Твоё настоящее

Тёмные глаза быстро окидывают твердую хватку Амелии на тонком деревце. И как же она так быстро пришла в себя, не дав и шанса загнать себя в угол? Возможно, данное предположение не совсем верно с учетом того, где они находятся и кто из них ближе к выходу, однако палочка в её бледной руке абсолютно неподвижна, а яркие глаза горят таким привлекательным огнём, что разговор может зайти совсем не в то русло, которое было бы ожидаемо с обеих сторон. — У тебя пять минут до полного истощения запасов моего терпения, Реддл, отсчет пошел, — её чёртов тихий, но до одури уверенный голос и властные нотки связывают нутро в тугой узел, одаривая практически подзатыльником за тёмные помыслы, что появились неожиданно даже для самого Тома. Его фамилия постоянно слетающая с дрожащих уст только укрепляют картину. Яркие глаза пронизывают насквозь, будто бы заглядывают и смакуют ту самую причину, по которой он за ней так усиленно бегает. Но этот взгляд не сулит ничего хорошего для неидеального плана слизеринца. Амелия твердо намерена разрушить все составляющие их общения, даже саму себя. — Ты восхитительна, — срывается с его уст шепотом быстрее, чем Реддл успевает возразить самому себе. И Амелия видит в его секундном замешательстве возможность для себя. Такую призрачную и глупую, что это никогда не должно было сработать, но чем чёрт не шутит. Особенно рядом с Реддлом. Тело передёргивает от последующих действий и гриффиндорка осознает, что врёт самой себе так бесстыдно, как только может позволить человеческая сущность. Дымка разумных причин развеивается под воздействием колыхнувшейся магии и Майклсон поднимает плотоядный взгляд. — Признаюсь, я немного озадачена твоей несдержанностью, однако если ты собираешься сказать что-то на твой взгляд важное, то не стоит тратить наше время на комплименты. — То с какой непринужденностью опустилась палочка Амелии, заставило Тома сделать шаг назад. Может, даже два, если учитывать сокращение дистанции между ними по её инициативе. Её биполярные скачки вызывают раздражение, однако всё ещё в недостаточной степени. — На мой взгляд, сейчас в твоей голове ни одной мысли о желаемом разговоре. — Амелия приближалась слишком небрежно, чтобы Том мог этого не заметить, но как же он был удивлён, когда ощутил её тёплое дыхание где-то в районе подбородка. Он сглотнул, челюсти сжались в напряжении. Задрав голову выше обычного, чтобы заглянуть в затянутые тёмной пеленой глаза, Майклсон лениво провела палочкой по его такой манящей острой линии челюсти. Если бы Реддла можно было так легко словить, то он бы судорожно втянул горячий воздух через зубы, поражённый такой откровенностью со стороны всегда осторожной Амелии, однако его четкое понимание ситуации не давало показать эмоции, так открыто. Пока что. — Из этого словосочетания доминирующим для тебя внезапно оказалось желание. Я польщена, Реддл. Прохладное дерево мягко соскальзывает с подбородка, уводя за собой на значимое для обоих мгновение, но Майклсон и сама неплохо справляется с ненужной дистанцией между ними. — Что ты делаешь? — Ровный, на первый взгляд холодный тон вызывает те самые неконтролируемые мурашки, что каждый раз напоминают тот случай в туннеле. Когда Амелия ещё и не подозревала о жутких играх бывшего друга, когда всё казалось таким простым и решаемым односложными методами. Однако стоя перед Томом Реддлом, тем самым парнем, что вызывает такие неоднозначные и противоречивые мысли для всегда решительной Майклсон, хочется либо повторить тот маленький спектакль в пользу себе, либо всё же воспользоваться пока горящей злостью и попробовать непростительное. — Ты так отчаянно гоняешься за возможностью поговорить со мной, однако тебе абсолютно наплевать