С судьбой не поспоришь

      И Лёша переехал к Олегу. Альфа, как и обещал, выделил ему отдельную комнату — бывшую спальню родителей. Отец и омега-отчим так и остались жить за городом, где по счастливой случайности купили дом прям рядом с родственниками. Родитель остался доволен, потому что отношения у сына с мужем не особо сложились, и он сразу ухватился за возможность разъехаться, тем более он надеялся, что Олежек, живя один, в конце концов остепенится и найдёт себе пару.       В общем-то так и случилось, и отец даже приехал знакомиться с Лёшей, и тот очень ему понравился. Тут омега, кстати, мог получить и первый удар в сердце. Но к счастью, Олежкин родитель был человек тактичный и не полез к молодым с вопросами: а когда будут дети? Лёшка боялся этого, как огня, но всё обошлось. Отец лишь расцеловал его на прощанье, всем видом выразив, как он рад, что дети сошлись и что сын в надёжных руках, подарил им скромный подарок, обещав, что к свадьбе преподнесёт сюрприз, на том и уехал. И Лёшка вздохнул свободно. Хоть и ему потенциальный свёкр тоже понравился.       Но увы, это было только начало. Проблемы всё равно начались, пусть и не сразу, — хотя первые месяцы жизни с Олегом для Лёшки стали незабываемыми. Альфа был удивительно добр и заботлив, нежный в постели и любящий нежности сам. Омега что только ни делал с ним, даже один секретный массаж, который альфа никому не позволил бы сделать. Но Лёшке он позволял, и тот делал, и Олег с ума сходил от него и удовлетворялся на несколько дней. Он вообще насыщался любимым другом надолго. Лёша оказался на удивление горячим и страстным. Олег и не ожидал. Это был очень приятный сюрприз. Омега походил на скромный домик в лесу, в который если войдёшь, то попадёшь в целое царство. И это было чудесно, альфа умирал от блаженства и ласк, обожал мужа всё больше и ничуть не жалел о прошлой разгульной жизни.       Единственное, что могло его сдёрнуть, это течки. С инстинктом Олег пока справлялся с трудом, и бывало, что исчезал на несколько дней, а потом возвращался разбитый и умолял о прощении. Но Лёшка был слишком мудрым, чтоб ссориться, к тому же эта черта альф была в порядке вещей. Многие так срывались, особенно молодые, а уж такие страстные, как Олежек, тем более.       Но альфа очень страдал, он не хотел идти на поводу у природы и даже таблетки стал пить, но Лёша заметил это и запретил ему. «Лучше уж погуляй, — так он ему говорил, — чем гробить себя лекарствами», — и Олег его слушал. Но всё равно боролся с собой, как мог. К тому же Лёшка с каждым днём раскрывался всё больше — расслаблялся, раскрепощался — и это здорово помогало. Он даже стал слегка течь. Не сильно, но Олегу было достаточно. И теперь, если он чувствовал течку другого омеги, то брал в руки мозг и бежал к мужу, и они занимались сексом всю ночь, несколько дней к ряду. Днём Олег отсыпался, потому что просто не мог подняться, но Лёшка шёл на работу, хоть и уставший, а всё равно счастливый. Удивительно сильный был парень. Но дня через три всё заканчивалось, альфа приходил в чувства и уже сам опекал Алёшку так, что тот чувствовал себя королём. Олег восстанавливал его силы одной только любовью, да такой, что стены могли расцвести.       И постепенно они привыкли так жить. Лёшка растекался сильнее, причём у него это происходило почти постоянно, но только ночью, потому что он мог контролировать этот процесс силой воли. А Олег стал вдвойне счастливей и совсем перестал изменять. И первый же и вздохнул свободно, потому что любил мужа и не хотел причинять ему боль.       Но это была не та боль, от которой Лёшка страдал. Это, можно сказать, были мелочи. Характеры альф омегам были известны, и умные мужья всегда умели сохранить отношения и семью. Лёшку терзало другое. Как бы ни было им с Олегом сладко в постели, как бы он сильно не тёк, а течка была у него всего навсего ложная. Для секса сгодится, но внутренние органы Лёшка потерял навсегда. А друзья уже спрашивали: ну когда? Ведь многие видели Олега в больнице, когда он пришёл с цветами, а потом после, когда он просто заезжал за Алёшей, чтобы вместе поехать домой. Многим омегам он нравился, и даже альфы бросали на него дружелюбные взгляды, и кто-то нет-нет да и спрашивал: когда же ребеночек? Этого было не избежать, люди желали добра, но Лёшку эти вопросы ранили в самое сердце. Никто ведь не знал о его беде.       Но он к такому привык. Это повторялось всегда, если он вдруг сходился с альфой, но и заканчивалось одинаково. Поэтому омега всегда проживал это счастье по максимуму, упивался каждой минутой волшебной любви и не позволял себе долго расстраиваться. Он так же работал, так же копался в книгах по медицине, но теперь ещё хозяйничал дома и тоже это любил. Иногда он готовил вкусненькое, а выходные почти всегда теперь проводил возле мужа. Омега пока так считал, он не хотел думать, что Олег сейчас только жених и скоро исчезнет. Он просто любил и радовался, утопал в этой сказке, мечтал,.. но боль всё же копилась в душе — пусть по каплям, но страх потерять возлюбленного нарастал, а однажды всё это вырвалось — совершенно внезапно.

