Time Bless You

      — Не спится?       Вопрос Адама прозвучал как гром среди ясного неба, и Гарри вздрогнул. Усмехнувшись, Саргоссо бесцеремонно залез к другу на кровать и задумчиво повертел в руках какую-то побрякушку. — Как видишь, не очень, — вполголоса ответил Певерелл и повнимательнее пригляделся к предмету в руках испанца, — а что это? Длинноволосый зевнул и, потягиваясь, ответил: — Что-то вроде талисмана… маггловская вещь, после смерти матери мой дядя подарил ее мне. Адам разжал ладонь: в ней лежал маленький серебряный ключ с сапфировыми вкраплениями, по-видимому, не отпирающий ничего. Эта игрушка могла показаться женской, однако в пальцах Саргоссо ключ смотрелся органично. Гарри, если честно, не понимал, каким образом просто ключ, хоть и аристократично декорированный, смог бы защитить гриффиндорца от всех несчастий или бросить все самые выгодные предложения госпожи Удачи к его ногам. — Значит, просто ключ? — Просто ключ, — улыбнулся Адам. Однако Гарри, наблюдавший за другом, уловил едва заметную перемену в его лице: оно будто покрылось печальной дымкой. Некоторое время мальчики молчали, думая каждый о своем. И вдруг Гарри внезапно для себя задал испанцу вопрос, ответа на который он сам всегда с поразительной ловкостью избегал: — Расскажи мне о своем детстве, Адам… пожалуйста. Ведь на самом деле оба они были лишь маленькими мальчиками, случайно оказавшимися волшебниками. Им стоило еще столько всего узнать и через столько всего пройти! Иногда Гарри, сидя на уроке и не справляясь с каким-то заклинанием, вдруг широко открывал глаза и понимал: он знает ничтожно мало, ему многому предстоит научиться за эти шесть с половиной лет в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс. И нечего было даже лукавить — вопреки постоянному присутствию друзей и поддержке преподавателей Певерелл чувствовал себя одиноким. И разделить эти чувства он ни с кем, ни с кем не смог, потому что тогда его бы точно сочли сумасшедшим. Гарри так хотелось послушать о семье Адама, о его детстве. Не урывками и в ни о чем не значащих разговорах, а по-настоящему. Гарри тронул Саргоссо за рукав пижамы, вынуждая того оторваться от своих мыслей. — Моя мама… — начал испанец, прочистив горло, — честно говоря, я мало что помню о ней. Папа говорит, что в детстве у меня часто были провалы в памяти и никто, даже опытные целители больницы Святого Мунго, не мог найти причину. Только один врач предположил, что я болен: изредка полукровки становятся жертвой болезни, у которой и названия толком нет, ведь она совсем не поддается изучению. Но волшебники, которые подвергаются заболеванию, до определенного возраста страдают от с виду маленьких провалов в памяти, и восстановлению забытые моменты не поддаются. Обычно это происходит до 8-10 лет. Это связано с тем, что тело почему-то отвергает магические способности, но никак не дает проследить это на внешнем уровне. Импульсы передаются сразу в мозг. Собственно, поэтому большую часть историй из нашего общего детства рассказывает Джо, — улыбнулся Адам, и Гарри, пораженно слушающий друга, удивился, что в его глазах не было и тени грусти или обиды на частично украденное детство, — и хотя провалы в памяти были действительно незначительными, в конце концов я понял, что просто не помню треть своей жизни! — тихо — чтобы не разбудить остальных — засмеялся Саргоссо. — Это, должно быть ужасно, — прошептал Гарри, впрочем, поддерживая смех длинноволосого. Возможно, Адаму было даже хуже, ведь Гарри не помнил вообще всю свою жизнь и ему было не о чем жалеть, а вот друг мог просто забыть навсегда самые счастливые мгновения… и даже не знать о том, что пережил их. — Да, это