. Я разозлился, сам не понимая, на что или на кого. То ли он во всём виноват, то ли я? Нет, не могу я быть виноват! Это всё он! Быстро подошёл и опрокинул в себя пару стаканов с янтарной жидкостью. Потом ещё пару. Блаженное тепло разлилось по телу, но мозг по-прежнему хотел разборок. С ним. С этим гопником, которого я никак не могу сломать под себя. И что это ещё такое, спел песню про голубые глаза и свалил? Я тебе покажу! Костика нигде не было. Я прогулялся вокруг дома, снаружи было тёмно и прохладно. Воздух немного остужал моё разгорячённое тело, в доме же, похоже, началась вторая часть Марлезонского балета. Все перепились и начинали заниматься совокуплением. «Ну да, когда организм отравлен алкоголем, он интуитивно чувствует приближение смерти и пытается продолжить род», — подумалось мне. Маринка уже вовсю лобзалась с… Гариком, но, видя, как этот копчёный, раскладывает её прямо на диване в гостиной, я не испытал ревности или злости. Скорее брезгливость. Неожиданно на веранду вышел Георгий. — Всё в порядке, Андрей Александрович? — Костю не могу найти. — Найдётся, вы ж знаете, отсюда не убежишь! — Знаю. Просто беспокоюсь за него. Не знаю, как правильно объяснить… Чувствую иногда, что не могу без него. — Не надо ничего объяснять, я всё понимаю. — Что именно? — Я, наверное, удивлю, но в моей жизни было нечто подобное. Только то, что случилось тогда, я пережить не смог. Пытался! Не смог! Он неожиданно достал сигареты и закурил. Никогда не видел, чтобы наш Георгий курил! Он же всегда такой правильный и отцу верен, как сторожевой пёс. — Может быть, расскажешь? — Если хочешь послушать? — перешёл он на «ты», что бывало с ним довольно редко. — Очень хочу! — Это случилось много лет назад, тебя тогда ещё и в планах-то не было. Я служил в армии, был неплохим солдатом. Служба шла легко, хотя у нас был обычный мотострелковый полк. Думал: вот демобилизуюсь, вернусь домой, поступлю в университет, найду хорошую работу, а там женюсь обязательно и будет у меня, как у всех. Он крепко затянулся и посмотрел в звёздное небо. — В армии у меня проблем не возникало. Отец мой был майором, начальником пожарной части и воспитывал меня соответственно. С детства всевозможные секции, а также закаливание и походы по лесам. После школы я получил кандидата в мастера по борьбе, и, к тому же, отец со мной ходил заниматься в тир, так что я был неплохо подготовлен к службе, и в случае чего всегда знал, что не пропаду нигде. До второго года службы ничего такого интересного не происходило, разве что начальник финчасти полка, оценил мои данные. Я стал довольно авторитетным сержантом, и он предложил стать его телохранителем. Ну точнее, охранять финчасть. Служба не тяжёлая, а плюсов много. И вот… Он затянулся почти на половину сигареты, выпуская едкий дым, продолжил: — Появился он. Пригнали солдат-духов сразу после курса молодого бойца. Их стали сразу распределять по ротам. Я присутствовал, и тогда впервые увидел его. Мы, уже деды и дембеля, стояли, пугали их страшилками про армию, поигрывали мышцами и вот он. Светленький, стриженный под ноль, хиленький такой и нескладный солдатик с большими серыми глазами. Он тогда посмотрел на меня с вызовом. Ещё бы! Я же ходил весь такой здоровый и говорил, что каждому из них могу свернуть шею за пять секунд, если они не будут слушать «дедовских правил». И я заметил, как он смотрит на меня! Я же тогда себя почти пупом земли считал, а этот душара решил мне вызов бросить! Так я тогда считал. Я договорился с ротными сержантами, и с тех пор он стал частенько нести наряды рядом с моей обителью. Что я только с ним не делал! Стальные пальцы смяли окурок и выбросили его прочь. Затем Георгий достал новую сигарету. — Я мучил его каждый