***

      Олежек тогда вернулся домой один. Он не всегда заезжал за Лёшкой, вот и в этот день не заехал. Потому что было что прятать, но судьба встала против него, и муж оказался дома. Вернее, почти. Они встретились, когда Олег вбежал вверх по лестнице — как всегда это делал, «чтобы держать форму» — а Лёшка вышел из лифта.       — О, Господи! — Олег побледнел. — Ты тут?       Омега тоже заморгал от неожиданности, но сразу же улыбнулся.       — Да… Я сегодня пораньше…       — А… — Олежек тут же спрятал за спину свою ношу. — Ну, что ж… хорошо… — но предмет был такой большой, что Лёша его заметил.       — Это что?       — Это?.. — Олег отступил на шаг. — Да так… ерунда… Саньке несу.       — Но что это?.. — Яркий окрас предмета не мог не привлечь внимания. Это была корзина из сине-зелёных прутьев, обрамлённая белым кружевом, завернутая в прозрачную упаковку с шикарным бантом. Олег не знал, куда деться.       — Лёш… Тебе не надо смотреть…       — Но почему? — любопытство омеги, естественно, разгорелось больше, и он заглянул альфе за спину.       — Ох… — он взял у него корзинку. — Это же детские вещи… Подарок новорожденному… Но для кого? — он с испугом взглянул на Олега.       — Да это… — Олег осторожно перетянул корзинку к себе. — Ну… для Саньки. Они с Димкой в гости идут… там младенец родился… вот я и… купил им…       — Обманываешь?.. — Лёшка внимательно на него посмотрел. — Я же чувствую это. Просто правду скажи. Умоляю, что бы там ни было!       — Ну, успокойся… — Олежек обнял его. — Ничего тут такого нет. Просто… — он помолчал. — Да ребята на работе дарят мне это! Пристают: когда я стану папашей? раз уж остепенился… В общем… не знаю… Я так давно с ними работаю, что они уже все считают, что могут лезть в мою жизнь… Наверно, уволюсь… — Олег покачал головой, а Лёшка закрыл рот рукой. Конечно, слёзы в глазах показались. Он взволнованно задышал, пытаясь справиться с чувством, но капельки всё-таки потеки по щекам.       — О, Господи…       — Алёшенька… — у Олега сердце сжалось от сострадания. — Милый мой, ну, пожалуйста, ну, не плачь… Они дураки просто… Я говорил им, что детей не хочу, но они всё равно… Надарили всего. У Саньки уже целый склад. Я же…       — Дай мне сюда… — Лёшка схватил корзинку. — Я хочу посмотреть…       — Ну, Лёша, — Олег побежал за ним, потому что омега пошёл к квартире. — Не надо, малыш, умоляю тебя… Давай я Саньке отдам…       — Нет… — Лёшка сам открыл дверь, снял пальто, но корзину даже не выпустил, потому что боялся, что Олег отнимет её. — Ничего со мной не случится… Я просто хочу посмотреть… — и понёс свою ношу на кухню.       Там поставил на стол, внимательно осмотрел и потянул бантик.       — Лёшка… — Олег только руками всплеснул. — Ну что ты творишь? Зачем растравливаешь себя?.. — но омега не слушал. Он развязал ленту, отложил её, осторожно развернул упаковку, и на лице его сразу появилась улыбка.       — Какое всё милое… — он достал чепчик, бутылочку, яркие погремушки — тоже в сине-зелёных тонах. Кружево у вещей было белое, комбинезончик и шапка с помпончиками. Здесь была так же и куколка — со всякими шуршащими и хрустящими подложками внутри — для развития и успокоения ребёнка. — Боже мой… — омега наглядеться не мог. — Этот набор ведь для альфы? Вот, посмотри… — он показал Олегу прогулочный костюмчик, отделанный под кожу дракона и с капюшоном в виде зубастой пасти, но со смешными глазами. — Красиво-то как…       Руки у Лёшки дрожали, голос немного тоже, видно было, что он на грани истерики.       — Милый ты мой… — Олег подошёл к нему. — Господи, ну почему ты так рано пришёл? Если б я только знал… — он обнял любимого. — Ну, давай мы просто подарим это кому-нибудь, вот и всё… — он хотел собрать вещи, но омега не дал.       — Нет! — он сгрёб их в охапку и крепко прижал к груди. — Это моё… Это мне подарили!       Олег даже испугался за его душевное состояние.       — Родной мой… Ну, прошу тебя, успокойся… Хочешь, усыновим ребёнка? Я не против, честное слово. И если ты…       — Нет… — омега помотал головой. — Я не могу… Так просто нельзя… Ты здоровый и сильный альфа, зачем тебе это? Ради меня? — и он усмехнулся с горечью. — Я не приму эту жертву. Ты ведь можешь иметь детей. Своих. У тебя жизнь впереди… — и он всё-таки разрыдался. Так горько плакал, прижимая вещи к груди, что Олег уже тысячу раз проклял этот несчастный день. Ну, хоть бы он позвонил Лёшке сначала! Тогда бы узнал, что он едет домой, и этого не было бы…       А Алёшка пока успокоился, взял себя в руки — как это делал всегда — собрал вещи в корзину и понёс их в свою комнату. Но по дороге остановился:       — Ты не принесёшь остальное? — он взглянул на Олега. — Ну… то, что ты прятал у Саши… Пожалуйста, принеси…       — Ну, Лёша! — альфа схватился за голову. — Зачем?       — Мне нужно… — омега поставил корзинку у изголовья кровати, снова достал погремушки, повертел их в руках. — Я просто хочу, чтоб у меня это было. Это напомнит мне… об утраченном счастье. Я ведь уже был однажды беременный.