ужасно, — согласился Адам, — я никому не пожелал бы на себе узнать, что такое провал в памяти. Я очень хорошо помню, как папа заставлял перечитывать книги: я так удивлялся, когда узнавал один фрагмент и был уверен, что не читал дальше, как вдруг 20 страниц спустя понимал, что читал ВСЮ эту книгу, только что-то забыл! Гарри прыснул: — Видимо, эта непередаваемая любовь ко всему в переплетах у тебя в крови! — Это не смешно, — насупился Адам, впрочем, сразу же повеселев, — но ты прав, папа любит читать. Я знаю, что и мама любила читать, но делала это странно… мама ничего не читала месяцами — не считая газет — а в какой-то момент прочитывала кучу книг за маленький период времени. Папа говорит, что она даже засыпала в библиотеке… а потом, через три недели, это проходило и мама снова была с нами. Отец гриффиндорца же и правда много читал, и уже в шестилетнем возрасте Саргоссо слушал не сказки, а статьи из газет (как маггловских, так и магических) и фрагменты из биографий алхимиков и историков. и Адам шутил о том, что его родители были похожи тем, что кардинально отличались от остальных представителей своих национальностей. Анна была коренной англичанкой, однако ее импульсивности и разговорчивости вкупе с отсутствием пунктуальности мог позавидовать любой испанец. Фердинерго, тот самый «любой испанец», наоборот, был воплощением всех черт, присущим англичанам: педантичный и всегда спокойный, он идеально уравновешивал характер своей жены. — Моя бабушка всегда ругалась по-испански, — вполголоса смеясь, сказал Саргоссо, — о том, что ее сын вполне мог выбрать кого-то из дочерей ее подруг и получить тот же самый результат. Гарри засмеялся. Несколько минут друзья не говорили не слова. Гарри переваривал только что полученную информацию и, сказать по правде, несмотря на то, каким потрясающим был рассказ Саргоссо о его семье, мысли Певерелла достаточно быстро сгустились над одним-единственным фактом: у Адама тоже были провалы в памяти… а значит, он как никто другой мог бы понять друга. Мысль о том, что первокурсник наконец может поделиться с кем-то своими переживаниями, заставила его сердце биться чаще — как от сладостного предвкушения, так и ужасного волнения. Все же собравшись с духом, Гарри решительно прошептал: — Адам, я хочу рассказать тебе кое-что… это очень важно. Ответа не последовало. — Я прошу тебя просто послушать меня и не думать, что я сошел с ума или смеюсь над тобой, ведь это не так. Ответа снова не было. — Адам?.. Додумавшись, наконец, посмотреть в сторону испанца, Гарри только удивленно охнул: Адам, свернувшись калачиком на кровати Гарри, крепко спал, зажимая в ладонях серебряный ключик. Теперь Гарри знал, что он значил куда больше, чем сначала могло показаться. Вздохнув, брюнет поднялся со своей кровати и, предварительно поменяв одеяла, лег в постель Адама, уже с ухмылкой предвкушая утреннее недоумение Кристиана, Фрея и Олли. Однако улыбка пропала с лица мальчика так же быстро, как появилась, и голову Гарри снова захватили далеко не радостные мысли.       Певерелл вдруг осознал всю безнадежность своего положения. Прошло всего несколько дней с момента бесследного исчезновения не только Альфреда Кипера, но и книги Дориана Томаса. Гарри понятия не имел, кто написал ту записку, но отчего-то был уверен в том, что этот человек был заинтересован в лучшем для Певерелла развитии событий. И этот человек был знакомым лицом, ведь никто посторонний не мог проникнуть в Хогвартс. Значило ли это, что книга была действительно ценной находкой? И могло ли быть такое, что фолиант еще находился в замке? Вопреки позднему времени — было уже за полночь — мозг гриффиндорца вдруг заработал на полной