***
Зато Лёшка додумался, и потом у них родились близнецы. Омега лично подобрал суррогатного папочку, похожего на себя, а Олег стал донором. И получились двойняшки — омега и альфа — и по ним уже никак нельзя было сказать, что Лёшка не родной их папуля. Да и Ромка — так назвали подкидыша — тоже со временем стал на него похож, будто специально. Естественно, омега усыновил всех трёх детей, но никто, кроме самых близких, не знал, что они ему не родные. Да они и сами не знали, и даже не чувствовали, потому что омега любил их так, что и не подумаешь. А Олежек всё удивлялся. Он впервые видел такую любовь к детям: нежную, трепетную, заботливую, и только лишь потому, что это были его малыши. Только сейчас Олег понял, как сильно любим. Какая драгоценность ему досталось в виде Алёшки. И в конце концов он справился с собой окончательно — другие омеги его больше не волновали. Он все связи порвал. И как не злились его бывшие пассии, Олежек был беспощаден. Ну разве что с близнецами ещё общался, но уже только по-дружески. Алёшка стал для него самым родным и единственным, а уж за такое отношение к себе и своим детям Олег даже в мыслях не смел его обижать. И всё ему окупилось сторицей: мальчишки росли талантливые, прилежные и воспитанные, родители нарадоваться не могли и дедушки тоже. И если Олежек начинал свою жизнь подкидышем, то теперь у него появилась большая семья. И это касалось не только Алёшки. Санька тоже занял в его судьбе особое место — и ещё кое-кто — но это случилось чуть позже.***
Олег уже не тянулся к нему — во всяком случае, телом — но душой всё равно любил. Друзья сблизились больше — обе пары ребят — особенно после того, как Димка стал нянькой ребёнку. А больше было и некому. Алёшка работал, бывало и допоздна, Олег ещё и учился по вечерам; Санька порой сутками напролёт сидел в переводах, и только Димка был самым свободным из всех. Переводов с японского было не так уж и много, а ещё он начал учить китайский и даже арабский. Ему на удивление хорошо давались именно иероглифические языки. И всё же это ему не мешало смотреть за детьми. Ромку он просто избаловал — холил и лелеял — Димке безумно нравилось ходить с коляской. Многие думали, что именно он папуля, но «омега» честно признавался, что нет — он всего лишь заботится, и всё равно гордился собой. Он бы так и жил этой «чудесной омежьей жизнью» — теперь уж совсем полноценной — и полностью был бы счастлив, если б не Санька. Олег от него отдалился, хотя по-прежнему обожал и даже тискал при случае, но они теперь стали просто друзьями. Хоть и жить не могли друг без друга, всё время созванивались, Димка по-прежнему ревновал, но не мог ничего поделать. И радовался хотя бы тому, что Олегом Сашка больше не пах. То есть у них не было связей, причём довольно давно, а Олег и не шёл на контакт, и «омега» уже готов был взлетать на вершину счастья, но заметил вдруг, что Санька страдает. Он сдавал постепенно: сначала просто грустил, глядел на Олега в окно, когда тот с Алёшкой выходил погулять с малышом. Потом начал плакать, особенно по ночам — во сне. А после уже закрывался в ванной и там тихо лил слёзы. Димкину радость как рукой смыло, он даже однажды устроил скандал — от отчаяния. — Ну, как можно любить сразу двоих? Не бывает такого! Ты любишь или меня, или его! Но судя по твоим вздохам, мне тут точно не место! — Ну прекрати… — Санька уже сам устал от всего. — Я не знаю, что со мной. Не могу это понять! Почему я так привязан к нему? Да, мне его не хватает… Не хватает его любви… И пусть он всё время рядом, но мне тяжело… Да! Мне тяжело! Они чуть не расстались в тот день, но Сашка впал в такую депрессию, что Димка уйти не рискнул. А