на то, что скажу я, потому что дикая уверенность в совершаемых тобой действиях доводит меня до ручки, — тихое рычание у самого уха вновь заставляет кадык дрогнуть от сглатывания. Реддл прикрывает веки на одно чертово мгновение, отпуская все мысли о своих планах по вербовке Амелии, которая так усиленно пытается воздвигнуть стену между ними. Будто бы всё её нутро чувствует истинные замыслы Тома, даже те, в которых Майклсон участвовать не будет. Отвергает его. — Я спрашиваю, что ты делаешь? — Даже в сумраке пустой аудитории гриффиндорка видит, как потемнели глаза её оппонента. Если вся эта затея была глупой, то сейчас она достигла пика идиотизма, на который была способна пятнадцатилетняя студентка. Стоп. Пятнадцатилетняя ли? Сквозь янтарную преграду даже Том улавливает то ускользающее прозрение и ощущение реальности, когда Амелия осознает маленькую нестыковку в и так безмерно неловкой ситуации. И хотя тело остается таким же молодым, как и парень перед ней, но, даже с учетом потери памяти, она старше его на чёрт пойми сколько лет. Внезапный вопрос морального принципа встал в сознании Майклсон огромной проблемой, которая заставила её сделать непроизвольный шаг назад и опустить голову, оставляя Реддлу лишь свой пустой взгляд. Зрительный контакт поражает обоих в достаточной степени, чтобы принудить нервно вздрогнуть. В такой ситуации ей даже не нужно было притворяться, воздвигать какие-то стены или отводить глаза, никаких эмоций, кроме полного замешательства, что полностью скрывает всё остальные важные составляющие её существа. Полный удивления вздох поразил студентов, что безмолвно замерли на пару секунд, но то же, что толкнуло Реддла открыть рот насчёт её восхитительности, дёрнуло его руку вперёд, когда пропало тепло её донельзя горячего тела, и крепко сжать тонкое запястье девушки вплоть до болезненного ощущения ограничения свободы. Оба старались не издавать ни звука, пока внутри каждого что-то с грохотом упало от внезапного осознания обстоятельств. Длинные пальцы не ослабляли хватку грозясь оставить следы, что не шли ни в какое сравнение с последствиями их признания самим себе. — Отпусти меня, — Амелия похвалила себя за твердый голос. — Нет, — и тут же поняла, что по сравнению с Реддлом её решимость капля в океане. Майклсон так растеряна, что заставила самого осторожного человека в своём круге знакомых пойти на такой необдуманный и не входящий в, по её мнению блестящий, план поступок. Он не хотел хватать её за руку, но это был чистой воды рефлекс, который он однозначно не смог контролировать, отчего сам испугался. Кровь так сильно шумела в ушах, что Амелия не понимала, в какую странную ситуацию поставила и себя, старавшуюся контролировать каждый свой шаг рядом с Реддлом, и его, что обдумывал на неделю вперёд стратегию общения с наглой ведьмой. — Ты хотел поговорить, — напомнила Майклсон, пытаясь незаметно освободить свою руку, которая начинала неметь от мертвой хватки. Сознание постепенно приходило в себя и оценивало данную обстановку, как абсолютно небезопасную. — А ты — нет, — почти рычание из его уст отозвалось вполне ожидаемым трепетом от близкого контакта, только умоляющий прекратить разум не хотел давать четкой характеристики этого трепета. Вдоль позвоночника пробежались неконтролируемые мурашки, но вот магия была противоположного мнения насчёт таких обстоятельств. Яркая, обжигающая вспышка огня прокатилась по венам Амелии принуждая убрать руку с её запястья. Как бы пламени не нравилось то смятения, что дарил Реддл и прорывал путь к освобождению, но даже этой части ведьмы был не по душе такой вариант развития. Амелия, под влиянием на мгновение захватившей ее сознание магии, сделала твердый шаг назад и вновь подняла