Твоё настоящее

Просторный кабинет профессора Дамблдора нёс в себе для Майклсон более существенное значение, чем для остальных студентов. Именно в нём девушка познала азы контроля над собой. Изучила окклюменцию, с учетом собственных тренировок, практически в совершенстве, если у данной способности оно было. Корчилась от прожигающей боли на полу, пока профессор снова и снова врывался в её сознание, мучая его, провоцируя, доставая самые неприятные картинки прошлого. Ни у Дамблдора, ни у Майклсон не было выбора. Занятия, которые никак не отражались на физической составляющей, не давали никакого результата. Пришлось подписаться под крайними мерами. Девушка терпела мало того, что откровенные пытки, так ещё и поглощающий стыд от необходимости показывать свои воспоминания, что должны были остаться только с ней. Однако стоило профессору углубиться в детство Амелии, она незамедлительно поставила настолько мощный барьер, что даже Альбус не смог пробиться сквозь него. Смотря на каменный пол, студентка невольно вспоминала каждую частичку себя, что оставила здесь в агонии. Нутро скручивало от одной мысли о пережитом, а значит, что действия Реддла становились для Амелии всё более тошнотворными. Даже искалеченный зверской болью разум Майклсон кричал о спасении. Она действительно хотела к нему прислушаться. Однако возникшая преграда в виде непреодолимой симпатии, извращённой, даже противоестественной, не давала Амелии прислушаться к самой себе. Неприятный привкус собственной глупости отчетливо ощущался на кончике языка, да так явственно, что захотелось вымыть рот с мылом. — Мисс Майклсон? — тёплый голос профессора заставил гриффиндорку дёрнуться. Погрузившись в свои мысли, Амелия невольно забыла, что она на занятии. Растерянный взгляд, окидывающий сокурсников, а после выискивающий причину беспокойства на лице Дамблдора, дал подсказку интересующемуся фактическим отсутствием студентки в реальности мужчине о возможных причинах, а потому строгий взор плавно перекочевал к частично понимающему. — Что вы можете рассказать о заклинании Даклифорс? Слишком уж мягкий взгляд для преподавателя, который поймал студента за вопиющей невнимательностью к его предмету. Значит, Амелия выглядит настолько болезненно, что даже Дамблдор лишь деликатно привлек её интерес к паре, на которой она находится. Мысли клубились то в тугой комок, то путались между собой, создавая разнообразные узлы в разбросанной по всему сознанию вакханалии. Расфокусированный взгляд пытался ухватиться за цепляющую мелочь, что помогла бы прийти в себя. Довольно быстро сориентировавшись, для состояния хозяйки, рациональная часть Амелии ухватилась за пронзительную голубизну глаз ожидающего профессора и дала ту самую зацепку. Глубокий, бесшумный вздох и девушка вновь обретает способность к разговору. — Прошу прощения, — тактично заметив собственное упущение, Майклсон подобралась и, со знанием дела, дала ответ на вопрос: — это заклинание, что превращает желаемый объект в утку. Сопровождается жёлтой вспышкой. Необходимо полное сосредоточение на предмете и чёткое представление утки перед собой. Наиболее восприимчивы к этому заклинанию соплохвосты. — Очень хорошо, пять очков Гриффиндору, — красноречивый взгляд усиливает некоторый холод в голосе, касательно отвлекающихся студентов, который Амелия принимает с благодарностью. — Может быть, есть желающие продемонстрировать? Чувствуя вину за содеянное, Майклсон нехотя поднимает руку вверх наряду с остальными, довольно немногочисленными, студентами. Бледная рука почти незаметно, но ощутимо мелко подрагивает в воздухе. Из головы никак не выходят сцены, что пришлось вытерпеть в прошлом году. Не хватало ещё новоприобретённых об однозначной потребности в новой помощи. — Замечательно, — вновь лишь