потом пожалел его, и они просто лежали рядом в ту ночь, и «омега» гладил его по спине и шептал утешения. Он любил Сашку — всей душой и всем сердцем — но тот, к сожалению, к нему относился не так, как хотелось бы. Очень тепло, конечно, но всё же не так… И тогда Димка решился. На следующее утро Санька уехал на семинар. Димка утешил его, сказал, что больше не сердится. В общем, расстались они хорошо, а потом много созванивались, Саньки не было дома около трёх недель — потребовалось его присутствие и живой перевод даже дольше, чем надо. Он приехал совсем другой — забыв о проблемах, развеявшись, и по Олегу соскучился, и по Ромочке. Уже мечтал их увидеть, но когда открыл дверь в свой дом, его ждал сюрприз. Димка встретил его в коридоре, потому что увидел в окно, как он подходит. А Сашка его не узнал. — Это ты?.. — и надо было видеть его лицо, чтоб понять — всё было не зря, все Димкины жертвы. Он полностью изменился: постригся, симпатично выбрив затылок и выкрасив чёлку, сменил омежий прикид: теперь на нём были джинсы с заниженной талией, обтягивающая футболка, но уже без сердечек и розового. Вычурные серьги исчезли, колечки тоже, появились альфьи браслеты — строгие и красивые, у Димки даже руки стали сильней. А какие плечи! Изящные, но уже совсем не омежьи. Санька потом нашёл гантели у него под кроватью, но сейчас ему было не до чего. Перед ним стоял альфа — красивый, крепкий, уверенный. У Димки даже взгляд изменился, Сашка поверить не мог! — Это ты? — он ощупал его, погладил по красивым плечам. — Димочка… — Бывший омега только ради этого взгляда готов был отдать полжизни. Он усмехнулся, хоть и немного с грустинкой. — Тебе так нравится больше? И Санька не стал врать. — Сейчас да… — он обхватил ладонью его приятный на ощупь, бритый затылок. — Но мы ведь можем экспериментировать… Нам никто не мешает. — Никто… — Димка улыбнулся ему. — Ты прав, никто не мешает… — и поцеловал Саньку сам, нежно и крепко, напористо, как умел только Олег. Альфа едва не растаял в его объятьях.***
Вот такое преображение. И эта же ночь была такой сказочно-бурной, что Димка уже ни о чём не жалел. Он перестал пить таблетки и, кстати, стал себя лучше чувствовать, запах его теперь стал винно-медовым, с приятной горчинкой, а щёки — слегка колючими. И Сашка стонал от этого. — Господи, милый ты мой… Спасибо тебе… — а Димка отвечал поцелуями, и теперь уже точно знал — Санька никуда не уйдёт. «Омега» принёс себя в жертву — да, но она того стоила. И это было прекрасно. Но оказывается, это ещё были не все сюрпризы судьбы. Впереди был главный.***
Позже к Сашке приехал его папуля. — Солнышкин мой, — он чмокнул сынишку в щёку. — Как давно я не видел тебя. Говорят, ты живёшь с альфой? — информация распространялась быстро, старый сосед-омега уже заметил Димкино преображение и доложил папочке. — Да… — Санька не стал скрывать. — И счастлив… — И хорошо… — папуля никогда не страдал консервативными взглядами. А по большому счёту ему было всё равно, тем более сын доволен. — О, это он? — папа взял фотографии, которые лежали на столике у окна. — Какой он красавчик… Папуля за целый год так и не видел Димку, и даже не понял, что он и омега, с которым сын жил до этого — одно и то же лицо. Он всегда приезжал, когда Димки не было дома — совершенно случайно. Вот и сейчас получилось так же. Сашка взял у него фотокарточку. — Это Олег… — он положил снимок обратно. — Димка совсем другой. — Олег? — папа опять взял фотографию. — Это тот самый? Твой друг, которому подкинули малыша? — Да. — Какой ужас, — папочка покачал головой. — Тот омега — истинный змей. Выбросить родное дитя! Ненормальный! — Наверно… — Санька не стал поддерживать, потому