палочку. — Ты сводишь меня с ума, — по всей видимости, стихийная магия была в бешенстве от таких игр с сознанием своей хозяйки, поэтому неожиданно встала на защиту дрожащей то ли от возбуждения, то ли от страха Амелии. — Достаточно с меня этого цирка, достаточно непонятных попыток диалога и физического контакта, что берёт вверх. Я устала. Реддл неосознанно сделал шаг назад, чувствуя смешение гнева магии и самой гриффиндорки. Даже Тому, который подавлял порывы такой эмоции, как страх, стало чересчур не по себе. Рука, что держала её мгновение назад, горела, будто бы он дотронулся до раскаленного металла, но не обжегся. И раньше Реддл замечал её необычные способности, однако, стихийная магия в таком возрасте, да еще и контролируемая? Безумие. — Устала от невыносимых догонялок за собственным сознанием, от пустых разговоров и переглядываний, что ты, чёрт возьми, от меня хочешь? — И хотя злость так и лилась из юной волшебницы, она говорила тихо, почти шептала, но это не умоляло её безграничного желания воткнуть палочку в сгиб шеи Реддла. — Я даже не знаю, чего хочу больше, заставить страдать тебя за то, что обесценил мои усилия, или же удушить себя, чтобы, наконец, познать тишину. — Амелия… — Том поднял руки, показывая девушке свои ладони и то, что он не намерен ей вредить, однако резкое движение палочкой заставило слизеринца дёрнуться в сторону, еле уклоняясь от оглушающего заклинания. — Не. Подходи. Ко мне. — По аудитории пронесся стальной, ранее незнакомый такой решительностью в своих действиях голос, что застрял в голове Тома на слишком долгий срок. Амелия всё ещё держала палочку в боевой готовности, и Реддл знал, что она не побрезгует послать ещё одно заклинание, или даже вступить в дуэль. Никакого намерения ей вредить у него не было, так что ещё один шаг назад привлек внимание девушки, но это не умаляло её настроя. Она никогда не была так зла, как сейчас. Зла на собственную беспомощность перед Реддлом. Какой-то пятнадцатилетний парень вызывает в ней чувства, что она с успехом подавляла. Он душит её, ограничивает мысли, направляет в русло, которое нужно ему. Так почему она просто не может выкинуть его из своей головы, если он даже магию не использует. Слабая. Сама показывает ему свои мысли, сама загоняет в недра своего сознание, открывает пути контроля. Как она и сказала — достаточно. Янтарные глаза вспыхнули огнём и тут же потухли в сумраке, что стал только гуще со временем их пребывания здесь. Безличностный взгляд поразил Тома в большей степени, чем её злость. Уж лучше бы она просто злилась, чёрт её возьмет. Несколько уверенных шагов навстречу и Реддл чувствует, насколько упал градус её тела и эмоций. Палочка погружается в карман мантии, подбородок вздергивается вверх и золотые глаза такие же пустые, когда она берёт себя под полный контроль, избавляясь от всех придуманных ей личин, даже от настоящей. Остается лишь беспроглядная тьма, которую невозможно почувствовать, услышать или задеть. Ровное дыхание Амелии кажется оглушающим в полной тишине пустующего кабинета, таким же, как и провальная попытка создать зависимую связь для неё. Она открывает рот и Том почти задыхается: — Если ты желаешь разрушить стену вокруг меня, то будь готов получить проблему, которая будет съедать нас обоих живьем, — приказной и такой ослепительной чистоты тон бьет в виски головной болью, а смысл слов, который девушка вложила для себя и для Реддла слишком разный, чтобы они поняли друг друга. Обычно он чувствует её присутствие, её запах ещё некоторое время после того, как Майклсон уходит, но не в этот раз. Через десять минут он осознает, что она будто и не существовала здесь вовсе. Лишь горячая рука даёт ощущение реальности произошедшего.