день! Каждый божий день! Я бил его смертным боем за любой косяк, за любую провинность, даже если сам специально подставлял его, или подговаривал на это других. Я испытывал на нём все свои любимые борцовские приёмчики. Я унижал и оскорблял его перед своими и чужими. Я не понимал, ЧТО творю! И я не мог остановиться! Он бегал и отжимался в ОЗКа. Я заставлял его подтягиваться с ящиком на ремне. На кроссе я демонстративно выливал его воду из фляжки на землю, а бегал он у меня в бронежилете. Я не давал ему спать ночами. Я заставлял его убираться в идеально чистом помещении и сам же специально пачкал там всё. А он? Он НИКОГДА не просил пощады! НИКОГДА! Он смотрел всегда с вызовом, как бы говоря мне: «Попробуй сломать меня сегодня!». На наших спаррингах он никогда мне не поддавался, я всегда чувствовал сопротивление, даже если перед этим он не спал ночь и из-за меня пропустил завтрак. Побороть его всегда стоило мне огромной силы. Пальцы снова со злостью смяли бычок. — Один раз. Один раз на меня нашла похоть, ну ты, наверное, понимаешь? Много молодых парней, женщин почти нет, короче в бане, где мы были я специально шлёпнул его по заднице. Дескать, может, за бабу сойдёшь? И вот тогда он, нет не дал мне по морде. Нет! Он оттолкнул мою руку и, глядя на меня своими бездонными глазами, сказал, что в следующий раз убьёт меня за это! И я поверил. Поверил и испугался! Взять автомат в оружейке тогда не было большой проблемой. Потом всё пошло, как обычно, я также глумился над ним — он терпел. Ты, наверное, думаешь, куда смотрели офицеры? Да им всем было насрать! Им зарплату тогда задерживали, поэтому многие увольнялись, многие спивались, кто-то кончал с собой. Не до нас им было! Тем более я не бил его по лицу, не избивал до переломов и сотрясений, но отхватывал он у меня довольно серьёзно. Я ж, сука, тренированный! Мощный кулак врезался в ступеньку. — Постепенно я от скуки стал расспрашивать его о жизни, о семье. Он говорил, что живёт в Питере, родители небедные люди, много родни, есть невеста, которая ждёт, а он в армию пошёл сам. Доказать, что он — настоящий мужчина. Не знаю, как произошло, но я привык к нему, и уже дня не представлял себе, чтоб не наорать на него с утра, или не вылить ему на голову кофе, который он готовил для меня. Я даже другим старослужащим запретил его трогать. В его роте сержанты меня боялись и уважали, поэтому мои слова восприняли всерьёз. И вот однажды, когда я в очередной раз валял дурака, а он чистил мою форму, он вдруг спросил: — А зачем тебе я? Ну ты можешь взять себе в помощь любого солдата из любой роты. Георгий посмотрел на меня так, как будто хотел разорвать, я аж попятился назад. — Я сказал, что он мне не нравится и что я его терпеть не могу. А он! Он, сука, знаешь, что сказал? Я отрицательно помотал головой. — Очень жаль. А ты мне нравишься! Он ненадолго замолчал, затем продолжил: — Я тогда думал, убью его! Бил так, что, казалось, брызги крови будут на потолке. Непонятная ненависть и животная ярость нашли выход. Во мне тогда килограмм сто было сплошь тренированные мышцы, а он — кожа да кости! — Дворецкий тяжело вздохнул. — До сих пор помню это худое, ещё мальчишеское тело и собственные ноги, которыми месил его. А потом… Он посмотрел снова на небо и мне показалось, что одинокая слеза скатилась по лицу нашего дворецкого. — Потом их, ну, то есть его роту, отправили на войну. Да, это было время, когда наша армия проводила антитеррористическую операцию, сам знаешь где. И вот представляешь, его не было всего пару недель, а я себе места не находил! Срывался на всех подряд. Офицеры даже стали бояться, начфин даже никаких приказаний не давал, чтоб я лишний раз что-нибудь не натворил. Я уже хотел сам за ним