Котёнок

Биологичка Вера Геннадьевна что-то рассказывала у доски. Мне на неё было глубочайше по… Настроение моё покоилось на дне. Жека на урок не пришёл, наверное, мне надо было остаться с ним. Помочь, там все дела. Но я не хотел! Вот совсем не хотел! До сих пор не могу поверить, что лучший друг так меня кинул. И Мажорчик ещё с этой дурью своей, и его отец — полный отмор, и брат мой. Как же, бля, я впутался во всё это дерьмо? Где-то вдали «запели» сирены, по ходу, скорой помощь спешила куда-то. Я тупо пялился в окно, и тут мимо пронеслась медбригада. Так, я чё-то не понял, их к нам в школу вызвали, что ли? Дверь в класс рванули со всей силы на пороге была наша Тамара Сергеевна. Волосы всклокочены, губы трясутся, пальцы вон дверную ручку сжимают, что, кажется, сейчас весь маникюр раскрошится. Глазами она мгновенно пробежала по классу и, наткнувшись на меня, только и спросила. — Вахрамеева нет? — Нет. Тамара Сергеевна, что случилось? У нас урок! И он вроде с утра был. Я видела его в школе, — биологичка нашу англичанку недолюбливает, это ежу понятно. — Боже, — произнесла англичанка и выбежала из кабинета. Я почувствовал сильную боль в груди, что-то такое острое кольнуло меня. На секунду мне показалось, что пронзили меня насквозь. «Женёк!» — всплыло в мозгу. Я даже не стал собирать рюкзак и рванулся за англичанкой. Догоняю в коридоре, а там уже толпа собирается, учителя, мужики какие-то, школоло и… врачи. Его вынесли из туалета и сейчас он лежал на носилках, а докторша колдовала над ним. А он не реагировал. Лишь губы посинели, и пальцы скрючились. — Воздуха, дайте воздуха! Разойдитесь! — покрикивала ЛСД. — В машину! — скомандовала докторша и санитары, подхватив носилки, помчались на выход. Я не мог поверить в то, что видел только что своими глазами. Жека! Мой Жека лежал на носилках и его уносили куда-то в неизвестность. Проигнорив всё бабское собрание и их кудахтанье, я понёсся следом за врачами. Скорая стояла практически у дверей школы, поэтому его быстро запихнули внутрь, и машина рванула прочь. Долго смотрю ей вслед, но она быстро скрылась из виду. Я опять не успел. Я на автомате припёрся в класс и ничего не слышал и ничего не отвечал. Наверное, поэтому все от меня быстро отстали со своими вопросами. Хорошо хоть звонок прозвенел. На перемене чугунными ногами и с пустой башкой я доковылял до второго этажа и занял своё место. Я подпирал уже почти свой «законный» подоконник и тупо пялился в пол, рассматривая ботинки. — Прикинь, оказывается у какого-то чувака из десятого передоз был! — шептались во всех углах. Мысли мою дурную голову посещать отказывались, крутились только матерные обороты. Мажорчика не было. Наверное, где-то со своей свитой зависал, а курицы эти — Маринка, Светка, Танька — только о шмотках своих пиздеть могут. Не знаю, сколько это погружение в себя заняло, но похоже не очень долго. Опомнился я, когда из знакомого уголка у медкабинета, у которого мы так страстно целовались с Андреем, сломя голову выбежали Гарик и Ворона. На них особо никто не обратил внимания, ну, носятся здоровые лбы по школе. Иногда сбивая малолеток, как кегли, ну, так что ж такого. Ничего страшного. Но мне это сильно не понравилось. Они никогда б просто так не оставили Андрея. Это я знал точно. Спрыгиваю с подоконника и иду туда. Он лежал прямо на полу, дёргался в конвульсиях, как припадочный. Глаза огроменные и пена сочится изо рта. Я даже не испугался. Не успел. Секунду смотрел на него, не узнавая и не понимая, что происходит. — Хр-р, помоги-ии, Котёнок, хр-р — прохрипел он. И я очнулся. Я тут же упал на колени рядом с ним, приподнял