взгляд на Амелию и та поднимается с места, чтобы подойти к графину, который необходимо было трансфигурировать в живое существо. Приятно лежащая в девичьей руке палочка резко опускается вниз, и кабинет заполняет жёлтый свет, а за ним следует громкое КРЯ! — Ещё пять очков Гриффиндор. Присаживайтесь, мисс Майклсон, — будничный преподавательский тон сменяется на полушепот: — постарайтесь сосредоточиться. Напутствие профессора неплохо отрезвляет студентку. Оставшуюся часть занятия проходит довольно увлекательно, к концу кабинет заполнили недовольные утки и разномастные кролики, некоторые из которых уже терпеливо пристроились на коленях студентов, что сотворили их из предметов декора. Один из кроликов бездушно наблюдал за тем, как Амелия наотрез игнорировала его присутствие рядом с её стулом. Чёрные глаза так и прожигали дыру в студентке, которая лишь равнодушно повела головой в его сторону. Милые создания, однако, сейчас Майклсон была категорически против нежностей, так что от её хладнокровного взгляда сбежал даже безобидный кролик, быстро найдя себе пристанище на коленях Мэри. Вот кому действительно нравились пушистые животные, она почти до головы была обляпана кроликами, которых неустанно гладила по порядку. — Профессор Дамблдор, могу ли я?.. — Присаживайтесь, — не дослушав до конца, Альбус уже знал, что о чем конкретно хочет поговорить лихорадочно бледная Амелия. Студенты быстро покинули аудиторию, спеша на следующую пару, так что, оценивающе окинув пустой кабинет, девушка села на край стула перед профессорским столом, сложив руки на коленях. — Итак, теряете контроль? Участливый взгляд тут же прошелся по нервно складывающей тонкими пальцами бумажку студентке. Явно обеспокоенная собственным состоянием и не представляющая, как выразить опасения, она всё же решилась подойти за помощью. Дамблдор уже некоторое время замечает, что с начала года всегда собранная Майклсон выглядит не лучшим образом. Бледная кожа отливает болезненным серым оттенком, на занятиях расфокусированные ответы; ленивые, но временами слишком резкие движения — всё это наталкивает на угасающую уверенность в способности сдерживать пламя внутри. Но, даже с учетом её обстоятельств, палочка в руке не дрогнет ни на мгновение. Похвально. — Не сказала бы… — «Туманные намеки не приведут профессора к пониманию твоей проблемы, так что сосредоточься, чёрт возьми!» — самобичевание вызвало на лице Амелии усталую усмешку. Раздражённым жестом передёргивает плечами, но погасшего взгляда не поднимает. — Я бы охарактеризовала это чрезмерной утомляемостью. Сложно ежесекундно сдерживать себя и тем же временем адекватно существовать. Кажется, что мои методы теряют силу. Пара секунд молчания преподавателя заставили смущающуюся от собственных слов о бессилии Майклсон поднять глаза. Голубые проницательные глаза в одночасье выдают студентке, чем он занимался эти мгновения, а потом лёгкий румянец на щеках быстро сменяется равнодушным выражением только тех эмоций, которые должны быть показаны. Неуловимая для многих смена реакции не остается незамеченной профессором. Внешнего воздействия никто не отменял, однако кого же она так близко к себе подпустила, что приходится идти на такие жертвы? А главное, кто этим воспользовался. — Вы приходите за помощью, а не за оценкой, мисс Майклсон, — добродушным, но между тем строгий тон вызывает в Амелии некоторые сомнения, однако они рассеиваются, когда осознание сказанного приходит в голову. Дамблдор не настаивает, лишь деликатно подводит. — Правда не всегда так прекрасна, как нам хотелось бы, осторожность не повредит, — быстрый взгляд вторично окидывает пустующий кабинет. Пальцы разрывают бумажку, сложенную в несколько раз, пополам. — Однако я не могу быть до конца честна с вами. Может, мне и хотелось