***

      — Правда? — Олежек не знал. — Ну, надо же… Я просто боялся спрашивать… А как всё случилось? Почему ты… остался бесплодным?       Омега молчал. По выражению его лица было видно, что он ушёл в далёкое прошлое — во всяком случае, на несколько лет назад — и оно было не самое лучезарное.       — Я тогда учился уже. Мы жили в Японии. Там я образование получил, а ещё у меня был возлюбленный… Самый любимый на свете, как я думал тогда. Мы обручились — неофициально, просто в цветущем саду. А потом я забеременел…       Алёшка взял куколку, молча прижал её к сердцу, покачал головой, глядя в пустое пространство.       — У меня был соперник. Он всегда мечтал нас разлучить: строил козни, интриговал, грязно сплетничал. Мой альфа однажды даже ударил его — можешь представить? Потому что этот омега был сумасшедший. Он вбил себе в голову, что мой возлюбленный должен быть только с ним, и всячески добивался его. А поскольку безрезультатно, то ненавидел меня всей душой. Гадил, вредил, даже травить пытался. И при этом всегда выходил сухим из воды. А меня выставлял дураком. Будто бы я истерик.       Лёшка тяжко вздохнул, вспомнив события. Они явно приносили ему очень сильную боль.       — Знаешь, — он помял хрустящую чем-то внутри ручку куклы, — если б я мог убивать, то убил бы его. У меня было оружие. И сейчас есть. У нас всегда оно было, отец нас снабдил, чтобы мы могли за себя постоять, если что-то случится. Он работал в опасной структуре, поэтому… — но тут омега махнул рукой. — Ты ведь знаешь, чем всё закончилось… И оружие не спасло… Но тогда отец был ещё жив. И я очень жалею, что не пожаловался ему. Что держал всё в себе. И додержался…       Лёшка закрыл рот ладонью, покачал головой, слёзы опять потекли, и он стёр их рукой.       — Однажды этот подлец столкнул меня с лестницы. Просто вот так — взял, подошёл и толкнул. Причём сделал всё так, чтоб я упал на живот. Он ненавидел мою беременность, поэтому с ней и расправился. И опять втихаря. Нас не видел никто. Я ходил на дополнительные занятия к профессору, а кафедра его находилась на самом последнем этаже. Там мало кто бывал, особенно вечером. А мы иной раз засиживались с ним до ночи, ставя эксперименты. И вот… я там и упал. А омега ушёл. Я не слышал его — потерял сознание и пролежал на полу один какое-то время, пока профессор не вышел. Он и заметил меня, вызвал скорую… Меня еле спасли… Внутренние разрывы, кровоизлияние… Ребёнок, конечно, погиб, а у меня всё вырезали. Потому что восстанавливать было нечего — всё разнесло. Удар был приличный — я летел животом вперед, и ещё руку сломал. Вот так…       Олег потрясённо молчал. Он даже не знал, что всё было так страшно. Его слёзы душили. Тогда он подсел к Лёшке и просто его обнял.       — Милый ты мой… Господи, какой ужас… Надеюсь, подонок наказан?       — Нет… — омега поднялся с кровати. — Мне не поверили. Он выставил меня идиотом. Опять! Сказал что я помешался, потому что… — тут Лёшке пришлось взять себя в руки, его затрясло. — Потому что мой альфа ушёл к нему. Оказывается, они уже вместе спали, пока я беременный был. Мне стало тогда не до секса, вот этот змей и воспользовался, и обработал его. Он всегда так убедительно говорил, так впечатляюще… Настолько, что меня едва не оправили в психиатрию, когда я стал его обвинять.       — О, Боже… — Олег поверить не мог. — То есть, это сошло ему с рук?       — Сошло… — Лёшка кивнул, поглядев в угол комнаты. — А могло не сойти, если бы я рассказал всё отцу. Он бы убил его, причём убил так, что… лучше не думать об этом. Месть была б изощрённая. Но я не решился сказать. Знаешь… — он повернулся к Олегу. — Месть не вернула бы мне возможность рожать, а грех бы на душу лёг. Я не хотел этого…       — Но… — Олег хотел что-то сказать, но омега прикрыл ему рот своей мягкой ладонью.       — Не надо. Всё уже в прошлом. Тут просто надо определиться: если ты спасаешь людей, то спасай, но убивать… нет. К тому же жизнь отомстила ему: он выпал с пятого этажа и сломал позвоночник. Похоже, его столкнули. И теперь он не может ходить… но хоть руки двигаются.       — Ты жалеешь его? — Олег удивился.       — Нет. Но я никому не желаю зла. И давай закончим на этом.

