***
И эти мучения длились пару часов, — только потом приступы стали пореже. — Я же пить совсем не могу, — Олег отлёживался после очередной экзекуции. — Похмелье всегда такое… Каждый раз… — А зачем пьёшь? — Сашка сочувственно улыбнулся. — Да кто его знает… Вроде со всеми — надо… Олег уже лежал на простыне, осталось его раздеть. Санька выжидал удобный момент, чтоб это сделать, а пока сидел рядом, поглаживая альфу по плечу. — Бедный ты мой… — Ой, не то слово… — Олег поймал его руку. — Ох, какая холодная… — и ко лбу своему приложил. — Боже мой, кайф-то какой… — Давай я полотенце мокрое принесу, — Сашка хотел уже встать, но альфа его удержал. — Нет, погоди… Побудь ещё рядом… — и омега снова уселся, и теперь обе ладони стал перекладывать по Олежкиной голове — то внутренней, то тыльной стороной, — а тот опять наслаждался: — Спаситель ты мой… Спасибо… Спасибо тебе… Но руки в итоге нагрелись, и пришлось за полотенцем идти. Омега принёс даже два, чтобы менять. Перевернул Олега — вернее, подтолкнул его, и он сам перевернулся — снял с него свитер, рубашку, джинсы. Потом одно мокрое полотенце положил ему на лоб, а другим протёр грудь и шею, чем вызвал очередные блаженные стоны. — Ах, боже мой, Сашка, с ума ты меня сводишь… И омега занервничал: Олежка так кайф сладко ловил, что стало не по себе, Санька даже свой аромат уловил. Сразу перепугался, побежал в спальню, таблеток глотнул, и только через десять минут вернулся. А Олег уже заскучал: — Саш, ну куда ты уходишь? Плохо мне без тебя… — Я здесь… — Саня натёрся кремами, надезодорантился — но не сильно, чтобы альфу не затошнило с похмелья, а Олег привлёк его ближе и снова его ладони к своему лбу приложил. — Не бросай меня так… — а через пару секунд принюхался. — Ты надушился что ли? Ой, ну зачем? Я так хотел твой естественный запах услышать. Чего ты боишься-то? Думаешь, брошусь, да? — и хотел посмеяться было, но тут же дёрнулся, вцепился в висок. — Ой-й! — вжался в подушку, зажмурил глаза. — Ты разве не видишь? Я не опасный сейчас… — Да вижу… — Санька взял полотенце, развернул его, потряс, охладил, снова Олегу на голову положил. — А может таблеточку, м? — Ой… — альфа поморщился. — Только не это… Таблетка сейчас не удержится, вывернет с ней. Рано ещё, я скажу, когда можно. Попозже… — и опять на локте приподнялся, прислушался к себе, подскочил, и с новым страдальческим стоном побежал в туалет.***
Но к вечеру ему и правда стало лучше. Он даже чая попил, потом и лекарство выпил, помёрз с бодуна, — а это уже была последняя стадия. — Может грелочку принести? — Санька укрыл его пледом поверх одеяла, чтобы лучше согреть. — Трясёшься же весь. — Ладно, д-давай… — у Олега даже зубы стучали. — Эт-то ничего, т-так всегда бывает в конце… Фуф-ф… Сашка сбегал за грелкой, и страдальцу в ноги подсунул, а тот опять застонал от счастья: — Санечка, милый… Я тебе по гроб жизни обязан… Хоть век у тебя болей… Ни один омега так за мной не ухаживал… — Да ладно тебе, — Санька не поверил, конечно. — Будешь мне сочинять… Не ухаживали за ним, как же… Да какой омега устоит против такой красоты? Олег даже больным был красивым, а может даже ещё привлекательнее, потому что наглость в глазах исчезала, и появлялась кротость, нужда в заботе, — а это так трогало. Сашка лелеял его, как родного, и ничуть не стеснялся. Когда ещё такой случай представится? Это сейчас Олежек ручной, а вот выздоровеет и опять забудет Сашку. А так — хоть немного его близостью насладиться… как на катке в ту ночь… А пока Санька думал об этом, Олежек пригрелся возле него и уснул. Омега и не заметил, как. Очнулся от мыслей, смотрит, а альфа уже посапывает. Тогда он укрыл его потеплей, ещё раз печально вздохнул и пошёл искать принадлежности для бритья: Олежке они понадобятся, вон — уже щетина видна на щеках. Да и чего зря сидеть возле него? Только слюни пускать. Никогда этот красавец не будет Сашке принадлежать, как бы он ни хотел, так зачем над ним чахнуть? Ещё влюбишься по уши и будешь потом слёзы лить. И дело даже не в том, что Санька был не уверен в себе, нет. Просто у него была своя тайна, которую он ужасно боялся раскрыть. Она-то и лишала его всяких надежд на любовь.***
