Две части от звезды. Встреча

Язык мальчишки продолжает целеустремленно разгуливать по чужой шее. Выразительные бедра, сейчас сокрытые тканью джинсов, совершают едва заметные рваные движения к ласкающей их руке. Петров этими беспорядочными мокрыми касаниями словно подпитывает свой накапливающийся грех, импульсами необыкновенного сладострастия расходящийся внизу живота. И, забывшись в этой разноцветной палитре ощущений, потеряв контроль, несдержанно скулит куда-то в плечо худрука, а чтобы заткнуться — впивается зубами в ткань пальто. Ладонь, оказавшаяся под бельем, словно кувалдой забила по хрупким стенам юношеского терпения. И чем откровеннее действия допускались, чем больше позволял себе Меньшиков, тем уязвимей себя чувствовал Саша. Ему лишь на пару мгновений удалось скакнуть выше уровня, на котором открыто доминировал мужчина, и затем студент снова оступился, благополучно рухнув в пропасть. Молодое тело непозволительно трепетало от каждого выверенного толчка, искусно сымитированного с помощью кольца из сжатых пальцев. Брови напряженно сдвинулись, изредка подрагивая от волн возбуждения, прошивающих своей вибрацией каждую клеточку. Зубы плотнее сжимались на грубой ткани. В отличие от худрука Петров не мог удержать внутри себя шумных вздохов. Поэтому те неуемно прорывались сквозь стиснутые зубы, а вот стоны приходилось сглатывать. Саша почувствовал себя кем-то, жутко похожим на пса, которого ограничивали крепкой цепью. При том которого даже не манили, а давали услышать четкий, аппетитный запах свежего мяса; давали зацепиться зубами, лизнуть украдкой, но не больше. А ведь именно большего и хотелось — хотелось съесть: полностью поглотить, разорвать, насладиться, насытиться. Пересечение взглядов механически отозвалось внизу живота, заливая новым потоком обуявшего вожделения. Саша беспрекословно смотрел в жгучие глаза напротив, с глухим восторгом любуясь мерцавшими углями в их глубине. Тем временем непристойные мокрые звуки, доносящиеся снизу, безустанно продолжали щекотать и без того разгулявшуюся жажду; продолжали пытать, так и наровя вырвать с юношеских губ то, что заставит его сгореть от стыда. Но над ним словно сжалились или упорно не захотели, чтобы кто-то посторонний мог услышать то, что слышать ему категорически нельзя — откровенный, желанный голос Саши слышать нельзя. Петров неосознанно тянется вперед — внутренне отрицая окончание поцелуя, настаивает на продолжении. Но попытка в очередной раз заткнуть себя, огородив от излишних звуков, с крахом проваливается, и мальчишка, улавливая дьявольски манящее признание, сипло стонет, следом безжалостно прикусывая свои губы до крови. Испуганно оборачивает голову в сторону водителя, пытаясь уловить на слух, пытаясь выловить в зеркале любые изменения в поведении человека. И только когда ничего чудесным образом не находит, снова смотрит на Олега, едва удерживая свой голос в мгновения, когда его так несправедливо лишают ласк; когда перед глазами разворачивается картина настолько неприличная и развязная, но при том настолько завораживающая, что собственный член беспомощно дергается, и Саша чувствует, как обильно выделяется новая порция смазки, бесстыдно увлажняя нижнее белье. Дыхание перехватывает, словно Петрова кто-то неистово душит. Он ни моргнуть, ни сглотнуть, ни шевельнуться не может. Пока его сотрясающаяся дрожью рука не тянется к бедру Меньшикова, жестко цепляясь за ткань штанов ближе к паху. Светлые глаза беспросветно мутнеют. «Зато я… могу распробовать…», — нервно улыбнувшись, не говорит, не шепчет — губами выводит формы букв, донося немую фразу мужчине. Саша с удивительными бесшумностью и пластичностью соскальзывает с сидения вниз, оказываясь стоящим на коленях — полубоком к худруку. К руке, все еще находящейся на бедре, присоединяется вторая, и обе настойчиво тянут ткань брюк на себя, принуждая мужчину подвинуться ближе и частично уйти с открытого обзора. И когда тот волей-неволей принимает нужное положение, парень, расстегивая чужую ширинку, аккуратно пробирается пальцами внутрь, вызволяя твердый член из белья наружу, несильно сжимая в руке. Ждет. Намеренно выжидает, не совершая ничего. Поднимает лицо, позволяя себе растянуть алые губы в совершенно нахальной улыбке. Петров физически ощущает опасность, читает ее в съедаемых чернотой глазах Меньшикова. И только тогда, когда малая часть мальчишки удовлетворяется увиденным, он придвигается ближе, высовывает язык и, касаясь горячего естества, широким движением проводит дорожку от основания до головки. Отстраняется, показательно облизываясь, и в наслаждении выдыхает, прикрывая глаза. Снова ждет пару мгновений и, негромко вдыхая в легкие воздуха, задерживает дыхание, следом полностью вбирая в глотку пульсирующий, сочащийся ствол. Выпускает спустя несколько секунд, жарко облизывает головку, снова вдыхает и начинает решительно двигать головой, скользя неплотно сжатыми губами по члену. Пускай неумело, пускай где-то небрежно, пускай это абсолютно не сочеталось с тем нежным Сашей, который стоял на сцене, но это все равно было настоящее, искреннее. Отзывчивое и преданное. Желающее стать нужным и вымолить за ценный статус благодарность.