Сказка о толерантности и вечном поиске счастья

Варя готовит нам нехитрый завтрак: по паре яиц всмятку и чуть поджаренный на сковородке хлеб с маслом. Ни я, ни она не умеем делать хлеб в печи, так что приходится довольствоваться тем, что хранится в погребе. Я разливаю нам в кружки чай и мы сидим на поленнице, щурясь на яркое летнее солнце. Я уже начинаю размышлять над тем, о чем говорил мне про секс Марат, и прикидываю, как бы получше все это обставить. Девушки же любят романтику. Но Варя внезапно хватает меня за руку и спрашивает испуганно: — Антон, что это? Я смотрю, как с опушки леса на нас надвигается что-то странное: будто у человека голова чем-то белым замотана, как бинтами. Только когда он приближается, я понимаю, что белое — это волосы и кожа. На нас идет гребаный альбинос! Не по себе становится еще и от того, что одного — точно такого же — мы уже видели недавно. На фотографии. — Дай ружье. Иди в дом. — Кто это? — Сейчас узнаю. Человек подходит к забору и поднимает руки. — Не стреляй, я безоружен. Он говорит с акцентом, чуть растягивая слова. Я окидываю незнакомца взглядом: на нем «гоблинка» полиняло-зеленого цвета, рюкзак и брюки из плотной ткани. Можно подумать, что по такой жарище ему холодно. — «Код ДаВинчи» уже отсняли. Ты кто такой? — я смотрю на него через прицел. — Мне нужен Макаров. — Отвечай на вопрос. — Можешь не целиться в меня? Я же сказал, я безоружен. — Макарова сейчас нет, зачем он тебе? — я опускаю ружье на уровень пояса. — Поговорить. — Говори со мной, я его напарник. Белобрысый мнется минуту, потом со вздохом опускает руки. — Я пришел сказать, что мы этого не делали. — Извини? — я делаю шаг к забору. — Мои люди не убивали вашего старика. Какая интересная беседа получается. — Ты — Айно Ярви? — спрашиваю на всякий случай. — Я его брат, Вайдо. — Жесть, вас еще и двое. — Выслушай меня, — он подходит еще ближе, но я предупреждающе вскидываю ружье, и он снова поднимает руки. — Выслушай. Мне не нужно проблем. С тех пор, как брат ушел, главным в отряде стал я. Мы никого не грабим, клянусь, все это делал Айно. Но с ним от нас ушел еще один человек, он настоящий псих. Если кто и мог убить старика, так это он. Не знаю, как его настоящее имя, все звали его просто Фриц. — Кто вы, блядь, такие? — я опираюсь на ружье, как на палку. — «Валге хундид» — что это за дрянь? Он опять вздыхает и накидывает на белобрысую голову капюшон, приобретая совсем демонический вид. Мне вдруг приходит мысль, что с его прозрачной кожей стоять под палящим солнцем настоящая пытка. — Это «Белые волки» — поисковый отряд. Мы поднимаем своих бойцов, которые лежат тут с войны с целью достойного перезахоронения на родине. — Своих — это фашистов? — Я эстонец, — говорит он, насупившись. — Но ты сейчас не про эстонцев. — Да. И фашистов мы поднимаем тоже, — с усилием выговаривает альбинос. — Мертвые все равны. Беляк прикрывает глаза. — Айно был националистом. Ну, ты знаешь, все эти распри между прибалтами и русскими… Он ненавидел вас. Открыто жалел, что немцы проиграли войну, называл вас захватчиками и оккупантами. Агитировал ребят на вступление в неонацистскую партию. Придумал отряду символику, сходную с фашистской. Со своим приятелем по партии Фрицем он занимался мародерством. Однажды по пьяной лавочке хотели сжечь эту деревню. Я еле отгворил… — Ты, типа хороший, а он плохой? — усмехаюсь я. — Брат был лучшим, во всем. Но потом заплутал, и я не смог остановить его. После его попытки поджога деревни мы жутко поругались. Обзывали друг друга последними словами, Айно кричал, что я ему не брат больше. Они с Фрицем ушли куда-то и больше я их не видел. А вчера вечером к нам в старую церковь, где мы останавливаемся на ночлег во время экспедиций, заявились полицейские. Стали расспрашивать, где были, что делали. Сказали, что здесь, в Рагулино, убили старосту. Тогда я сразу про Айно подумал. Сам он на убийство не пошел бы, я знаю, но вот его приятель запросто. — И что же ты сказал полицейским? — Сказал правду. Что мы никого не убивали, а брата я не видел больше месяца. — А они? — Ничего больше не сказали и ушли. — А был с ними такой низкорослый капитан, на нем еще фуражка, как шляпка на мухоморе сидит? Он недолго думает. — Не припомню такого. — Слушай, Вайдо, — я переминаюсь с ноги на ногу. — Так получилось, что я знаю, что стало с твоим братом. Но это очень плохая новость. Лицо блондина мрачнеет. Он медленно кивает. — Я понял. Как это случилось? — Полиция выясняет. Макаров и я нашли его тело две недели назад, когда совершали обход территории. Он был давно мертв, его смогли опознать всего пару дней назад. Мы смотрим друг на друга. Альбинос совсем раскраснелся под солнцем, и теперь похож на вареного рака. — В дом зайдешь? — спрашиваю его. — Если пустишь. — Я позвоню Макарову, предупрежу, чтобы он сходу на тебя не набросился. Он огибает забор, я открываю ему калитку. Из дверей дома на нас с любопытством смотрит Варя. Я протягиваю ему руку: — Антон. Он пожимает ее своей горячей рукой. — Приятно. — Есть идеи, кто мог твоего брата грохнуть? — Может, они с Фрицом чего не поделили… — А Фрица где искать? — Везде, где он мог бы находиться, мы уже искали. Дело в том, что он вынес у нас из лагеря некоторые ценные артефакты… — Ты говорил, что он псих. В чем это выражается? — В том, что он больной на голову неонацист, ненавидящий русских и все, что с ними связано. Айно говорил, что он когда-то сидел за убийство на этой почве, но его выпустили по амнистии, якобы как умственно отсталого. Потом он сбежал из лечебницы, и с тех пор гуляет по миру. — Хорошенькое дельце. Только ебанутого фашиста нам тут не хватало…