Нет. Нет. Нет. Нет. Нет.
Голова начинает идти кругом от осознания, что это все-таки происходит в реальности, от того, что он не знает, что делать. Всё тело немеет до кончиков пальцев. Кажется, мир замирает. Он никак не может повлиять на происходящее. Уже не может. Единственное, на что он сейчас способен — тихо бормотать под нос что-то успокаивающее; хочет хоть как-то помочь себе, сделать страх не таким громким. Вот только главный вопрос — чей страх? Его или мальчишки, погибшего на его руках? Это был не песок и не пыль, как говорили и описывали многие. Это прах. Прах на твоих руках, который ты чувствуешь потом каждую ночь, каждое утро, каждый день. Прах, который обволакивает тебя со всех сторон даже во сне, связывает паникой и чувством потерянности, черствого одиночества. Прах того, кого ты не уберёг, хотя клялся самому себе, что не допустишь этого. Но, видимо, он сделал недостаточно. Питера больше нет. Его больше нет рядом. Нет его заражающего смеха. Раньше он казался громким, отвлекающим от нерешенного уравнения, пробирающим до мозга костей и пульсирующим в ушах, а сейчас нет даже этого. Только звенящая тишина, которая давит и помогает осознать, какой же все-таки этот смех был потрясающим; музыка для слухового аппарата, не иначе. Нет его неугомонной болтовни обо всем и ни о чем сразу. Нет Его, валящегося с ног после тяжелого дня на учебе и патруле. Нет его рассеянности, из-за которой он мог уронить все что угодно, даже несмотря на блестящие рефлексы. Нет его щенячьих глаз, в которых горит огонь предвкушения. Его нет… И это настигает Старка каждое утро. Только вот ничего не помогает. Тони добрался до постели только спустя четыре месяца после щелчка. До этого в царство Морфея его провожал диван в мастерской или рабочее кресло. Вот только эта постель находилась намного дальше, чем можно было себе представить. Он просто решил перебраться в загородный дом, вместо мозолившей глаза Базы. Не сам, конечно, решил, скорее последовал совету Пеппер. Но это однозначно было верным решением. С Поттс они расстались почти сразу. Никто не нуждался в озвучке этого решения, объяснении или выяснении отношений. Они оба были травмированы происходящим и понимали, что не время для обсуждения своих отношений, но спустя месяц разговор все же случился. Когда Тони сорвался на очередную попытку и неудавшееся спасение человечества, их отношения и распались окончательно. Поттс хотела спокойствия, а Старк не мог сдерживать своего внутреннего героя. И снова они расстались друзьями. В доме Тони не прекратил работать, но вдали от всех и от лишних воспоминаний ему стало чуть легче. Вероятно, из-за того, что он все же начал спать, смирился с вечными кошмарами, если это можно было, конечно, назвать сном. На Базе Старк избегал сна, работал на убой, пил одну чашку кофе за другой, и, когда все же валился с ног, пытался остаться в мастерской. Здесь Тони все же решил принять тот факт, что если он не начнет хоть иногда ложиться спать, то сам окочурится быстрее, чем найдет способ вернуть всех. С регулярным сном работалось эффективнее, да и жилось легче, в принципе. С кошмарами пришлось свыкнуться, как и с этим, разрывающим грудную клетку, чувством по утрам. Все же не всегда это были плохие сны, были и хорошие. Порой ему снилось, что Паучок вернулся, а может никогда и не исчезал (читай: умирал) из его жизни, снилась совместная работа в мастерской, его неуклюжие движения, две чашки кофе на столике, а ещё эта солнечная улыбка, но никогда глаза. Этих карамельных глаз Старк разглядеть не мог, к сожалению или к счастью. Последствия таких снов были еще хуже. Сначала Тони просыпался спокойным, а потом осознание того, какой ужас случился и происходит в настоящем мире, рушило все хорошие мысли в его голове. Помимо напоминаний о Питере было ещё несколько проблем, из-за которых Старк был просто рад уехать куда подальше. После щелчка и возвращения Тони на родную Землю, мир буквально начал сходить с ума: экономика, государство, общество, церковь, да всё что было и есть на Земле. Даже редкое возвращение людей не помогало. Все вокруг начали лишь сильнее суетиться, а Старка уже тошнило от этого. От новостей. От людей. От вопросов и журналистов. От всего. От всех. А здесь он был один. Приезжала только Наташа, порой звонила и писала Пеппер, но в конечном итоге Тони так и оставался сам по себе, наедине со своими мыслями.Every time that I look in the mirror All these lines on my face getting clearer The past is gone Oh, it went by like dusk to dawn Isn't that the way?