мощности. В том, что «Наследие обхитрившего смерть» была ключевым шагом в разгадке собственного происхождения, Гарри больше не сомневался. Идти к Дамблдору с этой проблемой вновь было явно неподходящим решением, ведь тогда декан заподозрил бы неладное… Рассказать все Адаму уже не казалось такой хорошей идеей, и Гарри был благодарен испанцу за то, что он так своевременно заснул, не успев выслушать роковой поток откровений. Также Гарри едва ли мог себе признаться, но изредка ему хотелось рассказать обо всем Тому. Их странное подобие дружбы было на удивление прочным. По крайней мере, Певереллу так казалось: Рэддл никогда не поддерживал Малфоя и его свиту в подначиваниях гриффиндорцев и Гарри в частности, и в один прекрасный момент, когда Гарри чуть не подрался с Левитасом, благоразумно не дал драке случиться. Почему-то Певереллу казалось, что дружба с Малфоем и страх потерять баллы не были единственными причинами Тома. Малфой. Никто так не раздражал брюнета, как слизеринский аристократ. Нельзя было сказать, что они обсуждали это ну уж очень часто, но Джоанну-Элен Малфой выводил из себя еще сильнее (и на это у нее были причины куда серьезнее), и Уизли не понимала, как Гарри вообще мог поддерживать отношения с кем-то из окружения Левитаса… Решение пришло мгновенно, стоило только Гарри прикрыть глаза. Он снова открыл их и несколько раз моргнул, чтобы убедиться, что у него не кошмары… однако пугающая мысль никуда не делась.       Смущенный собственной смелостью, Певерелл смог заснуть только под утро. И пробуждение через два часа показалось мальчику отвратительным. И Певерелл сразу же ощутил, как утро становится еще более несправедливым, когда с соседней кровати услышал: — Гарри, это, возможно, не мое дело… но почему ты спишь на кровати Адама? — удивление в голосе Фрея, всегда вопреки своей безалаберности встающего раньше всех, было поистине безграничным. — Эм… так получилось, — прокашлявшись, не особо понятно объяснил Гарри. Адам в кровати напротив, будто услышав свое имя, сладко потянулся и открыл глаза. Секунду спустя его лицо приобрело озадаченное выражение. — Мерлинова борода, Гарри, я что, заснул здесь? — Да-а… — протянул Певерелл, вдруг вспомнив о своем ночном порыве сдаться другу с потрохами. — Оу… мне жаль, — не извинился Саргоссо, ведь совесть точно его не мучила, — зато ты выглядишь выспавшимся сегодня! — ухмыльнулся длинноволосый, и Фрей согласно покивал. — Возможно, ты прав, — немного наигранно засмеялся Гарри. Друзьям было совсем не обязательно знать, на сколько процентов выспавшимся Певерелл себя на самом деле чувствовал.       За завтраком Певерелл так сильно нервничал, что, потеряв аппетит, притронулся лишь к соку и пару раз откусил от яблока. Джоанна-Элен, у которой всегда был отменный аппетит и фигура которой никак от этого не страдала, посмотрела на него с легким беспокойством: — Гарри, ты в порядке? — возможно, что вопрос был основан не только на том, что у гриффиндорца не было аппетита. Вопреки своей беспечности и постоянной веселости, Уизли была очень проницательна. И, вероятно, она заметила, что с другом что-то не так… по крайней мере, что его определенно точно что-то беспокоит. — Да, Джо… я в порядке, — улыбнулся брюнет, кивнув подруге. — Гарри! — услышал он голос Деркенты, сидевшей напротив, — Фрей Лавгуд рассказал мне о вашем ночном инциденте. Чем вы с Саргоссо так поздно занимались? Адам оторвался от разговора с Олли Брауном и включился, услышав свое имя: — Мы разговаривали о всяком, Деркента, — поднял руки вверх испанец, — читали друг другу конспекты по травологии и трансфигурации, биографии маггловских писателей… — Дамы и господа, здесь глухо! — скорбным