С судьбой не поспоришь

      Так и утешился Санька у Олега на плече. Альфа привлёк его ближе, долго держал за руку, поглаживал, но пока молчал. Ждал, когда омега сам начнёт говорить. Тот и начал:       — Ты извини, Олеж. Это припадок, у меня такое бывает. Правда, обычно во сне, а тут вдруг в яви случилось. Просто… — он шмыгнул носом. — В общем, всё это в ванной произошло. Это… любовник папули был. Совсем ему голову закружил, из человека в какого-то раба превратил… сексуального. Я не понимал тогда ничего, да мне всего-то тринадцать было, что я мог соображать?.. — Санька слёзы утёр. — Короче, я в ванне купался, а папуля пошёл к соседу. Он часто к нему ходил — это друг его был, вечно в каких-то депрессиях, бедах. Папа его утешал. Вот и тогда ушёл. А любовник его жил вместе с нами, и вернулся домой с работы, как раз когда папочки не было… А я… в ванне купаюсь… Не закрывался тогда, ну… не знаю. Да потому что папуля всё время бегал и проверял, не утонул ли я. С детства ещё, но теперь… теперь эта привычка боком мне обернулась.       Санька вздохнул, Олега за руку машинально взял, а альфа его пальцы поцеловал. Сашка сразу руку отнял, прижал к груди кулаком и поскорее продолжил:       — В общем, альфа этот зашёл в ванную руки вымыть и увидел меня. А я испугался… как заору. И в него будто бес вселился. Это потом я понял, что он от криков моих возбуждался. Знал бы — молчал, а тогда… вопил во всю глотку… на свою голову… — Санька губы поджал, справился с чувствами. — Не могу долго рассказывать. Мерзко всё это. И эти вздохи его: «Мальчик, кричи. Да!» — никогда не забуду. И адскую боль, ужас… Будто бы рвали меня… Такой здоровый бугай навалился, дышать не могу, от криков уже охрип, а ему всё по кайфу, только звереет больше.       Олег Саньку крепче к себе прижал, губами виска коснулся, погладил по голове, и Сашке на душе полегчало. Ну надо же, альфа будто сердцем всю его боль втянул. И как же в объятьях его хорошо, так спокойно, — как в крепости. От этого ком в горле встал, но уже от глупого счастья.       — Ну, в общем… — Сашка дальше стал говорить, чтобы совсем не расклеиться. — Когда этот урод кончил… ну, тогда я не понял, конечно, этого… просто он заорал в конце как-то дико и чуть насквозь меня не проткнул… А когда разрядился, и мозги встали на место, ужаснулся содеянного, начал прощения просить. Целовал меня, ублюдок, говорил, что это наваждение было, что он не хотел. Не знаю… но похоже, и правда раскаивался… А потом убежал. Струсил, ясное дело. Вещи собрал и… больше его не видели…       Олег встрепенулся сразу.       — Как это так? Вы что, так оставили это?       Санька горестно усмехнулся, рот рукой прикрыл, чтобы слёзы сдержать, а они в глазах так и блестели.       — Не то что оставили… Мне же ещё и влетело. Папуля как увидел меня… в ванной… видок у меня ещё тот был: кровь по ногам, весь в рвоте… меня же стошнило от страха… и он сразу всё понял. Но убило его не это… а то… что любовник сбежал… А я… — Сашка всё же заплакал. — Я, оказывается, сам был виноват — нужно было запираться! — он отвернулся, быстро кулак закусил. — Говорю же, придурок этот свёл папашу с ума. Тот потом год в психушке валялся, и всё из-за этого упыря! Страдал по нему! А до меня ему дела не было!       Олег сам-то слёзы сглотнул.       — Господи, да это ж кошмар… Как ты сам-то в психушке не оказался?       Но Санька лишь усмехнулся, даже с какой-то гордостью.       — Я не такой, как папуля, — сказал. — Нервы покрепче. У деда отсиживался, вот прямо здесь… — он кивнул в угол комнаты. — Заперся тут с собаками, с тремя его кобелями, они и отогрели меня, а дед покормил, подлечил, — я же… травмы тогда заработал, — и никуда меня не пускал, а ещё ходил по квартире и рычал. Сам-то как пёс, — тут Сашка усмехнулся по-доброму. — Но злился не на меня, а на папу. Отказался потом от него, сказал, что он больше ему не сын. И квартиру на меня перевёл, а папуле велел забыть, что у него отец был когда-то. Они до сих пор не общаются.       