Две части от звезды. Встреча

В каждом прикосновении, в каждом оборванном полувыдохе была какая-то неистовая жажда, какая-то нереальная глубина ощущений, от которой хотелось в один миг провалиться сквозь землю и тут же, прямо сейчас, взлететь выше облаков. Но Олег настойчиво выбирал золотую середину, оставаясь здесь, возле изнывающего, ласкового и открытого ко всему мальчика, потому что никаких сил не хватит ему на то, чтобы его оставить. Цепкие пальцы на собственной ладони заставляют вздрогнуть и замереть. Шумное дыхание Саши — лишь оттого, что Олег сосредоточен только на нем — его по кусочкам, по зернышкам перемалывает; мужчину буквально распирает изнутри только от того, как юноша несдержанно льнет ближе, как, подобно ручному зверьку, самому глупенькому котенку, выхватывает больше, просит еще одними только вдохами, одними только нежными прикосновениями к напряженной шее. Черт бы побрал Меньшикова, если бы эти влажные, безумно проникновенные поцелуи не вывели его за грани реальности: он даже губы на шумном, рваном выдохе приоткрыл, сбиваясь с более-менее четкой линии мыслей. В груди оседает низкий стон; актер бесконтрольно накрывает свой член ладонью, слыша столь пошлый шепот возле самого уха, и скалится, — самодовольно, нагло — плавно забираясь пальцами под ткань чужого белья. Проходится вдоль напряженной плоти всей рукой, большим пальцем легко надавливает на головку, пачкаясь в выступившей смазке. У Олега от возбуждения скулы сводит, он поджимает губы, чтобы даже в дыхании обрывчатом себя не выдать. Его в буквальном смысле слова распаляет настолько, что становится невыносимо жарко и душно в этом замкнутом пространстве. Но он не хочет дать даже шанса на отдышку… в первую очередь Саше, так слепо и покорно поддающемуся новым ласкам. Влажный член парня легко скользит в теплой ладони Меньшикова, и тот позволяет Петрову слабые толчки в руку, положением ее полностью контролируя мальчишку. Потому что он может, потому что ему так надо: разрешить, но ограничить. Чтобы желание било через край, но чтобы возможностей хватало едва ли на биение сердца. Мужчина медленно переводит одурманенный взгляд на Сашу. В расширенных зрачках Олега можно было прочитать только одно: хочу тебя всего. И эта одержимость, эта страсть в глазах читалась настолько легко, что казалась вульгарной и ядовитой, но при этом была самой искренней и сильной, подтверждалась печатью-поцелуем на приоткрытых, манящих губах юноши. — Мой послушный мокрый мальчик, — едва различимо произнес Меньшиков, не прерывая зрительного контакта, и в его ухмылке, что эти слова выделила дьявольски яркой краской, были сплошные «да» на любые вопросы. Пальцы вычерчивают спутанные линии по всему члену юноши, пока актер не смыкает их максимально плотным кольцом у самого основания, ставя короткое и лаконичное «нет, но попробуй вымолить». Улыбается хищно. А потом выдает катастрофическое — «попробуй выстоять», потому что прикосновения исчезают в одно мгновение, и Олег плавно подносит испачканные в смазке пальцы ко рту, смотря на Петрова с некоторым вызовом, прежде чем провести по подушечке указательного кончиком языка и предельно развращенно обхватить его губами, погрузить на две фаланги, обратное движение совершая нарочито лениво, оставляя на нижней губе блестящий след от слюны. — Вкусный. Как жаль, хороший мой, что я не могу распробовать полностью.