бы, но я не до конца уверена в собственной власти над сознанием. Она буквально съедает меня изнутри, и я боюсь… нет… я в ужасе и никак не могу этого объяснить. Вновь молчание. Дрожащая Амелия плавно опускает взгляд на свои колени от столь откровенной беседы, которая приводила в определенное нежелание продолжать. Хотелось подорваться с места и убежать так далеко, чтобы никто и никогда её не нашёл. Чтобы там, наконец, выпустить рвущую душу на куски силу и освободиться от тяжёлого груза, что медленно убивает молодую девушку. — Насколько бы мне не хотелось этого говорить, настолько я должен, — Амелия не видит профессора, однако чувствует его замешательство, несвойственное всегда радушному Дамблдору. — Не ваша сила съедает вас, а вы. Вы не принимаете её, отторгаете и оттого желание вырваться за пределы, сдерживающие столь мощную магию, возрастает в разы, — поведя бровями вверх, Майклсон принимает это предположение, но в какой-то степени отрицает своим мимолетным наклоном головы, который Альбус тактично спускает без внимания. — Скажу вам честно, я не сталкивался с таким раньше. Не могу обещать, что вы в состоянии справится с последствиями или их отсутствием, могу лишь посоветовать разгрузить свой разум. Вы мечетесь из стороны в сторону, не замечая очевидных способов. Попробуйте что-то более приземленное, чем контроль разума. Амелия нахмурилась. Она ведь сразу кинулась познавать окклюменцию, каждый день изводит себя мучительными тренировками, которые ослабляют сознание от постоянной нагрузки. — Предлагаете отключить мозги? — Резвый вариант был одобрен профессором кивком. Голубые глаза всё также изучали студентку, однако Амелия уже не замечала этого, так как в голове крутились очевидные действия, с помощью которых она могла бы успокоиться и извести себя в физическом плане, тем самым ненадолго отключая и не опасаясь выброса неконтролируемой энергии. Дамблдор отчетливо видел потенциал, что неумолимо пожирается в мучительном контроле разума и подавлении собственных возможностей. Способная ученица, умеющая гибкий ум, талант к детальному самоанализу и мощную энергию, что, к сожалению, поглощает её изнутри, смогла бы стать замечательной волшебницей. Скорее всего, пробилась бы на высокую должность и отличалась незаурядными способностями. Но огромная загвоздка, в виде чужеродной магии в хрупком теле, ограничивала Амелию в будущем, если она так и не придёт к решению своей проблемы. — Замечательно, спасибо за помощь, всего доброго! Пока Альбус анализировал Майклсон, та пришла для себя к определённому варианту, который её устраивал, по всей видимости. Глаза тут же загорелись живым янтарём, что предвещал некоторые изменения в девушке. Ей вовсе не нужно было чужое решение, просто осознание того, что она сама в состоянии перебороть бешеную магию. Профессор промолчал, так как Амелия давно его не слушала. Подхватив сумку, пулей вылетела из кабинета. — Прошу прощ… — не успела Майклсон извиниться за опоздание, как её перебили. — Мисс Майклсон, заходите, профессор Дамблдор меня предупредил, — задорный тон сразу обозначил, что Слизнорт в предвкушении. Ему всегда нравилось слушать доклады учеников. А сейчас его класс был полон личностей, который состояли в его клубе Слизней, так что интерес возрастал в разы. Вздернув подбородок, Амелия зашла в тёмный кабинет. В спине будто бы застряла блядская иголка, не позволяющая ссутулиться даже на дюйм. Присаживаясь около Долтон, что сохранила место для подруги, девушка кидает вопрошающий взгляд и тихо шепчет, пока профессор в красках рассказывает про тему сегодняшнего занятия. — Как ты? — ничего лишнего, так как друзья точно знали, для чего Майклсон разговаривает с Дамблдором наедине. Одна единственная тема, которая пожирает девушку с четвертого курса