Олежка тяжко вздохнул. Как же он мучился состраданием, видно прям было. Альфа вообще очень впечатлительный был, вот и сейчас Санькину боль, будто свою, прочувствовал.       — Да как же ты вынес всё это? Один… А что, альфы-отца у тебя разве не было?       — Нет, — Санька взял себя в руки, чтоб Олега ещё больше не расстраивать. — Не было никогда. Ну… то есть, был, конечно, когда-то, но я не знаю его. Папа случайно меня зачал. На очередной вечеринке…       Олежек лицо руками закрыл, выдохнул шумно, как же душа у него болела, ужас один. Смотреть было больно, Санька не ожидал. Альфа места себе не находил, как страдал, и омега теперь уже сам начал его успокаивать.       — Да ладно тебе, — он погладил его по плечу. — Не расстраивайся. Всё ведь уже прошло. И не один я был вовсе. С дедом, с собаками. А они знаешь какие, спали возле меня, ни на минуту не отходили. Куда я, туда и они. Все трое. И дед им не запрещал, только рад был. Он же почти немой у меня. Когда мужа своего потерял — моего деда-омегу — так удар у него случился. Но потом он пришёл в себя, оклемался, только говорить почти перестал… Ну, ты видел…       — Ну да… — Олежка кивнул. — Помню, общался с ним иногда. Но в общем его понимал…       — Угу, — омега тоже вспомнил дедушку, улыбнулся. — Понять его можно было. Особенно если привыкнуть. Вот и юрист тоже понял, когда он приехал квартиру на меня переписывать. Сначала ему отказать ведь хотели, из-за болезни, но дед по столу кулаком долбанул, глазами свернул, и всё сразу решилось…       Олег усмехнулся: да уж. Соседа он помнил прекрасно: дед Санькин здоровый был альфа, и одним взглядом мог всё сказать, что хотел. И собаки тоже будто мысли его читали — всё без слов понимали. Олежка игрался с ними бывало, если на лестнице с Санькиным дедом пересекался. Тут-то они и общались: о погоде говорили, о футболе, о спорте. Дед всегда с собой газету таскал с последними новостями и Олегу статьи показывал, тыкая в них пальцем, а потом мимикой и коверканными словами мнение своё выражал. Но Олежек всё понимал, поддакивал, рассуждал, потому что тоже был в курсе событий. Так они и беседовали, и, похоже, Олег был единственным, кому суровый Сашкин дед внимание уделял. А так, нелюдимом был страшным, соседи даже побаивались его. Но Олег не боялся.       — Сань… — Олежек отвлёкся от воспоминаний. — А как твой папуля-то? Ты что, жил с ним после такого? Ну, я не знаю…       — Конечно же жил, — Сашка улыбнулся ему. — Это родитель мой, как ни крути. Тем более он, когда из психушки вернулся, плакал, прощения просил. Вылечился, слава богу. Да и не виноват он был вовсе, просто с больным человеком связался и сам пострадал. Ну неужели его бросать? Он ведь готовить даже толком не умеет, ничего. Пропал без меня бы, а заодно и все его бесконечные альфы. Папуля ж всё счастья искал, но, кстати… недавно нашёл. Хорошего вроде дядьку, сейчас они вместе живут. Альфа этот хозяйственный, убирается, бельишко папаше стирает, даже исподнее. Трогательно так. Кажется, я могу быть спокоен… — Ты потому и ушёл? — Олег улыбнулся. — И поэтому тоже. Но главное… ты понимаешь… — Санька понервничал. — Я ведь моложе папули. И альфа этот, хоть и любит его, но заглядываться стал на меня. Вот я и съехал, пока снова их счастье не загубил. К деду попросился, а он как раз собрался на дачу уехать, дом новый строить, участок облагораживать, да и с псами ему на природе полегче. Их же пять у него, ты видел…       Олег посмеялся: «Видел…». Он вроде пришёл в себя после Санькиного рассказа, а то омега переживал, что так душу ему растравил. Сам-то Санёк ничего, пережил этот мрак. Ещё в те далёкие дни — зубы сжал и перетерпел. Так и справился. Только сны иногда ещё снились, где этот кошмар повторялся. Да и в ванной сейчас… когда Олег его за руку взял, Сашка будто разом в детство переместился. И вспомнилось всё, вот он и заорал.       — Ты извини, Олеж… — Сашка поднялся с кровати, потрогал лицо — не сильно ли распухло от слёз. — Прости за заскок. Наверно, не ты меня, а я тебя скорей напугал. Но всё равно… спасибо тебе, что выслушал. Мне и правда полегче стало, — он улыбнулся. — Я не так уж страдаю, не думай, быстро в себя пришёл. Это сейчас просто вспомнилось…       А Олег про себя удивился: вот это выдержка. Альфа даже в себе сомневался, смог бы он сам такое перенести. Ведь даже думать об этом было как-то ужасно.       — Сильный ты, Санька, — он оглядел его худенькую, высокую фигуру, заметил решительный взгляд, хоть и мягкий, но всё же упёртый. — Я восхищаюсь тобой.       Омега сразу зарделся.       — Да ладно… Никакой я не сильный. Просто жить надо было дальше, а не слюни пускать…       Ну и ну. Олег впервые такое видел. Ну и омега…       — Влюбляешь меня в себя, да? — он поймал Санькину руку, привлёк его ближе. — Скоро я окончательно голову потеряю, — и снова обнял парнишку, взглянул на него снизу вверх. А Сашке так захотелось в его чудесные волосы закопаться, прижать Олежку к себе, крепко-крепко обнять. Но он взял себя в руки, в который уж раз.       — Ну что? — он оглянулся на шкаф. — Дать тебе что-то надеть?       — Да можно, — Олег встал, скинул с себя полотенце (пока только верхнее), потянулся всем телом, опять на Саньку глядит. А взгляд-то уже горит, выздоровел альфа. И омега вдруг обнаружил, сколько мягкости у Олега в глазах. И пусть она спрятана в искрах горячей страсти, но сколько ж её! Это ужасно смутило, Санька глаза опустил, а взгляд скользнул ниже — по широкой груди, по ладному животу. Сашка и не заметил, что дышит уже ртом, а в паху наливается тягучим, сладким теплом томительное желание. Но он мигом опомнился, как только свой запах учуял. Сразу кинулся к шкафу, быстрее зарылся на полках, только бы трепет унять.       «Боже мой… — Санька беспомощно оглянулся на тумбочку, где лежали таблетки. — Как же достать их?» — и ущипнул себя за бок, сильно, больно, до крови, а сам пока делал вид, что ищет что-то в шкафу.       Олежка не видел этого, он пока озирался вокруг, ждал, когда Санька найдёт ему одежду. А у омеги сердце рвалось из груди, руки дрожали, но он, наконец, нащупал нужный пакет: вот же эти штаны!       — На-ка, возьми, — он высунул руку из-за дверцы. — Это домашние, новые совершенно. Мне они велики, а тебе как раз подойдут. И по росту тоже, мы же почти… — и тут он застыл, — …почти одного роста с тобой… — а сам смотрит на отражение в окне: Олег полотенце скинул, стоял обнажённый совсем, и Санька залип на него. Всё видел: и спереди красоту, потом Олег повернулся к кровати, вынул штаны из пакета, разглядывал их, а омега оторваться не мог — от его красивой спины, от плеч, ягодиц. А запах-то как полыхнул! Санька закрыл лицо, готов был кричать, но вдруг телефон зазвонил. И звук какой-то чужой, незнакомый. Зато Олег встрепенулся.       — О! У меня что ль мобила с собой? Круто. Я думал, тоже её забыл. Не нашёл же в карманах. Хотя… — он сам над собой посмеялся, затягивая завязки на талии. — Что я вообще вчера мог найти, Сань, да? — и подмигнул омеге, который выглядывал на него из-за двери шкафа, как испуганный заяц. — Я сейчас, погоди, — он выбежал в коридор. — Скоро вернусь! — а Сашка чуть в обморок не упал — от облегчения.