Две части от звезды. Встреча

Обговоренное время близилось к критической отметке. Безусловно, Саша понимал, что задержки, а уж тем более задержки по Москве, неважно, собственно, в какое именно время — днем или ночью — быть могли, они естественны, и их не предугадаешь. И все же ожидание буквально изрывало на части душу. Юноша понимал, чувствовал, что Меньшиков вот уже совсем, совсем близко и ближе становился с каждой секундой. Но одновременно с тем осознание, что он еще не рядом, не стоит сейчас перед ним, выбивало из потока здравых мыслей, вынуждало не думать, а ощущать. А ведь крайне опасно вестись на поводу собственных эмоций, но студент просто не мог этому противостоять. Мучился, нервно оглаживая ледяными пальцами телефон, который сжимал в ладонях, готовый вот-вот сорваться и позвонить. Не понадобилось. Петров вгляделся в темную фигуру, стоящую возле такси, что уехало через пару секунд. Опустил голову, отмечая время, отображенное на дисплее мобильного: минута в минуту. Его обветренные, сухие губы тут же подтреснули в слабой, счастливой улыбке. Он поднял взгляд, с жадностью, нетерпением рассматривая приближающегося к нему мужчину. Перед глазами все закружилось, сердце беспощадно барабанило о грудную клетку, готовое прорвать кости и плоть от бушующих чувств, набирающих обороты с каждым шагом, сделанным актером. Саше даже задуматься было некогда о том, что сейчас он в прямом смысле сходит с ума от этого человека. Петров порывался не встать, а вскочить и ринуться вперед; побежать навстречу, сотрясая воздух, пропитывая холод яростным огнем страстного желания быть ближе — еще ближе, как можно ближе. Он хотел подняться, но ноги — как закоченели — приросли к заснеженному асфальту. Поэтому ему оставалось только наблюдать, изучая то, во что верил и что трудно было одновременно с тем представить. Ведь как можно: начало зимней ночи, встреча двух людей, едва ли знающих друг друга — юнца, не имеющего ничего за плечами, кроме мечты, и знаменитого, заслуженного артиста. Рассказать кому — так только поржать смогут и пальцем возле виска покрутить. Происходило действительно что-то необъяснимое: пугающее и дарящее редкое, коллекционное умиротворение, с удивительной точностью расставляющее все по своим местам. Чужая ладонь, оказавшая на плече мальчишки, явилась последним, что разрушило его самоконтроль, дало рывок к совершению действия абсолютно сумасшедшего, опасного сейчас до крайности. Но Саша четко понимал в тот момент — в момент, когда смотрел снизу-вверх широко распахнутыми глазами со взглядом восхищения, вожделения, преданности на Меньшикова — что если снова накинет на себя цепи, то просто не сможет полноценно дышать. Где-то внутри него тянуло лапы наружу безрассудное любопытство вперемешку с острой необходимостью убедиться, понять правду. Поэтому и только поэтому юноша тянет руку и дотрагивается с максимальной осторожностью, словно коснется сейчас чего-то колоссально дорогого, почти бесценного, своими пальцами до ладони мужчины. Губы дрожаще раскрываются, и из горла вырывается прерывистый, тяжелый вздох. Петров не видит никого и ничего, кроме Меньшикова. Нервно и шумно сглатывает, в растерянности хлопая глазами, не в силах вообще что-либо сделать — не то, что сказать. Ему настолько хорошо, что хочется рыдать от счастья. От простого, абсолютно незначительного прикосновения. Хочется рыдать, а еще скулить, скулить раненным зверем, потому что это далеко не все. Что-то внутри, подрывающее на подобные совершения, требует больше — коснуться так, чтобы не просто почувствовать, а слиться воедино. От этого голова идет кругом. Страх перед мыслями странными и порочными в своей терпкости и решительности отрезвляет, и парень рывком поднимается на ноги, отходя от худрука на пару шагов выше по ступеням, но не отводя взгляда. Пытается дыхание в норму привести, спешно облизывает губы. Еще бы по щекам пару раз дать, чтобы наверняка выйти из этого одуряющего состояния, но Саша останавливает себя, вместо этого проводя ладонью ото лба к макушке, отчасти прилизывая влажные локоны к голове. — Нет. Не замерз, Олег Евгеньевич, — совсем хрипло шепчет, усмехаясь несмело, и тогда же наконец-то опускает взгляд. — Пойдемте к набережной. Там красиво должно быть очень. Студент убирает руки в карманы и первым шагает к нужному пути, пытаясь задать уверенный темп, но от уверенности там мало чего видится. Только желание скорее замести свою неловкость.