ежеминутно. — Лучше, — заверив Долтон улыбкой, что затронула лишь уголки губ, Амелия достает материал, который она должна презентовать на этом занятии и ещё раз пробегается по тексту, заученному наизусть, глазами. Отвлечённая учебой, Амелия не замечает пристального взгляда со стороны. Если Миллер и Долтон знали, о чём она разговаривает с профессором, то Реддл был в полном неведении, отчего челюсть сжималась в напряжении дольше обычного. Видел её за завтраком, подавленная собственными усилиями, но также бездушно прожигающая взглядом, переменилась сразу после диалога наедине с Дамблдором. Однозначно не о Реддле шла речь, а потому есть ещё хотя бы одна причина, почему Амелия гасла на глазах. Том не настолько самоуверен, чтобы обозначить причиной себя, потому как с ним она как раз таки неплохо справляется. Есть что-то инородное, что не подвластно наблюдению и разведыванию информации. Даже если друзья Майклсон давали мелкие крупицы неосознанно, то дальнейшие личные расспросы были бы бесполезны. Насчёт Долтон пока не было стопроцентной уверенности по поводу случайного информирования по неосторожности, но вот Миллер. Этот гриффиндорец верен Майклсон так же, как Реддлу его приспешники, не меньше. Больше доверия можно было сыскать разве, что у чёрного волка, Дориана, кажется. Того, с которым Том встречался пару лет назад. Допрашивать животное было бы совсем сумасшествием. Теперь только гадать и остается, под каким зверским контролем Амелия держит своих приближённых. — Есть ли желающие выступить следующими? — голос декана Слизерина отрезвил, по крайней мере, двоих из четверки участников. Каждый студент неспешно подошёл к столу преподавателя и, обернулся на остальных учеников, выстраиваясь в линию. Сидящий в первых рядах Гораций почти светился от предвкушения выступления трёх своих любимчиков. Первой два шага вперёд сделала Мэри и, не смотря на листки в руках, начала вступление перед самим содержанием доклада. — Выглядишь довольно бодро, — сомнительный комплимент сорвался с губ Тома, как только Амелия бросила на него косой взгляд. Не смогла удержаться, его острая линия скул и испещренная венами шея невольно завлекают и почти принуждают вновь и вновь въедаться жадным до красоты созерцанием. Изучающий взгляд равномерно мигрирует в сторону Мэри, но Амелия всё же нехотя отвечает. — День такой, то ли чая хочется выпить, фруктового допустим, то ли повеситься, — Реддлу приходится уловить подтекст слов Майклсон, и менее укрытый сарказм. Тёмные глаза лениво скользят по тонкому профилю лица, выжидая, что ещё может поведать этот прекрасный рот, однако студентка смолкает и упрямо не проявляет инициативу в общении. Ещё бы. — Хоть это и было очень грубо с твоей стороны, но я прощаю тебя за вчерашнюю выходку. Спишем на испуг, — лениво дёрнув уголком рта, Том окидывает взглядом аудиторию. На этот раз ответ прилетает куда быстрее прошлого, что неудивительно, в виду концентрации ехидства в её тоне. — Как хорошо, что мне не нужно твоё прощение, — Майклсон вновь позволяет лицезреть свои горящие янтарём глаза и потому Реддл спускает ей эту маленькую шалость без возможных последствий. — Ведь я не ошибалась. — Несколько секунд такого близкого зрительного контакта вызывают подступающую головную боль. Оба отводят глаза в замешательстве. Если рядом стоящий Том искренне недоумевает, что произошло за те считанные мгновения. Будто сзади огрели по голове и следом кинули исцеляющее заклинание. То Амелия беззвучно чертыхается, объективно приписывая это происшествие плавной потере контроля над собственным телом. Но сейчас это играет на руку девушке, так как Реддл то точно не догадается, чем была вызвана эта стремительная, как в появлении, так и в пропаже, боль. Мерлин, хорошо, что Мэри закончила, и теперь вперёд