***

— Никогда о таком не слышал, Амелия, это вообще хорошо или плохо? — Корвин выглядел очень озабоченным после рассказа подруги о встрече с кентавром. Его голубые глаза буквально въедались в абсолютно спокойную Майклсон, что поглощала свой тост за завтраком. — Думаешь, это хорошее место обсудить такие вещи? — Не менее взволнованная Мэри вела себя более осмотрительно, а потому одернула парня, когда тот открыл рот для нового замечания. Амелия не стала скрывать от друзей свой поход в лес и встречу с Реддлом, твердо держа обещание сообщать о своих проблемах. А эти события были достаточно конфликтными для неё, чтобы подходит под категорию «проблема». Понятие старшей крови волновало её куда сильнее, чем отношения с Томом, однако если первое проявлялось не так часто, то слизеринец очень участливо рассматривал бесстрастное лицо девушки в данный момент. Не успела она зайти в Большой Зал, как тёмные глаза уже встретили её фигуру и провожали каждое движение, благо все они были достаточно размеренными, чтобы не выдавать смущения насчёт вчерашнего случая. Хотя Амелия была уверена в сказанном, но вот сама по себе ситуация имела достаточно интимный характер оголения внутренних конфликтов с магией и сознанием. Съедаемая отнюдь не тем, что вчера имела ввиду, девушка старалась нормально завтракать, чтобы иметь какие-то силы для продолжения своего существования. Практически вылизывающий её лицо взгляд всё скользил по красивому лицу, а его хозяин обдумывал собственную вчера возникшую проблему. Неожиданные чувства по отношению к Майклсон, которые он не мог контролировать. А всё, что не поддавалось его власти — было очевидной проблемой. Сама Амелия стала чертовой проблемой. — Не знаю, я всё ещё не могу адекватно оценить ущерб, который вчера нанесла своему неустойчивому сознанию, — спокойная Майклсон, которая говорила о своем происхождении из другого мира и преследовавшем её слизеринце, была ещё более пугающей, чем злая. — Но одно могу сказать точно — вчера не только мне не понравилось то, что произошло после прогулки. Корвин и Мэри поняли, о чём идёт речь. Девушка не упустила в своём рассказе, что её бешеная магия вчера фактически защитила хозяйку. Хотя раньше поощряла скользкие планы Реддла из-за его неосознанной помощи в освобождении пламени и нарушении контроля единственной преграды перед захватом этого тела, которое не принадлежало ни сознанию, ни магии. Хотя у девушки было некоторое преимущество в борьбе за власть над Амелией Майклсон. Старшая кровь означала то, что частичка её самой из другого мира пришла сюда вместе с сознанием, а это давало неплохой подзатыльник пламени. А с другой стороны кентавр сказал, что она и есть пламя, только вот он не договорил. А в таком случае вопрос существования остаётся насущным. Что. Ей. Чёрт возьми. Делать. — Для начала перестань пялиться… — горячее дыхание Миллера обожгло разум Амелии, когда пришло осознание кого она так рассматривает, погрузившись в свои мысли. И хотя Реддл всё так же смотрел на неё, девушка была поглощена раздумьями, а потому не поняла, что на подсознательном уровне разбирает вопрос насчёт сравнения своего возраста и Тома, который явно не перерождался в новом мире с неуправляемой магией внутри. Она старше его — это очевидно, насколько? Явно больше допустимого. К её предыдущему возрасту добавляется четыре года осознанной жизни здесь. На задворках сознания проскакивают некоторые моменты, будто бы из сна и теперь Майклсон придаёт им большее значение, чем просто моменты из сна. Возможно, это воспоминания её прошлой жизни. Только вот всё размыто, ничего четкого она припомнить не может, а значит стоит записывать то, что ей сниться, чтобы примерять, можно ли сопоставить такое с реальностью. Взгляд падает с привлекательного лица слизеринца, который стал от чего-то ещё более довольным, чем с начала завтрака, и улавливает на своей правой руке какую-то отметину под тканью рукава. Поддернув его, Амелия смеряет Реддла недовольным взглядом, и тут же возвращает его друзьям. Этот засранец таки оставил синяк от своих рук на запястье девушки, что Амелия дала