Две части от звезды. Встреча

Меньшиков понимал, что одним своим резким, необдуманным предложением возложил на плечи Петрова огромный груз ответственности и невозможных требований относительно готовности уйти в театр с головой. Эта готовность могла сыграть настолько злую шутку с мальчишкой, что Олег себе потом в жизни не простит столь скоропостижного решения и быстро сказанных слов. Но он обещал прийти. Нет, пусть не так, пусть не говорил слов обещания и заверения, но он просил дождаться, и потому, помедлив лишь около минуты, все же идет в холл, где ранее собирались конкурсанты. Не может не идти. Как только он встречается с взглядом Саши, то понимает его согласие на все по одной только восхищенной улыбке, которая тронула чужие губы. А глаза, глаза… Сколько всего в его глазах было в этот момент, так мало значащий для всего мира, но так много значащий для него. Меньшиков даже теряется поначалу, и стаканчик с кофе, который в левой руке держал, перехватывает правой, словно так ему будет уверенней и комфортней. А потом, отбросив изысканные профессиональные манеры, он сокращает расстояние между ними до пары десятков сантиметров и протягивает напиток Саше. Просто так. За то, что тот его дождался, наверняка не находя себе места, за то, что доверился такому спонтанному ходу. Конечно, озвучивать все это Олег не собирался, полагая, что подобного жеста вполне достаточно, чтобы всю гамму своих чувств другому человеку передать, но и молчание сейчас в его планы точно не входило. — Как тебя занесло-то сюда? — доверительно произнес Меньшиков, улыбаясь коротко и спокойно — так, словно они были старыми знакомыми и встретились сейчас, через много лет, совершенно случайно. По крайней мере Олегу так казалось, потому что он ощущал в стоящем напротив человеке такой спектр своего эмоционального потрясения юности, что слово «родной» непроизвольно хотело сорваться с уст. — Дурной такой, надо же, — мужчина несдержанно смеется и тянется рукой к Сашиным волосам, чтобы пригладить непослушные пряди, а потом делает шаг в сторону, кивая на выход. — Идем. Больше я тебя сюда не пущу. Не твое это место, — чуть касается плеча, заставляя сделать первые шаги в сторону двери, что вела на улицу, и плавно скользит ладонью по спине, словно поддерживая мальчишку на ходу. На самом же деле просто так… нужнее? Олег еще не осознавал, но ощущал отчетливо, что чем ближе он к Саше, тем проще ему дышать. Вот так, без пауз и громких фраз. Потому что когда мальчишка ушел за кулисы после своего выступления, он с непониманием уловил, как сильнее и сильнее с каждой секундой сдавливает грудную клетку. Как будто из нее что-то вытягивали ржавыми крючьями, копаясь в самом потаенном и дорогом. — Так что ты там говорил? Кого захочу сыграешь, да? — интересуется мужчина словно невзначай, когда они оказываются на улице, но с какой-то неожиданной строгостью в голосе, словно Саша уже не выполнил свое обещание. Но улыбка добрая, мягкая, и глаза, горящие от тайного наслаждения всем, что воплощалось в одном-единственном человеке, перечеркивали эту строгость и гордо выписывали образу «шарм и обаяние». Сам Меньшиков этого не ощущал, но прилив положительных эмоций, которые его отвлекали от всего негативного, что он успел сегодня увидеть, не могли его не преображать. — Я ведь стребую, молодой человек. Уже на первой репетиции, которая, кстати, завтра в девять утра, стребую все, на что сил хватит, — он изучает мимику и жесты, незаметно, чисто для себя, любое изменение тембра голоса ловит, запоминает, впитывает, как губка, угрозы писаные рисует, чтобы только побольше сказать и побольше услышать, — Все понятно?