Две части от звезды. Встреча

Какое-то невероятное, воздушное ощущение захватило Сашку и вилось вокруг него на всем пути от театра до дома. Студент стоял в углу вагона метро среди других пассажиров. По инерции его легко покачивало из стороны в сторону, взгляд был направлен куда-то в пространство. И он улыбался: улыбался, крепче сжимая в ладонях ремни рюкзака; улыбался, наслаждаясь пением ударов собственного сердца. Подсознание цеплялось за неопределенное множество мыслей, но одновременно с тем присутствовала некоторая опустошенность — приятная опустошенность после бурного водоворота пережитых эмоций. Вот так вот, не имея ничего материального, но свято веря в цель, Петров вышел на путь своего становления. В голове не укладывалось, что ему представился такой шанс. Что уже завтра он, как возможный актер, возможная часть коллектива, будет идти не просто по коридорам театра, а по дорогам своей жизни. Что завтра сможет встретиться с опытными людьми, впитать в себя бесценные наставления и советы. Сказка на яву — по-другому и не назовешь. И все это случилось только благодаря одному человеку, ставшему для мальчишки центром его желания взлететь вверх. Стал надежной опорой, с помощью которой Саша мог спокойно идти вперед, не боясь оступиться. Юноша, забредший в чащу рассуждений и впечатлений, едва ли не пропустил свою станцию. Успел сойти на платформу на последних секундах. Двери захлопнулись, поезд тронулся дальше. Петров обернулся, взглядом проследив за удаляющимися вагонами, а затем прикрыл глаза и, покачав головой, тихо засмеялся от своей бестолковой, легкомысленной задумчивости. Вел себя как дитя. Хотя, пожалуй, от испытываемого им счастья действительно веяло чем-то детским, как искренность, правдивость, доброта, непосредственность. Вбежав в свою съемную квартиру, Саша наскоро разулся, скинул пуховик, рюкзак и, схватив телефон, завалился на кровать, принимаясь усердно написывать друзьям, чтобы разделить с ними свою радость. Но чем дольше продолжал заниматься этим делом, тем больше понимал, что это… не то. Не то, что ему было необходимо. Парень ценил мнение друзей и хороших знакомых. Безусловно, они поддерживали его, и сейчас не обошлось без их громких положительных комментариев, и эти комментарии наверняка были искренними; но как ни старайся донести, как ни старайся описать, никто из представившегося множества людей не оказался бы способен прочувствовать, пропустить через себя то, что переживал Саша. И вот когда буйство эмоций поутихло, когда он столкнулся с суровостью реальности, его словно ледяной водой окатили; не на подсознании, не где-то в глубине тучи других ощущений, а студент четко понял, увидел перед собой, услышал, вдохнул исчезнувший, но оставшийся в памяти, запах одного из множества людей, сумевшего искусно прощупать каждую частичку его сути. Того, кто смог без особых усилий, вот так вот просто взять и разглядеть, буквально примерить на себя хрупкую оболочку человека, прежде непонятого так хорошо и ясно никем другим. Саша вдруг поднимается, усаживаясь на кровати и замирая с плотно сжатым телефоном в руках. Но ему не позволяют лучше зацепиться за только что обнаруженную находку. Телефон начинает беспощадно вибрировать. На дисплее отображается «мама», и в юноше вновь взрывается фейерверк из воспоминаний о сегодняшнем дне. — Да? Алле, алле. Да, мам, я тебя слышу. Привет. Привет, мам, слушай. Мам. Мам, погоди, пожалуйста. Мне нужно кое-что тебе сказать! Его родители жили в Переславле-Залесском. Отправили учиться сына в столицу, чтобы он получил высшее образование в одном из лучших юридический университетов страны, стал работать в прибыльной сфере, ну и, конечно, чтобы в последствии возымел хороший стабильный заработок, смог обеспечивать себя и свою будущую семью. Стандартная песня. Они прекрасно