поехать, чтобы сказать ещё раз, как он меня бесит! Ха-ха. И тут он вернулся… в цинке… Меня как будто ледяной водой окатило, похоже весь хмель из моей глупой башки выветрился. Да, я думал, что рассказ у Георгия будет серьёзным, но такое. А он смял пачку с оставшимися сигаретами и продолжил: — Я тогда, когда увидел его, я реально с катушек слетел. Описать ту боль я не могу, тут слов не хватит. Никаких! У меня будто кусок меня вырвали и выкинули. А внутрь мне горящую лаву залили. Я тогда даже не кричал — выл. Как волки воют. Даже комиссовать хотели по этой теме. Но потом, я узнал, куда гроб повезут и напросился сопровождающим. Не мог его просто так отпустить. Не мог! Оказалось, всё что он говорил мне про дом, он бессовестно врал. И приехав туда, я понял почему. Он был не из Питера, а из маленького городка на Волге. Родители-алкоголики, старая маразматичная бабка и младшие брат с сестрёнкой, которые больше всего горевали по нему, вот что я увидел у него дома. Ну, ещё квартира-свинарник и два паренька одноклассники-друзья на похоронах. Когда я вернулся в часть, до дембеля мне оставалась неделя. И я пошёл проситься на войну. Меня снова чуть не комиссовали из-за этого, начфин хотел посадить на «губу», но я добился своего. Подписал контракт, и уже через две недели был в горах. А дальше я мстил. Руки его снова сжались в кулаки так, что костяшки побелели. — Я мстил. Я был неплохо подготовлен, но там, если была возможность, я учился у толковых офицеров и прапоров, из тех, что реально умеют воевать. И знаешь, многому там научился! Кстати, если думаешь, что убить человека тяжело, то знай — для меня это было легко! Он глянул на меня так, что я поневоле вспомнил Костика, когда тот мне говорил, что наш дворецкий — машина для убийств. — Облегчение от того, что я убиваю врагов, почему-то не приходило. И в какой-то момент я захотел погибнуть, и сам добровольно стал подписываться на все рискованные операции. Меня не могли остановить даже письма из дома. Я стал превращаться в одержимого до убийств маньяка. И я не знал жалости. — Он ухмыльнулся. — Дошло до того, что я стал пытать и убивать пленных и раненых, но долго так продолжаться, конечно, не могло. Нет, я по-прежнему хотел крови, но после третьего ранения меня списали на гражданку подчистую. Плюс задело меня сильно, поэтому зрение стало падать постепенно, вот, с тех пор ношу очки. И я вернулся домой. А тут совсем другая жизнь! Первое время я пытался заглушить боль и пил всё, что горит и трахал всё, что шевелится, но это не помогало. Не проходило дня, чтобы я не думал о нём, чтобы он не виделся мне во снах. Да и сейчас тоже самое. Потом я влез в тёмные дела — думал, что убьют. Да, наверное, так и случилось бы, но меня спас твой отец, во всех смыслах, но об этом тебе знать необязательно. Он серьёзно так посмотрел на меня и, наклонившись, тихо произнёс: — Много ли человеку надо для счастья? А? Кому-то много-много денег, верных друзей, красивую бабу, машину, особняк, яхту. А кому-то для счастья достаточно лишь человека, которого будешь любить и который будет любить тебя. Человека, с которым «неправильно» превращается в «правильно». Я своё счастье потерял! Не потеряй ты своё! Если ты был счастлив с этим пареньком, то береги его и не отпускай от себя, и не обижай! Поднявшись, дворецкий машинально посмотрел на часы и уже своим обычным поучительным тоном сказал: — Александр Александрович должен приехать через десять часов. Он звонил, так что я думаю, вам, Андрей, нужно поспешить, чтобы за это время найти Константина. Я пойду распоряжусь насчёт конца вечера. И пошёл в дом, а я всё еще был ошарашен его рассказом, сидел и пялился на небо, думая о Котёнке. И я понял главное! Ради своего Котёнка я изменюсь!