ему понять своим гуляющим от руки к нему взглядом. Часть его ругнулась, что всё-таки причинил ей боль, а вот остальное существо было в восторге. Теперь на её прекрасной белой коже есть его след и, судя по тому, как она одернула рукав обратно, убирать она отметины его пальцев не собиралась. — Задумалась, — лёгкое оправдание проскочило в интонации гриффиндорки, поэтому оба её друга приподняли брови и уставились с опаской на девушку, которая никогда не оправдывалась за свои поступки, если они непосредственно не касались Корвина или Мэри, потому жалобно вздохнув, Амелия закрыла глаза и положила голову на плечо рядом сидящего Миллера. — Тебе нужно отдохнуть, расслабиться каким-то волшебным образом, — Мэри не имела ввиду магию. Намек на то, что подруга действительно не может расслабиться ни на секунду без помощи свыше, был уколом для Амелии, которая прекрасно понимала, что только если её кто-то убьет, тогда она сможет хоть немного отдышаться. Но вот на удручённом лице Долтон проступает осознание, и девушка радостно подрывается и, хватая обоих друзей за руки, вытаскивает из-за стола. Занятия у Мэри и Амелии начнутся только через два часа, а вот у Корвина ровно через час прорицания, так что он не будет принимать такого участия, как задумала Долтон. Однако у Амелии такого выбора нет, ведь эта мысль была создана для нее, и она просто обязана попробовать. Ровно через пятнадцать минут все трое стояли на опушке леса и только одна в спортивной магловской форме, которую откопала Мэри и натянула на Амелию. Долтон была так называемым тренером, а Корвин, как и планировал, занял чисто поддерживающую позицию, так что, светя довольным лицом, создавал видимость активного взаимодействия с придуманным подругой планом. — Ты говорила о физическом истощении, так что будем тренироваться, — кратко выказала свои намерения Мэри и тут же придирчиво окинула подругу взглядом. — И нам стоит прикупить тебе менее вызывающую форму. Спортивные штаны были очень ничего, но вот топик, что широкими полосками открывал вид на спину и часть живота был слишком вульгарным для волшебного мира, так что Амелия была согласна со сменой этого элемента её наряда, но Мэри настояла на таком временном варианте, пряча в себе тёмные помыслы, что их может увидеть кто-то, кому бы это пришлось по вкусу. — Тем более, ты сильно похудела после потери контроля и игр с Реддлом, поэтому будет наращивать твою мышечную массу, — только Амелия открыла рот, Долтон воскликнула: — Бегом 10 кругов! Чувствуя явное превосходство над собой, Майклсон резво заткнулась и в своём умеренном темпе начала пробежку. К удовольствию Мэри, девушка взяла большой радиус от подруги и действительно старалась, тем самым ободряя идею Долтон, которая светилась от возможности помочь. Амелия и дома иногда занималась спортом, однако цель была совсем иная, просто держать себя в тонусе, никак не сдерживаться от массового убийства. Ладно, возможно, эта фраза утрирована, но снедаемая гневом Майклсон так не считала. Потому прислушивалась к каждому слову Мэри, которая всё время давала наставления держать спину, бежать не так быстро или не так медленно. По окончанию заставила сделать упражнения, которая только что вспомнила, благо в её памяти завалялась и разминка. — До занятий полчаса, тебе ещё в душ, так что закругляемся, — дала последнюю команду Долтон, когда Корвин уже успел тоскливо убрести на свой любимый предмет, а Амелия знатно выдохнуться. Ей оставался последний круг пробежки, который тренер назначила после упражнений, и только она почувствовала, что голова очистилась от мыслей про кровь, происхождение и Реддле, как внимательный взгляд лизнул её сознание. Неподалеку от места их тренировки, стоял, прислонившись к косяку открытых дверей тот самый, от которого девушка и бегала. Тёмные глаза ощутимо прошлись по уже приоткрытому рту, который выпускал горячий воздух, по глазам, что быстро утратили интерес к его персоне, и резво спустились на только показавшуюся оголённую спину. Такую тонкую и напряженную после тренировок, что кадык невольно дернулся. Долтон выиграла дважды за утро.