знали и о том, чем увлекается Саша, но предпочитали относиться к этому несерьезно — так, подростковые закидоны, не более того. Пройдет со временем. Поэтому когда студент рассказал о том, что стремился все это время где-то выступать, участвовать в конкурсах, чтобы пробиться в театральной сфере, рассказал о сегодняшнем дне и о дальнейших планах на завтра, возобновилась война, прекратившаяся еще несколько лет назад. — Прекрати витать в облаках! Что за детский сад ты устраиваешь, Саша?! — Это. Моя. Жизнь. Мам. Это не детский сад. Я хочу этим заниматься дальше. А если тебя интересует так сильно финансовая часть — профессия актера сможет меня прокормить не хуже, чем юриста. Только вот этот хренов юрист мне нафиг не сдался. Я не буду больше терпеть. И если нужно станет — уйду из университета. — Ну-у-у, молодой человек… Это уже хамство. Уйдешь, говоришь? Уходи. Уходи, Саша! Только от нас ты больше ни копейки не получишь! Хоть на улице живи, слышишь?! Еще так с матерью будешь разговаривать, вы послушайте только — что за свинство! Да ты хоть знаешь, что происходит сейчас в этой твоей театральной, актерской карьере! Одни клоуны, пошляки! Люди низкие! Там все давно куплено! Что, хочешь, чтобы тебя подставили, а потом в тюрьму загреметь? Этого ты хочешь, Саша?! Саша! Я тебя спрашиваю…! — Замолчи! — стиснув зубы, Петров гаркнул, что было мочи, вложив в одну фразу всю свою скопившуюся злость за пару минут (за все время). — Я слушал тебя и отца всегда. Я пытался полюбить то, что терпеть не могу. Пытался пойти против себя. Но ведь… Ты знаешь, мам. Знаешь же, что я никогда не хотел такой судьбы, — парень глубоко вздохнул и закрыл глаза. — Не присылайте деньги. Они мне не нужны. Спасибо вам, но теперь я сам. Сам смогу построить такое будущее, которое я хочу. Ради которого я родился. — Саша, не смей. Не смей бросать трубку, Саша! Саша…! Петров нажал на клавишу, сбросив разговор, и устало кинул телефон на кровать. Ну вот и все. Парень долго еще стоял на месте, слыша, как телефон разрывался от звонков. Его начала раздражать эта мелодия. Она напоминала о тех болезненных вещах, которые он слышал от родителей каждый раз, когда дело касалось того, что ему по-настоящему нравится. В конце концов, поставив телефон на беззвучный, он медленно подошел к окну. Впустив в комнату свежего, леденящего воздуха, Саша жадно вобрал эту порцию в легкие. Стало чуточку легче. Он пребывал сейчас в каком-то странном состоянии отчуждения: родители не принимали его страстных желаний развития в карьере актера; его друзья, как бы хорошо ни поддерживали, не улавливали главного, что так рьяно им пытался донести вечно гонимый жаждой быть понятым Саша. Мальчишка вернулся к мыслям, от которых его безбожно прервали. Меньшиков. Олег Евгеньевич. И кто бы мог подумать, что у Петрова получится дорваться, получится схватить, пускай пока некрепко, облик фигуры, ставшей центральной из всех знакомых. Ставшей дороже остальных. И как иронично поступает судьба: раньше, существуя без этого человека, было нестерпимо трудно, больно, но все эти ощущения притуплялись, входя в нечто обыденное. А вот тогда, когда ты смог заметить, когда смог найти то, без чего не чувствовал себя полноценным, вот тогда эти ощущения выходили на первый план и рвали тебя на мелкие кусочки. Саша вздрогнул, когда услышал на заднем плане мелодию. Он поставил на беззвучный только контакты родителей, не делая ограничений для других абонентов. Да и кто бы ему позвонил в такое время? Друзьям отписался; они трепаться по телефону не стали бы. Отображение неизвестного номера лишь едва заставило Петрова напрячься. Он долго думал — не хотел подходить. Может, ошиблись и сейчас скинут. Но звонили настойчиво, поэтому, сделав над собой усилие, юноша все-таки подошел, ответив бесцветное, усталое «алло, слушаю».