Исповедь

*** Этот день был пропитан скорбью. Он как будто был предначертан, предназначен, как будто от него нельзя было деться. Когда-то чаша терпения переполняется, а стрелка весов теряет свой баланс на одной и той же метке. Лишь часы не перестают идти, потому что так надо. Мы никогда не можем вернуться, чтобы поменять какие-то моменты прошлого. Не сможем разрешить все дилеммы. В этом и есть важность времени, потому что над ним мы никогда не властны. Складывается ощущение, что мы такие жалкие и слабые, только потому что когда-то наше время выйдет, а тело обратится в пепел. Любой случай может изменить нашу жизнь, а игра никогда не закончится, потому что мы — очередная пешка в этом злорадном круговороте. Как бы это ни звучало, это страшно. Страшно быть очередной марионеткой, жизнью которой управляют, а однажды ты просто надоешь, и тебя выкинут. У каждого разный срок годности, но никто не спрашивает именно нас, чего мы хотим. Это сложно и запутанно, потому что мы просто отыгрываемся на других — таких же, как мы, пешках. Выстраиваем государства, назначаем титулы, но все мы когда-нибудь сдохнем, как последние твари. Сгниём и превратимся в прах. Разве не так? Весь окровавленный, он, совершенно не спеша, ступает по, казалось, бесконечному коридору. Он знает, где её найти и как. Аято ухмыляется так безумно, что Корделии становится страшно до чёртиков. Истекая кровью, она бежит без оглядки. Ей страшно? Да. Как она могла не доглядеть, что этот дрянной мальчишка будет пытаться убить её? Всё пошло точно не по плану, не как ей хотелось бы. Она обессилена и ослаблена, но что-то даёт ей сил не оборачиваться, спасаться бегством. Или же у неё не осталось и шанса на выживание? Об этом рано думать. У Корделии ещё есть туз в рукаве. Но знала ли она, что её партия проиграна заранее? Женщина поворачивает за угол, вбегая в комнату. Она видит его — Райто. И видит в нём своё спасение, видит надежду. В её глазах самый что ни на есть искренний ужас. Она бросается к сыну, такая противно жалкая и слабая, впервые такая обезоруженная, загнанная в угол. — Райто, он, — она запыхается, — он идёт убить меня, Райто, — она смотрит на него с немой просьбой, — понимаешь?.. Но Райто молчит. Он оглядывает её с ног до головы безжизненными стеклянными глазами, полными безразличия. Она вцепляется в его плечи своими тонкими пальцами, а из глаз текут слёзы. «Райто, он меня убьёт. Не дай ему убить меня, Райто, прошу. Не дай ему прикоснуться ко мне. Меня должен был убить он, кого я так люблю, но меня убьёт этот чёртов подонок. Райто, убей его. Убей его, я умоляю тебя» — повторяет она снова и снова. Он слышит её отдалённо, как будто перед ним не его мать, и обращаются совсем не к нему. Но, если честно, матерью её и не назовёшь. Он считал её чем-то большим, чем-то возвышенным, но потом разбился о скалы реальности. Она всего лишь очередная сука, шлюха, которой нравится использовать всех для своей выгоды, а потом просто трахаться. Она не нужна никому совершенно, и даже не заслуживает этой важности, нужности. Предрасполагает к себе, говорит слова ласки и лести, но никогда не скажет правды. Райто больно, что она постоянно врала ему, и сейчас он сам бы так хотел вцепиться ей в глотку и вырвать из груди такое чёрствое сердце, но что-то останавливает его. Потому он ментально благодарит Аято. Эту тварь давно надо было проучить. Он смотрит на неё внезапно с совершенно другим выражением лица. Он так мягко улыбается, берёт её ладони в свои, что та даже замирает на миг. Для него дальше всё как в тумане, он и не помнил, что говорил ей тогда. Но поступил он с ней так же, как и она с ним. Подло и грязно. Месть сладка, и это правда. Так приятно смотреть, как Корделия теряется в пространстве, как её глаза широко открываются от страха, а зрачки увеличиваются, когда парень толкает её с балкона. Женщина, которая портила ему жизнь с самого детства, а по совместительству и его мать, падает на землю, а Райто остаётся смотреть, не шелохнувшись. Далее, он медленно поворачивает голову к своему младшему брату, который уж стоит возле рыжего. — Закончи с ней. — Бросает он грубо и так резко. Голос его меняется так, как никогда прежде, и для Канато это что-то новенькое. Что-то сломалось в Райто в тот день. День скорби и утраты. День возмездия и той слащавой мести, которой он так ждал. И он покидает комнату, уже не в силах находиться в ней. Он устал. Устал страдать. Подарили ли они Корделии кошмар или удовольствие? Ведь, для того, кто не может умереть, смерть — это наслаждение высшего качества? *** Неизвестное время на часах, в голове дурман. Вампир резко открывает глаза, слегка вздрогнув, случайно задевая кого-то рядом. Пара мягких тел по бокам даже не шелохнутся от внезапных движений, словно мёртвые, поэтому Райто напрягает мозг, чтобы вспомнить, что он такого творил вчера. «Похоже, всё ещё тёплые» — думает про себя рыжий, никак не изменяясь от этого в лице. Видно, вчера