что папа, как всегда, говорил отвлечённо, неизвестно зачем, а сам пока смотрел фотографии. — Какой же красивый Олег… — папуля, обожающий альф, уселся за столик и взял теперь в руки альбом. — Ты не против, если я посмотрю? Тут и Димочка есть? — Есть… — Санька уселся показывать, раз папуля проявил интерес, что редко случалось — он был слишком занят собой. — Это вот Димка (папа даже не заметил, как он похож на омегу). А это снова Олег, а вот его папочка. Он ему не родной. А это — его отец… — Что? — папуля стал белый, как мел. — Вот этот?! — Да… — Санька перевернул страницу, а заметив состояние папы, взглянул на него. — Ты чего? — Ничего… — папа дрожащими руками начал листать альбом. — И это тоже он? И это?! Отец Олега?! — Угу… — Сашка уже привык к неадекватности своего родителя, поэтому просто ждал, чем всё закончится. — Не верю… — папа изъял фотографии из альбома. — Я возьму их себе. — Эй! Эй! — Санька хотел отнять снимки. — Это Олеговы. Что я ему скажу? Он случайно оставил их тут и сегодня придёт забирать. — Придёт?! — папа чуть в обморок не упал. — Боже мой! Мне пора! — он тут же побежал одеваться. — Эй! Отдай фотографии! — Я их отдам… — папа вдруг разрыдался, совершенно внезапно. — Отдам, не волнуйся, — но тут же утих, вспомнив, что может испортить весь макияж. — Я их отдам. Только сниму копии. Они мне нужны! Ты не можешь мне отказать! — и он посмотрел на сына умоляющими глазами, всё еще такими красивыми! — Пожалуйста, милый… — Ну, ладно… — Сашка, конечно, сдался. — Надеюсь, ты не влюбился в него? Олегов отец обручён, живёт с мужем. Не вздумай о нем мечтать. — Меня его муж не волнует… — папа стал повязывать шарф, надменно уставившись в сторону, но при этом ужасно волнуясь. — Плевать я хотел на него. Какой-нибудь финтифлюх! Меня интересует Аркадий. И этот мальчик Олег. И всё! — Откуда ты знаешь, как зовут его отца?.. — Я? — папа тут же поспешил ретироваться. — Понятия не имею, случайно сказал… — и быстро сбежал. Санька только плечами пожал ему вслед. Он уже давно привык к папочкиным заскокам. И даже не пытался понять, какая муха его укусила на этот раз. Но спустя полчаса папа сам всё объяснил. Эсэмэской: «Милый мой мальчик. Я ведь ужасный трус. Знаешь, почему я так клял омегу, который подкинул ребёнка твоему другу? Потому что сам был таким. Так же бросил сынишку, подставил альфе под дверь. Своему альфе. Мы долго встречались, даже любили друг друга, но потом разошлись. Он оставил меня, а я не желал с этим мириться. Преследовал его, доставал, в итоге он меня вышвырнул из своей жизни уже навсегда. А я оказался беременный. Снова к нему пришёл, сказал обо всём, но после всех дрязг и скандалов, которые я устраивал, он мне не поверил. И снова прогнал. А я возненавидел его. И свой противный живот, свою беременность! Поэтому и подкинул ему новорождённого. Думал, что отомстил… им сразу двоим. И только потом осознал, что наказал только себя. Но когда я опомнился и хотел найти сына, их с его альфа-отцом уже след простыл. У меня не было ни связей, ни сил, чтобы их отыскать, и я в итоге смирился. А потом появился ты, и я даже утешился. И пусть я ужасный отец, но я люблю тебя. И того своего первого сына тоже любил. И люблю до сих пор, хоть мне страшно представить, как я гляну ему в глаза. Мне так стыдно. Единственное, чем могу оправдать свой ужасный поступок — я не оформил отказ. Я ему по-прежнему папа, и он даже может прочесть моё имя в свидетельстве о рождении. Если захочет, конечно, и если простит. Ах, да… Я же не сказал тебе главного. Отец моего сына — Аркадий. Тот альфа с твоих фотографий. То есть Олежка не просто твой друг, он — твой брат. По папе. Прости меня, милый…»