Найдя принадлежности, Санька пошёл на кухню и наготовил там такой вкусной вкуснятины, что Олег втрескался в него окончательно. Так и сказал: «Пропал я, Санёк. Никто меня так не кормил. Будь моим мужем…» — и Сашка смеялся, хотя и плакать хотелось, потому что Олег шутил, а омеге совсем не до шуток было. Он может только и мечтал об этом счастье. И даже то, что Олег ветреный был, Саньку ничуть не смущало. Да и пусть бы себе гулял, только бы возвращался, и ел, и спал, и болел всегда рядом, в Сашкиных добрых руках. А уж он ему райскую жизнь обеспечил бы. «Но увы…» — омега тяжко вздохнул. Потому и плакать хотелось — сквозь смех. А Олежка пока наелся, Сашку расцеловал, хотел даже посуду сам вымыть — вот какой молодец! — но Санька ему не дал, отправил в ванную, о которой альфа с самого утра мечтал. Просто проснулся голодный, на запах в кухню пришёл, да так там и остался. Но теперь уж, когда наелся, можно и помыться сходить. Сашка дал ему полотенца, зубную щётку, станок, который нашёл — всё новое было, Санька любил впрок закупать. Ну, в общем, обеспечил друга, как надо, а сам за посуду принялся. Вымыл всё, убрался, остатки ужина в холодильник поставил, и уже пол на кухне протёр, и даже кофе в кофеварку заправил, ну всё уже сделал, а Олег так и не появлялся. Да сколько ж можно в ванной сидеть? Но, впрочем, после такого дня попариться не помешало бы, но Сашка всё равно решил проверить, всё ли в порядке. И хорошо, что зашёл! Олег-то опять уснул! — в специальной, мягкой подставке под голову притулился и дрыхнет. А может и утонул бы, если б не это приспособление, — вода-то из ванной уже через край полилась! — Олег! — Сашка крикнул, схватившись за голову, и альфа подскочил — чуть сердечный приступ не заработал: — Что?! — потом огляделся, полную ванну увидел. — Вот чёрт! — кинулся затычку вынимать, и вода уже волной на пол хлынула. — Ой, Саш… — альфа за бортик схватился, глянул вниз. — Вот я дурак, блин… Заснул! — и рассердился сейчас же. — Да уютно у тебя так! И подставка эта ещё… — он глянул на предательскую подушку. — Ну заморило после еды. Ты прости. Я сейчас вытру… И из ванной хотел подняться! — Ты что?! — Сашка чуть с ума не сошёл. — Куда?! Я сам! — у него аж сердце зашлось. Вот тебе и стеснительный: чуть нагишом не вылез, и всё ему нипочём. — Боже мой… — Сашка за грудь схватился. — Сиди уже, я сам всё протру, — и тряпку под раковиной нашёл, руки дрожат, сердце прыгает. Тогда он за ведром в туалет побежал, чтоб отдышаться, и только через минуту вернулся и воду стал собирать. А Олег на бортик облокотился, подбородок на руки положил и глядит на него. — Саш, давай помогу, — а сам улыбается хитро. — Я обнажённый красиво смотрюсь, эстетично. Не испугаешься — вот увидишь. — Не надо, — Санька пол вытер, а самого ещё так и трясёт. — Напугал меня как… — А чего ты боишься? — Олег погладил его по спине. — Голых парней что ль не видел? — но Сашка сразу отпрянул, прижался к стене. — Не трогай меня! — и так побледнел, что Олежек забеспокоился: — Саш, ты чего? — а омега глядит на него глазами полными ужаса и дышать перестал. — С тобой всё хорошо? — Олег хотел его к себе подтянуть, но Санька как заорёт. Будто змею увидел. — Не трогай меня! — тряпку в панике бросил, вскочил, поскользнулся, чуть не упал и из ванной вылетел, будто его обожгли. Ну и ну… Олег ему вслед поглядел и головой покачал: нда уж… Видел он подобные выпады — слава богу, за десять лет активной жизни на омег насмотрелся — и, кажется, понимал, в чём причина.***
Он вылез из ванной, обтёрся, полотенце на бёдра намотал и хотел уже выйти, но задержался: второе полотенце взял и торс тоже прикрыл, чтоб Сашку ещё больше не напугать. Так и вышел в коридорчик, прислушался — вроде омега в спальне своей сидел, потому что дверь туда была плотно прикрыта. Олег подошёл, попробовал — не заперта ли? Дверь поддалась. Тогда он осторожно щёлку приоткрыл и увидел Сашку: тот сидел на кровати, весь сжался, за плечи себя обхватил и дрожит. И Олег, пока не входя, тихо шепнул. — Саш… Омега вздрогнул, обернулся и опять глазами безумными смотрит. — Сашенька… — альфа пока дальше не двигался. — Ты не бойся… Я не сделаю ничего. Может дашь мне одежду какую? Не ходить же мне так — в полотенцах… — и улыбнулся смущённо, а Санька от его мягкого тона начал немного оттаивать, но всё равно дрожал, а в глазах ещё слёзы стояли. Тогда Олег понадёжней закутался и медленно протиснулся в дверь, но у входа остановился. — Санечка… Ну не бойся меня… Спаситель мой ненаглядный. Неужто думаешь, что я свинья неблагодарная и зло тебе причиню? После такого-то обращения. Да я себе руку скорее отрежу, чем трону тебя, ну?.. — он ещё немного приблизился. Санька за ним следил, натянутый, как пружина, а плечи-то как сжимал — аж пальцы белели. Потом нервно сглотнул, но после последних слов вроде хватку ослабил, успокаиваться начал. Тогда альфа медленно на край кровати присел. — Можно я рядом побуду? — он улыбнулся ему. — Солнышко ты моё… Спасибо тебе за всё: за еду, за заботу, и вообще. Другие омеги знаешь как мне мозг выносили? Когда я вот так лежал, ещё обижались, что мало им внимания уделяю, валяюсь, как чурбан. Прям так и говорили, представь? А ты совсем не такой… И омега, наконец, улыбнулся — во всяком случае, какое-то подобие улыбки на на его бледном лице появилось. Тогда Олег придвинулся ближе. — Сашенька… — он взял его руку, поцеловал. — Мальчик мой, ну иди скорее ко мне… — и обнял его, наконец. — Чего ты так испугался-то? Тебя что ли насиловали? И Санька сразу заплакал — лицо руками закрыл, и плечи трясутся. Альфа только головой покивал, прижимая его к себе: так он и думал.