***

      — Ужасно, — альфа снова вздохнул. — Так вот кто лишил тебя счастья…       — Да, — омега сложил игрушки обратно в корзину. — А сейчас я лишаю счастья тебя.       — Что?.. — Олег встрепенулся. — Ты о чём это?       Алёшка закрыл глаза, помолчал, потом захлопнул лицо ладонями, снова выпрямился.       — Нам лучше расстаться… Давай лучше сейчас… Я мешаю тебе жить по-человечески!       — Нет! — Олежек обнял его. — Не надо так говорить. Ты просто не знаешь, как сильно мне дорог!       — Но нас всё равно разлучат!       — Никогда!       Но тут позвонили в дверь.

***

      — Погоди, я сейчас, — Олег побежал открывать. — Наверное, Санька вернулся. Он сказал, что приедет сегодня… с этого… с семинара… Из Англии.       Альфа вылетел в коридор, радуясь, что друг появился. Сейчас они отвлекутся, поговорят, Лёшка не будет плакать, не станет расстраиваться. Санька обещал привезти ему какие-то конфеты, сделанные по старинным рецептам самого короля Виктуара. Вот будет радость-то.       И Олег распахнул дверь.

***

      Но сначала никого не увидел. И взгляд скользнул ниже.       — Ой! Что это? — он увидел на полу креслице для детей, которое ставят в машинах, и там сидел весёлый малыш. — Боже мой… — альфа присмотрелся к младенцу. — Ты кто такой?       Ребёнок что-то акугнул, радостно дёрнув ножками.       — Господи… — альфа схватил переноску, чтоб малыша не продуло, занёс в коридор и вытащил у ребёнка из-за спины какую-то бумажку. А прочитав, что там написано, быстро скомкал записку в руке, поддавшись панике. — Праведный Боже!.. Я, наверное, сплю!       — Кто там? — Лёшка тоже пришёл в коридор. — А это что?.. — и тут рот его раскрылся в немом изумлении. — Ребёнок?!       — Ох… да… — Олег не знал, куда деться. — Наверное, дверью ошиблись. Даже не знаю, кто его подложил…       — Ошиблись? — омега взял люльку и вынес её на свет. — А кто мог ошибиться? — и он присмотрелся к младенцу. — Послушай… да он вылитый ты!       — Да брось… — альфа ещё больше занервничал. — Это не мой… Я предохраняюсь всегда!       — А что у тебя в руке? — Лёшка присмотрелся к бумажке. — Дай-ка сюда…       — Нет-нет!.. — но прятать уже было поздно. — Лёш, ну не надо… — но отдать всё же пришлось, ну не драться же. И омега прочёл записку, тоже подставив её под свет. Там была всего пара слов:       «Нагулял —воспитывай!»