вышел Том. На вопрос, который уже сформировался у него в голове, Амелия точно не смогла бы дать конструктивный ответ, не выдав себя при этом. Уж Реддл точно не должен знать о таком сильном рычаге давления. Говоря словами, которые вызывают у Майклсон раздражение, то это самая, что ни на есть слабость. Головная боль быстро отступила, остался лишь неприятный осадок её вспышки, так что, стряхнув с себя наваждение, Амелия вновь поднимает взгляд с пола на профессора, и встречается с препятствием, которое оперативно завладевает её вниманием. То самое препятствие, которое она часто видела, когда пыталась заговорить с отдаляющимся от подруги Реддлом. Его чёртов затылок. В оправдание он выглядел слишком привлекательно, чтобы вызывать продолжительное раздражение. Коротко стриженные на затылке и волнистые пряди выше, что всегда аккуратно уложены, притягивали любующийся взгляд Майклсон. Правда, со стороны выглядело так, будто сейчас в его голову прилетит непростительное. Амелия знала об этом, а потому могла спокойно глазеть на открывающиеся виды. При лёгком повороте головы можно было рассмотреть обожаемую девушкой линию челюсти. Взгляд сам собой цеплялся и никак не поддавался несопротивляющейся хозяйке. Облизнувшись, девушка ещё раз окинула картину в целом и осталась довольна. Стоило Реддлу закончить свою часть доклада, как Амелия подобралась и быстро ускользнула взглядом в сторону Малфоя, который уже был готов сделать шаг вперёд. Обменявшись нелицеприятными взглядами, Реддл и Майклсон поменялись местами. Однако, как только рот Абраксаса открылся, янтарные глаза вмиг изобразили полное сосредоточение на своей работе. Плечи болели от напряжения, а к спине будто приставили раскалённое железо. Интересно, Том чувствует такое же давление, когда она на него смотрит, буквально облизывая каждый доступный сантиметр? Если да, то явно стоит притормозить, а иначе вся её показательная игра пойдет насмарку. Слизнорт ещё долго восхищался докладами всех студентов, выделяя главные особенности и выразительность работ, цитировал некоторые запоминающиеся фразы, будто они актёры, разыгрывающие спектакль, уточнял ошибки и несостыковки с действительностью, пока ученики участливо кивали на его оценки и делали вид, что крайне сосредоточены. И слава Мерлину, что занятие успело закончиться быстрее, чем профессор начал выделять индивидуальные особенности, потому как это бы затянулось не меньше, чем на вечность.

***

— Не думала, что всё пройдёт так гладко, — облегченно вздыхающая Долтон никак не могла смириться с тем, что зельеварение закончилось, и она нигде не запнулась при рассказе. — Знали бы вы, ребята, как тяжело работать мало того, что с тобой, — многозначительный взгляд окинул понимающе сочувствующую Амелию, — так ещё и с этими двумя. Как будто эти знания вам загрузили при рождении… Майклсон, я чувствую в тебе иронию! — Ни капли, — зажмурив глаза, девушка отрицательно помахала головой, сдерживая ухмылку. — Ладно вам, хватит про учёбу, — растянувшийся на собственной мантии Корвин мечтательно смотрел в безоблачное небо. Солнце приятно грело открытые участки тела, призывая ими наслаждаться, пока осень ещё была тёплой и не сменилась проливными дождями с чёрными тучами. Лениво зевнув, парень продолжил: — ты чего нас на улицу вытащила? Взгляд голубых глаз быстро перестроился на сидящую рядом Амелию. Девушка выглядела куда более оптимистичной, чем вчера, а значит, разговор с профессором дал свои плоды. — Не хотела больше встречаться с Реддлом, даже эти гляделки порядком утомляют, — прикрыв глаза, Майклсон также поддалась ласкающему теплу. Откинув голову, она приподняла лицо в порыве насладиться соблазнительными лучами, оттого голос подруги, впервые с их прибытия в школу, показался друзьям расслабленным. Переглянувшись