его голову, а он уже стал глаза закатывать. Я бестолково стал вертеть своей башней, пытаясь хоть как-то сообразить, что или кто может помочь при таком пиздеце, и, ничего толкового не найдя, заорал: — Помоги-ите! Скорую! Вызывайте скорую! Помогите, блядь! На шум вылезла недовольная физиономия нашей медсестры тёти Лены. — Чего кричишь? О, Господи, что с ним? — Помогите! — всё ещё ору я, а потом гляжу в глаза Мажорчика. — Андрюх, ты только глаза не закрывай ладно! И дыши! Всё хорошо будет, слышишь! А он хрипит только, и я прям чувствую, как ему хуево. Он ведь, бля, задыхаться начал, вон как воздух стал хватать, как пойманная рыба, которую на землю выкинули. Медсестра свалила в кабинет, а вокруг нас толпа стала собираться. И снова тысяча вопросов. — А чё с ним? Нах ты орёшь? Искусственное дыхание ему сделай рот-в-рот! Нихуя сегодня приколюхи в школе какие! Да надо скорую вызвать! Да он угорает! Мне по хуй на всех, единственное, что я услышал, это про искусственное дыхание. Рукавами рубашки убираю остатки пены с его губ и припадаю к ним своим ртом. Неважно сейчас кто, что видит, думает! Я хочу, чтоб он был в порядке! Захватываю побольше воздуха и вдуваю ему в рот, потом ещё раз, ещё. Меня отстраняет медсестра, появляются учителя, директриса. На улице снова слышны сирены. Меня оторвали от Андрея, но никуда не уходил и всё время был рядом. Даже когда приехали врачи и его погрузили на носилки. Тут я не отступил. — Чернышов, ты куда? — кажется, директриса. Я не слушаю, хватаю наши рюкзаки и бегу за бригадой медиков, и запрыгиваю в «Газельку». — Пацан, ты кто? Родственник? — Брат. И я его не оставлю. Немолодой мужчина в белом халате и со стетоскопом смотрит на меня уставшими глазами и машет рукой водиле. Мол, поехали. Я всегда не любил больницы. Они наводили на меня какой-то панический страх. Страх, что сюда можно попасть и не вернуться. Наверное, поэтому в детстве я хоть и болел, как все, но в больницы не попадал. Хотя нет, вру, один раз. Это было в третьем классе, что ли, я ветрянкой заразился и меня положили в нашу инфекционку. Хреново там было. Как вспомню: холодная палата, сыпавшаяся штукатурка со стен, жрачка совсем хреновая, из сладкого не было ничего. И врачи. Они вместе с медсёстрами забивавшие большой болт на пациентов, даже на нас мелких. Ну, и отлежал я там два дня, а потом мамка меня домой забрала, да и на поправку я быстро пошёл. Андрея увезли в какую-то терапию, и мне пришлось подпирать одну колонну рядом с регистратурой. Потом какая-то рыжая тётка не то доктор, не то медсестра допросила меня насчёт данных Мажорчика. И велела обязательно позвонить отцу, ну конечно, я ж братаном представился его троюродным. Вот тут и вышла засада, яблокофон Мажорчика, обнаруженный мной в его рюкзаке, никак не хотел разблокироваться, какие бы манипуляции я с ним не проводил. Возникла идея попросить у кого-нибудь телефон, но номер «Великого Эсэсовца» я не знал, вот такая ситуёвина, пришлось сунуть аппарат обратно в рюкзак. В палату к нему не пускали, но улучив момент, когда в коридоре не останется медперсонала, я рванул туда. Мой Мажорчик лежал белее снега, весь бледный, с искусанными губами, заострёнными скулами и ввалившимися глазами. Но для меня он всё равно был прекрасен. Я не будил его. Просто сел рядом и смотрел. Всё почти так же как вчера, это ёбаное чувство дежавю. Он спал и похоже виделось ему во сне, что-то не очень, и он тихо постанывал. А я стал тихо гладить его по руке и, сам не знаю зачем, заговорил. — Что же, ты наделал, Андрей? Зачем ты принял эту дрянь? Ты ж обещал! Знаешь, я ведь тогда, ну, когда ты чуть