Две части от звезды. Встреча

Саша плотно прикрыл пальцами нижнюю часть телефона, только после этого судорожно выдыхая с невероятным облегчением. Все-таки он выдал фразу чересчур громкую, и был рад, очень сильно рад, что на ней не было акцентировано внимание мужчины. Мальчишка чувствовал уверенность в том, что Меньшиков услышал и мог повторить ее ровно с той же интонацией, с которой та оказалась сказана, но словно бы впитал немые мольбы собеседника и развил тему в более благоприятную для них обоих сейчас сторону. И неважно вовсе было, о чем именно подумал актер. Сейчас имел смысл только один ориентир — простота, чистота, непосредственность в тоне, имеющем свойство дарить покой и надежность в том, что все в порядке. И все действительно стало в порядке, когда Саша с трепетом вслушивался в отклик души худрука: когда осознавал, что собственными силами пробуждал в нем ранее пустое, а сейчас ставшее неотъемлемым, и до сумасшествия от этого был счастлив. — А давайте… вместе? Давайте вместе друг друга учить, Олег Евгеньевич? — в сипловато-мягком тембре зазвучала улыбка. Вот так: без длительных пауз, без усиленных дум и терзаний, без ненужных лирических отступлений от темы, для самого себя странно, но вот так смело Петров выдал ответ. Да, слышать подобные слова от самого Меньшикова, казалось, было за гранью возможного. И потому поверить в то, что все происходит на самом деле; поверить в то, что юноша заслужил такой подарок — даже затруднительным сложно обозвать. Саша отчаянно боролся сам с собой: со своей нерешительностью, очерчивал границы допустимого и недопустимого. Вплоть до момента, когда душу охватил ореол необычайного воодушевления. И тогда студент отпустил себя; тогда отправился в свободный полет без доли сомнений в чем-либо, и потому с губ могли сорваться самые неожиданные предложения. — Олег Евгеньевич, мне вот спать совсем не хочется. Я когда домой пришел, такая усталость была. Дичайшая! А сейчас ни в одном глазу. Вот честно. Я бы… да я бы прямо сейчас хоть в центр Москвы, по проспектам, по набережной! Ведь посмотрите только… как красиво, как хорошо на улице. Олег Евгеньевич… Саша тяжело дышал. Еще минуту назад был тверд в своем решении, но когда подкрался необходимый момент — его как по рукам и ногам скрутило, как будто голос исчез безвозвратно. Парень опустил голову и сильно-сильно зажмурился, сжимая ладонь свободной руки в кулак, словно это дало бы толчок к рвущимся из груди чувствам. — Олег Евгеньевич. Я хочу прогуляться по Москве. Вот сейчас. Этой ночью… Вместе с Вами. Сколько же надежды впитали в себя эти слова. Какое дерзкое, серьезное предложение, но с какой нежностью, с какой робостью оказалось произнесено. Настоящее, терпкое безрассудство охватило мальчишку, и он не имел шанса ему противостоять. Петров, откровенно говоря, задыхался от ожидания. Он хотел быть уверенным в положительном ответе, но не мог позволить себе такой роскоши. Только веру, слепую веру в то, что его не просто примут, а разделят вместе с ним жизнь. Ведь это было так сильно нужно, именно сейчас нужно. Потом, откладывая раз за разом, не оказалось бы в подобном никакой важности, никакой цены. А сделать сейчас, вместе, в окружении бодрящего холода, только сейчас — несло в себе смысла куда больше, чем во всем сделанном за все года.