голосом объявил Фрей. Компания звонко рассмеялась. Адам, несмотря на то, что пошутил, возмущенно вскинул брови, приготовившись ответить, но Гарри, пока веселье расфокусировало внимание остальных, потянул длинноволосого за плечо — благо, они сидели рядом: — Адам… — вполголоса сказал Гарри, — нужна помощь. — Что такое? А что такое? Гарри знал, что Саргоссо вряд ли ему поможет, хоть он и был действительно умным и знал поразительно много для своих двенадцати лет. Однако Певерелл все же надеялся, что друг приблизит его к решению проблемы, и что Гарри не придется прибегать к плану, который был, честно говоря, самым абсурдным… и самым разумным одновременно. — Это очень странная просьба, но только ты можешь мне помочь… — Адам казался заинтригованным. — Так получилось, что я не могу сейчас беспокоить своих родителей. Поэтому спрошу у тебя: ты знаешь, как можно узнать, где сейчас находится твой дальний родственник, который, возможно, даже не знает о твоем существовании?.. — Певерелл выдал это на одном дыхании и теперь выжидающе и с нескрываемой надеждой смотрел на испанца. — Я… Гарри, это очень странно, — в недоумении и с зарождающимся подозрением посмотрел на друга Адам, — и я не знаю, правда. Может быть, спросишь у профессора Дамблдора? — Нет! — слишком резко выпалил Певерелл. И, сразу смягчившись, добавил. — У него полно других дел, Адам. А это… не так уж и срочно. — В условии была фраза «никаких вопросов»? — псевдо-невинно поинтересовался Саргоссо. — Мерлинова борода, Адам… — Гарри оглянулся. Друзья были заняты бурным обсуждением какого-то маггловского направления в искусстве, и мальчик снова повернулся к испанцу. — Я расскажу тебе позже. Сейчас нам все равно пора идти. — Ладно, — хитро сощурившись, произнес Адам, и, привлекая внимание друзей, сказал уже громче, — ну что, идем? Попрощавшись с Деркентой и еще несколькими гриффиндорцами, компания направилась в башню за сумками, а оттуда — на урок трансфигурации. Гарри боялся себе признаться в том, что третий день избегал взгляда Дамблдора… возможно, профессор трансфигурации и понимал, в чем причина, если вообще заметил это. А после трансфигурации в расписании стояла сдвоенная со Слизерином история магии.       Класс, в котором проходил первый урок, Певерелл покинул чуть ли не бегом, решив подождать ребят в коридоре — почему-то заставить себя посмотреть в глаза декану Гарри снова не смог. Хотя причин, как таковых, на самом деле и не было… но чувство, сейчас испытываемое гриффиндорцем по отношению к Дамблдору, казалось мальчику чрезвычайно знакомым. Однако разобраться в своих ощущениях он не успел — Джоанна-Элен схватила его под локоть и друзья втянули его в обсуждение прошедшего занятия. В Певерелл, казалось, был приподнятом настроении, когда они подошли к классу истории магии. К сожалению, настроение упало еще ниже, чем было, когда Гарри заметил слизеринцев, как всегда столпившихся возле одного конкретного человека. Малфой посмотрел прямо на Гарри, одними губами сказав что-то высокому рыжеволосому сокурснику. Джоанна-Элен тоже заметила Левитаса, и ее настроение тоже немного изменилось. Дверь в кабинет открылась неожиданно, и первокурсники быстро засыпались в аудиторию, заняв уже привычные места. Адам сидел с Джоанной-Элен, а Гарри — с Кристианом, который знал историю магии чуть ли не на несколько курсов вперед. Естественно, это не было причиной, почему Гарри с ним сидел… ну, только одной из причин. От нетерпения и одновременно с этим желания, чтобы урок никогда не закончился, Певерелл бы даже не справился с внезапным тестом по предыдущей теме, если бы не тихо помогавший ему Кристиан. Гарри дал себе слово сделать для него позже