не застрелился, я ведь не простил тебя. Злился, как, вспоминал, а сейчас… Сейчас, бля, не могу, я прощаю тебя только живи, не умирай, пожалуйста. И не употребляй ты эту хуйню! Я не сильно задумывался, как ты мне дорог, но ты, ты для меня всё! Я знаю, что ты тоже ко мне неравнодушен, что всё, что было между нами, — нихуя не игры. Я думаю, что папашка твой напиздел, и не выкинешь ты меня, как надоест. И спасал ты меня тогда не просто, как зверька домашнего! Андрей, выживи, пожалуйста, я ведь тебя лю… — Что здесь происходит?! Как оно и ожидалось, явление Христа, точнее Дьявола народу. Александр Александрович, собственной персоной — появился джин из облака. Секунда, и я уже в углу, а он сидит напротив сына. Смотрит долго я бы даже сказал гипнотизирует взглядом. Потом оборачивается ко мне. В серых глазах айсберги, которые утопили бы целую флотилию «Титаников». — Я уже всё знаю, но хочу услышать от тебя! Что случилось? Ну, я и рассказал. Сначала конечно про школу, ну, а потом про таблетки, про Женьку и про брата. Чего скрывать? Андрей чуть не погиб от этого, так что не тот случай, чтоб в непонятки играть. — Я только не знаю, где он в школе дурь нашёл, — закончил я свой рассказ. — Если мой сын пострадал из-за тебя, я тебя лично закопаю! — прошипели мне в лицо. Ну да, в принципе этого и следовало ожидать, любой родитель за своего ребёнка порвёт, а этот человек-бандит тем более. Наверное, я должен был испугаться, от Вознесенского-старшего и правду веяло могильными биоволнами, но я вот не боялся. Совсем. Боялся я за Андрея. — Александр Александрович, ваш сын для меня очень дорог, и я сам не прощу себя, если… — Если, что? А? Сука, ты — бомжацкое отродье! Нахера только он связался с тобой? Вернёмся домой — в подвале тебя запру, а потом машины будешь мыть и двор подметать до конца дней, а пока — пошёл вон! — Па-па, — прошептали от кровати и мы обернулись. — Папа, Костя не виноват, я сам взял те таблетки у его одноклассника. Он несколько штук в кулаке спрятал, и я взял одну. Котёнок ни при чём! Андрей наконец-то пришёл в себя и даже слабенько улыбался. Хотя для меня его улыбка самая лучшая. Она, как лучик солнца, пробившийся из-за туч. Холодный взгляд снова прошил меня насквозь, и я, поняв, что нужно оставить родственников наедине, вышел в коридор. От усталости, что всё вот так вот на меня навалилось, я сел на скамейку, положил голову на рюкзак и провалился в сон. Очнулся я от того, что кто-то тряс меня за плечо. Разлепляю веки и вижу эсэсовца. — Вот, ты рюкзак Андрея взял, а это твой, — он протянул мне ранец. Я взял машинально, Андрюхин оставил на скамейке и, протирая глаза, спросил: — С ним всё будет хорошо? — Да. Не сомневайся, — бля, да таким голосом говорят прежде, чем человеку в голову выстрелить или руку отрубить. — Поезжай домой, я позвоню — Сергеич тебя отвезёт. — А, Андрей? Можно я попрощаюсь? — Нет. Он спит. Иди, — и он почти насильно подтолкнул меня в сторону лифтов, одновременно доставая телефон. На выходе была хуева туча машин, но знакомого Range Rover я не наблюдал. Да и глыба Сергеича не маячила на горизонте. И тут меня отвлёк визг тормозов, невдалеке притормозила белая Toyota, из неё выбрались какие-то крепкие мужики и направились в мою сторону. Я подумал, наверное, в больницу торопятся, но они подошли ко мне. — СТОЯТЬ! Наркоконтроль! А дальше мне внезапно заломали руки, откуда-то появились ещё люди — у одного в руках даже камера небольшая. И все они стали досматривать мой рюкзак, из которого прямо на камеру вытащили небольшой пакетик с белым порошком. «ЧТО ЗА ХУЙНЯ?!» — только и пронеслось у меня в голове.