между собой, Мэри и Корвин бесшумно выдохнули, стараясь, чтобы Амелия не увидела этого. Не хотелось смущать только позволившую себе отдохнуть, вечно озабоченную девушку. — Больше не могу ходить на прорицания, эта милая старушка съест меня живьем, если я ещё раз замечу несостыковки в её предсказаниях, — нежелающий слушать про учёбу Миллер всё же не сдержался и, принимая сидячее положении, стал возмущаться тем, как прошла последняя пара по этому предмету. Сочувствующие взгляды девочек тут же устремились на друга, лёгкие кивки в поддержку Корвин принял за чистую монету и вспыхнул с новой силой. — Вначале говорила какие-то размытые вещи, а потом, как завидела, что пара студентов заглядывает ей в рот, так разошлась про немыслимые трагедии и удачу на сдаче её экзамена любителям этой паскудной дисциплины. А ведь я это сдаю. На последних словах Миллер мгновенно потух, по всей видимости, в его туманную голову пришло великое осознание. — Мерлин спаси, мне же придётся это сдавать, — полные отчаяния и вселенской боли глаза стали шарить перед собой в попытке найти спасение от предстоящего ужаса сдачи СОВ. — Ну, наплетешь что-нибудь про свою смерть от хрустального шара, который пробьёт твою пустую голову. А всё из-за того, что ты так пренебрежительно относился к этой потрясающей науке, если бы учился, тогда и смерть бы свою предотвратил, — Амелия слишком уже язвительно плела Корвину вариант, при котором он не получит «отвратительно» по этому предмету, однако поникший парень вмиг воспылал от придуманного подругой, будто бы нашёл то самое спасение. — Великолепно… неудивительно, что у тебя такие хорошие оценки, — видимо, Миллер не уловил явного сарказма девушки, так что, несмотря на предостерегающий взгляд Долтон, Амелия продолжила, кивая с видом познавшего этот мир человека. — Естественно, лапша на уши — это единственное, что приводит к успеху, — уверенный взгляд подруги только укрепил силу сказанных в шутку слов. Быстро перестроившись, Майклсон решила всё же дать дельный совет в счёт извинений. — А если серьёзно, то это действительно самый лучший вариант. Тут даже я тебе не помощник. Сочини что-нибудь, что удовлетворит её ненависть к тебе и сработает хотя бы на «удовлетворительно». Подозрительно прищурившись на слова «а если серьёзно», Корвин всё же задумался над этим решением проблемы. Погрузившись в свои мысли, парень начал что-то усердно записывать, по-видимому, фантазии насчёт собственных неудач. Амелия предусмотрительно набрала еды с обеда, чтобы не оставить друзей голодными из-за собственной прихоти, так что стоило им покончить с обилием яств, компания направилась в сторону замка. Раз начало дня задалось с хорошей ноты, то что-нибудь обязательно должно его испортить, иначе, зачем тогда существует вездесущая Майклсон, если не для притягивания к себе неприятностей. — О, смотрите-ка, кто у нас решил насладиться хорошей погодой, — голос, который Амелия меньше всего хотела бы услышать, когда её настрой так медлительно полз к отметке «всё не так уж плохо», догнал её в спину прямо у входа в коридор, ведущий в теплицы. — Я обдумал твои слова, Майклсон, и пришёл к выводу, что зря посмотрел в твою сторону. Раздражительно передёрнув линией плеч, девушка окинула взглядом явно нарывающегося парня, что прислонился к каменной стене и голодно осматривал недовольное лицо обернувшегося объекта сегодняшнего внимания. По всей видимости, он обдумал все их разговоры, а в особенности последний, что так явно подействовал на хрупкое эго, и теперь яро желал отплатить девушке за её прямолинейность. — Набрался смелости, чтобы высказать своё мнение, Кроунт? — насмешливый оскал тут же растянул губы Амелии. В глазах блеснула искра почти животной досады от того, что придётся разговаривать с этим