он знатно развлёкся. Одна из девушек, лежащих рядом, в полудрёме глядит на Райто, совсем не связно приговаривая что-то на подобии: «котёнок» и «посплю ещё немного». Она ложится ему на плечо и сразу отрубается, пока парень продолжает рассматривать обстановку. Считать всех «наложниц» он не планировал и не собирается, просто потому что ему не интересно. Девушки, шлюхи, проститутки — не важно — практически раздетые, полуголые, некоторые без одежды или вообще в одном нижнем белье. В номере творится хаос: разбросана одежда, секс игрушки, валяются бутылки от алкогольных напитков, одеяло на полу, сигареты. У Райто самый дикий сушняк, который он когда-либо испытывал. Ему кажется, что он мог бы убить всех этих девушек, и ему бы ещё не хватило. Понемногу события прошлой ночи вспоминаются, отчего у зеленоглазого начинает феерически болеть голова. Сколько он вчера выпил — неизвестно, что он принимал — тоже. Взял он этих девочек из какого-то бара, название которого ему ничего бы не дало. Но, наверное, есть у него одно правило: не появляться в одних и тех же местах дважды. Шляпник без шляпы приподнимается с такой желанной им сейчас кровати, опираясь на стену. Он придвигает к себе одну из блондинок, валяющихся рядом, и впивается ей клыками в шею. Та, даже не вскрикнув, обмякает у него в руках. Кровь вперемешку с какими-то лёгкими — или не точно — наркотиками, никотином и алкоголем отвратительная, но деваться ему некуда, поэтому берёт то, что есть. Кровь, какая бы не была, бодрит и даже лучше любого лекарства, которые бы этим смертным дамам сейчас так понадобились. Райто прикидывает в голове, через сколько они могут проснуться, а потому разделаться с ними лучше не медля. Ему и так хватает головной боли, а новую совершенно не хочется приобретать. Дверь в комнату внезапно открывается, и на порог встаёт личность, которая вампиру, если честно, до сих пор непонятна. — Сукин ты сын, Райто, — произносит тот грубо, но с издёвкой, потому что в своей манере, — сейчас бы прикончил всех этих девок и даже бы со мной не поделился, — Субару выглядит помятым, но хорошо держится — есть, у кого учиться. Райто заканчивает трапезу, совершенно не отвлекаясь на белобрысого. Между нами говоря, он и не знает, с чего его чёрт дёрнул с ним связаться. Но он находит это более забавным, чем слоняться одному. Или, что ещё хуже, с одним из остальных своих братьев. — Чего разнылся? — Рыжий смотрит на него безэмоционально, как и прежде. — Может лучше поможешь избавиться мне от этого гарема? — Он как-то ехидно, даже самодовольно усмехается, на что младший из братьев агрессивно хмурится и экспрессивно закатывает глаза. — Есть помои не моя часть работы, — он брезгливо оглядывает девушек, как будто так и прилипших к Райто. А тот в их окружении выглядит слишком довольным. Субару это бесит. — Заканчивай и уходим. Бросай их, Райто. Я знаю, что тебя совершенно не заботит разгребать всё это говно, но ты просто жалкий и жадный, чтобы оставить всех этих сучек здесь на произвол судьбы, да? — Субару щелкает костяшками пальцев, смотря на него уже совершенно в другом лице. Видно, что один хочет вывести другого из себя, но не понятно зачем. Опять игра разумов, на которую совершенно нет времени ни у одного, ни у другого. Райто всё это время медленно слушает, совершенно не прерывая говорящего. — Собирайся, — грубо бросает он брату, так же грубо отбрасывая от себя тела девушек, разбросанных рядом, вставая, чтобы подойти к Субару, — доволен? — Райто щурится и захлопывает дверь перед белобрысым. Спустя пару минут они отдают ключи от номеров на ресепшен, а потом и вовсе садятся в машину. Машина совершенно непримечательная, совсем не тот лимузин, в котором они постоянно ездили по вечерам в школу из особняка. Райто даже противно вспоминать это время — много уже времени прошло. Тонированные стёкла придают какой-то мрачности, а немой водитель так и вовсе навевает на мысль о разговоре. Иногда у рыжего так и чешется язык, хотя частенько он говорит что-нибудь специально колкое и грязное. Братья сидят поодаль друг от друга, заняты каждый своим делом. Субару точит нож, Райто решает кроссворд. — Девушка лёгкого поведения. Одиннадцать букв, — он прашивает это не просто так, а потому ждёт ответа. Младший смотрит секунду на Райто с усмешкой, — проститутка. Верно? — Ага. — Тот ухмыляется, записывая очередное слово, — Кстати, о проститутках. Снилась мне недавно одна, — рыжий внезапно мрачнеет в лице, — шлюха. Субару вопросительно, даже удивлённо приподнимает бровь. — Корделия? — он издаёт что-то похожее на смешок, но, смотря на брата, не выходит. Похоже, это будет серьёзный разговор. — В яблочко. Её последние появления кончались крахом, но это всё равно не к добру. Любое упоминание об этой суке чему-то значит, — Райто косится в сторону, скрипя зубами, а позже закуривая сигарету прямо в салоне. Субару не знает, что ответить, и он решает закончить этот диалог. — Туши. Мы на месте.