все, что он ни попросит. Но урок все-таки закончился. Брюнет вышел вместе со всеми, и только когда они поравнялись с ответвлением в небольшой коридор, Певерелл воскликнул: — Я вспомнил, что хотел кое-что спросить у профессора по предыдущей теме! Идите, я вас догоню, — громко произнес Певерелл. Адам сощурился, но ничего не сказал, а Фрей и Ребекка Руж-Кюрри, которую Гарри в мыслях до сих пор называл «прыгучей девочкой», помахали ему руками. Убедившись, что за ним никто больше не наблюдает, мальчик свернул в примеченный им коридор. Не прошло и пяти секунд, как Певерелл понял, что другой шанс ему вряд ли представится. Поэтому он на долю секунду выглянул из коридора, схватил, как искренне надеялся, нужную руку и затянул ее в коридор. — Какого черта… Певерелл?! — вполголоса возмутился Малфой. Рука оказалась нужной, но легче от этого гриффиндорцу не стало. Он уже трижды проклял свою затею. — Успокойся, Малфой. Нас никто не видел… мне нужна помощь. И, скорее всего, только ты можешь мне помочь. — Ты чего-то не понимаешь, Певерелл?! — яростно произнес Левитас, и Гарри показалось, что он разрывается между желанием поскорее уйти и желанием узнать что-то интересное. — Я не собираюсь помогать тебе! И отпусти уже меня!!! — блондин возмущенно выдернул запястье, которое Певерелл, как оказалось, до сих пор сжимал. — Ты получишь книгу, которую ищешь уже два месяца, — с надеждой выдохнул Гарри. Малфой в задумчивости посмотрел в стену, тут же недоуменно нахмурившись. — Реддл? — Я его прижал к стене и пытал. Он не хотел умирать, пришлось тебя выдать, — усмехнулся Гарри. Малфой не стал теплее смотреть на гриффиндорца, но ему показалось, что какая-то часть напряжения исчезла. Слизеринец оглянулся и подошел чуть ближе, надменно, но от того не менее заинтересованно глядя на Певерелла. — Ладно, Певерелл. Только мне нужно кое-что еще. Гарри подозревал, что это «кое-что» не обернется для него ничем хорошим. Но другого выбора у волшебника не было. — Что это? — У меня есть несколько вопросов, и я хочу получить ответы, — Левитас выжидающе посмотрел на Гарри, и последнему даже показалось, что из взгляда блондина пропала враждебность. Ну, ее определенно стало меньше. — Хорошо, — выдохнул Гарри. С ответами он как-нибудь выкрутится. — Так что тебе нужно? — Малфой, я прошу тебя пока не задавать вопросов по поводу моей просьбы… сначала мне правда нужно знать, сможешь ли ты мне помочь, — посмотрел на Левитаса Гарри. Блондин, сморщившись, все же кивнул. — Ты знаешь, как можно связаться с очень дальним родственником, который даже не знает о твоем существовании? Или хотя бы как отследить его точные координаты. Несколько секунд Малфой молчал, сосредоточенно глядя в стену. — Ты удивителен, Певерелл… — протянул мальчик, даже не скрыв удивления в голосе, — но я знаю, кто может тебе помочь. Скажи мне фамилию своего дальнего родственника. — Поттер, — на коротком выдохе прошептал Гарри. — Певерелл, тебе точно повезло! Да, я знаю, кто может тебе помочь. И мне нужна книга… сегодня же. — Что ты предлагаешь делать? — Встретимся в полночь здесь же, — вскинув голову, с невыносимой смесью надменности и заинтересованности посмотрел Левитас на гриффинорца. Гарри со смущением во взгляде поднял глаза: — Но это же после отбоя… — Боишься, Певерелл? — сверкнув глазами, ухмыльнулся блондин. — Не хочешь, чтобы старик Хэгс поймал? — Не боюсь, — раздраженно кивнув самому себе, Гарри снова посмотрел на собеседника, — в полночь здесь. — И не забудь книгу! — прокричал ему Малфой, выходя из коридора и скрываясь за поворотом. Гарри выдохнул и, на всякий случай подождав несколько секунд, направился догонять друзей. День обещал быть длинным.