паскудным гриффиндорцем, не знающим границы, которые не стоит пересекать. Мэри сделала шаг вперёд, чтобы отгородить подругу от вновь появившегося раздражителя. Стоило Амелии немного расслабиться, как нежданные гости хотят испортить ту умиротворённость, что была так важна её друзьям. Оба очень пеклись о болезненно выглядевшей девушке, что никак не могла прийти к решению своих проблем. И вот она находит приемлемые варианты для своего спокойствия, как на горизонте уже зарисовываются новые заботы. Пытаясь сохранить дорогую дружелюбность Майклсон, Мэри набирается храбрости, чтобы вступиться за подругу, как та делала это постоянно. Амелия никогда не давала обижать стеснительную на первых курсах девочку, которая никогда не могла вовремя открыть рот и высказать свою точку зрения насчёт нападок со стороны неприятных личностей. Всегда находились те, кому это приносит удовлетворение, так что неудивительно, что Долтон находила на свою беспомощность злобу и оскорбления. Если она не смогла защитить себя, то пришло время для искренней благодарности той, что оставалась на её стороне при любых обстоятельствах. — Хватит, Рэй, — уверенный в своих действиях голос оступается, когда видит хищную ухмылку парня, однако своих позиций не сдаёт. Только не в этот раз. — Ты достаточно наговорил в прошлый раз. Амелия честно выразила своё отношение к тебе, а ты ведёшь себя по-детски, когда кидаешься такими глупыми оскорблениями. Она пыталась сдерживать себя, и я тебе говорила, что к добру это не приведёт, но ты упорно нарушал её личные границы, затрагивая не касающиеся тебя вопросы. Тем более раздавая советы, о которых тебя не просили. Так что прекрати этот цирк и больше не подходи к ней. Прямая спина и сжатая в кулак дрожащая рука выдавала Майклсон, с каким трудом ей далось вступиться за неё. Впервые почувствовав себя той, за которую заступаются, девушку вдруг пронзила бесконечная благодарность за такой отважный, особенно для Долтон, поступок. Незаметная улыбка коснулась лица Амелии, озаряя её необъятной любовью к той маленькой девочке, которая никогда не решалась встать на защиту даже самой себя и к той девушке, что так быстро выросла у неё на глазах. Надо будет её потом как следует накормить и обнять. — Мэри-Мэри, — режущая слух интонация Кроунта мгновенно взбесила только успокоившуюся Майклсон. Почти панический взгляд быстро окинул состояние подруги, которая уже растратила всю свою смелость. — Ты даже не заметила, что я с тобой общался лишь из-за возможности подобраться к твоей подружке. Жалкая, вечно размазывающая свои сопли по поводу плохой оценки или от собственной бесхребетности пустышка. Даже при простом разговоре с тобой мне казалось, что я медленно деградирую. Никчемная девчонка, ты не нужна никому, кроме своих «друзей», — Кроунт изобразил кавычки пальцами и противно усмехнулся, когда заметил сверкающие на солнце слезы, что уже готовы были вырваться из плена глаз и окрасить лицо Мэри. — Мерлин, да они явно общаются с тобой из жалости, не более тог… — Закрой свой поганый рот, Кроунт, — нечеловеческий голос эхом раздался позади Долтон, что уже была готова расплакаться. В спину ударила обжигающая волна злости, которую даже друзья Амелии никогда не видели. Девушка застыла, как статуя, слыша такие отвратительные слова в сторону одного из самых близких ей людей. Тех людей, которым она могла довериться. Перед глазами плыло от одной мысли о том, какое удовольствие ей бы доставило кинуть в этого ублюдка Круциатус, смотреть, как его беспомощное тело содрогается в тысячах импульсов зверской боли, как он кричит своим мерзким голосом, не в силах произнести слова о прощении, которые Амелия у него потребует. Всё тело жгло в самом, что ни на есть прямом смысле. Дыхание стало настолько горячим, что воздуха не хватало, в груди всё сжалось в болезненном спазме из-за ранее неизведанной ярости. — Злишься? О, как приятно видеть на твоём лице искренние эмоции, когда ты не притворяешься пай-девочкой, — и хотя Рэй явно почувствовал шквал неконтролируемой магии, которая, признаться, навеяла первобытный ужас, но ему в голову тут же пришло, что она не сможет использовать палочку посреди бела дня. Это развязывало руки. Да и Корвин сейчас смотрел только на Амелию, что подтверждало для Кроунта его слова. — И в чём же я солгал, а? Оторвавшись от стены, Рэй размеренным шагом направился в сторону Амелии, зацепив плечом дрожащую Мэри, которая не могла сдвинуться с места и просто стояла, зажмурив слезящиеся глаза. Самодовольная ухмылка растянулась настолько, что стали видны зубы и теперь это больше походило на звериный оскал, чем на человеческую улыбку. Всем своим видом парень показывал, в какое блаженство его приводит состояние, до которого он довёл обеих девушек. Сделав больно Мэри, можно зацепить Майклсон — этим он и руководствовался, зная, что она никогда не выдержит слов о собственной ничтожности в глазах кого-либо. Амелия слышала каждый шаг Кроунта, что неумолимо приближался к ней. Приближался к её пику бешенства, к своей расплате за сказанное. Каждый шаг бил набатом в висках, превращая сдержанную в критических ситуациях девушку в готовую на абсолютно любые кровожадные поступки. Ногти отрезвляюще впились в ладонь, врезаясь до крови. Крупная капля держалась на пальцах, готовая в любом момент разбиться о каменную кладку и заставить сорваться всё ещё сдерживающуюся на честном слове Амелию. Лёгкое движение в сторону девушки. Всего лишь мимолётный смешок, что так внятно отпечатывается на слуху и Кроунт оказывается на земле, ошарашенный свирепостью, с которой его ударили. Ощутимый удар в челюсть вызывает помутнение перед глазами и парень, опасаясь продолжения, отползает назад, суча ногами по земле и хватаясь за ушибленное место. Лёгкая боль в костяшках пальцев выдаёт то, что сделала Амелия, но не вызывает того восторга, если бы она всё же решилась на непростительное. Единственное, что вызывает приятное чувство так то, что в голове, наконец, тихо. Никакого шума, никаких ударов собственного сердца почти у горла, никаких блядских усмешек. Сделав шаг вперёд, Майклсон с удовольствием отмечает, как испуганный парень отползает на большее расстояние, и делает глубокий вдох, выпуская горячий воздух через нос. — Твой лимит исчерпан, Кроунт. Если я услышу твой голос ещё раз… — невольный рык срывает голос девушки, когда та подходит ближе и видит, что ему больше некуда бежать из-за стены за спиной. Парень отчетливо видит, как янтарные глаза загораются кровожадным огнём, но никак не может закрыть глаз, потому что чувствует, как плавится под обжигающей силой волшебницы. — Я убью тебя. Ни намека на то, что эта угроза останется лишь словами. Полная бездушия и отпечатывающаяся в сознании Кроунта навсегда, заставляет рассудок помутиться на мгновение, будто его окунают головой в расплавленное железо. Страх застилает все мысли, что испаряются по команде Амелии и она засовывает в него те, что нужны ей. Только её слова должны остаться в опустошённом сознании. Чуть поодаль полный интереса взгляд тёмных глаз никак не может оторваться от того зрелища, что подарила ему Амелия. До жути пробирающая злость, неумолимая жажда убить и её сверкающие удовольствием глаза. Даже дыхание перехватывает от концентрации жадного до боли желания разорвать мальчишку перед собой на куски, крышесносное сочетание холода по отношению к Реддлу и такой обжигающей ненависти из-за глупых оскорблений её подруги. Если бы такое зрелище было фильмом, то Том бы пересматривал его перед сном, по пробуждению, за едой, да когда только появится шанс.