Ни одно утро не было исключением. Каждое было, как и все остальные. Чертово «утро сурка». Часть его сна была напоминанием о прошлом, а остальная — об ужасном настоящем и вероятном одиноком будущем. Точнее, физическое одиночество ему не светило — его окружало так много близких людей: Пеппер, Роуди, Хэппи, Наташа, никто из них не оставил бы его, — но моральное одиночество уже грызло и кромсало остатки его потрепанной души. Во сне «настоящее» не пугало так сильно, как с осознанием реальности. Тони сотни раз задавался вопросом: почему он не может смириться с утратой конкретного пацана, почему так цепляется за то, что произошло не по его вине и, самое главное, почему, когда встает вопрос о возвращении половины вселенной, он думает не о большой цифре утерянных, не о миллиардах душ, а думает только о… …о том, кто поселился в его голове и чей призрак преследует его ежеминутно. Как бы не было свойственно натуре Старка просить кого-либо о помощи, а количество вопросов, мыслей и чувство вины сыграли свою роль в эмоциональной усталости мужчины. Окончательной усталости от всего на свете и от себя в первую очередь. Старк всё же решил обратиться к психотерапевту по инициативе Наташи. У неё самой не лучший период в жизни, даже с возвращением Ванды ничего не наладилось, если не стало хуже. Тони не знает всех подробностей о состоянии Максимофф, да и подруга не горит желанием обсуждать эту тему. Да, иногда они делят свою душевную боль друг с другом, потому что кажется никто не поймет их так, как нужно, как правильно, но когда разговор подцепляет оголенный нерв утраты, то всё заканчивается парой слов. Они оба выучили друг друга и делать ещё больнее не собирались. От этого их посиделки давно приобрели определенный характер, и самое лучшее для них двоих — ни Старк, ни Романофф не переходили определенных границ психоэмоциональных барьеров. Только взаимопонимание. Целью одного из потрясающих качеств Романофф — настойчивости — стал Старк и психотерапевт в одном предложении, иначе это было не назвать: — Дожил. Даже ты хочешь упечь меня в психушку, — у Тони выработался иммунитет к таким предложениям от Пеппер. А теперь и Наташа туда же? — Не поясничай, Старк. Тебе нужно поговорить о том, о чем не хочется говорить даже со мной, с кем-то вроде психолога, — «Наташа либо перебрала с виски, либо я и правда выгляжу так хреново». — Ты не протянешь так долго. Я волнуюсь за тебя, пойми. — Я взрослый мужик, Нат. Нам нужен план, а не мозгоправы. От того, что я пойду полечу свою кукуху, они не вернутся. Не хочу даже тратить время на этот бесполезный трёп. — Ty nevynosim, Stark. Hochu inogda tebya yshatat` nahui… — Не думаю, что ты сейчас сказала что-то приятное, но я подумаю.
***
Конечно, для Старка это был не первый опыт общения со специалистом данной области: ПТСР, привезенное из Афганистана, Читаури, панические атаки, въевшееся чувство вины после ублюдка Киллиана. После щелчка слишком многие обращались за эмоциональной помощью к специалистам для выравнивания психоэмоционального фона, чтобы научиться жить дальше или пережить утрату без серьезных последствий, если так вообще можно сказать, потому что подобное событие никого не могло обойти стороной. От этого у Тони возникала ещё тысяча разных вопросов, связанных с этой темой. Неужели ему других тысяч вопросов мало? А потом он решил избавиться хотя бы от этого. — Вы привыкли к тому, что Вас считают гением? — Вполне. Разве это не так? — Так. Я ни в коем случае не опускаю этот фактор. Просто гениям свойственно особое мышление, которое дарит им собственный мозг. Только вот этот мозг нагружает себя порой излишними вопросами и старается решить те задачи, решение которых недосягаемо ему. Вы вините себя в случившемся? — Если бы мы не ставили перед собой вопросы, которые с виду кажется невозможно решить, то в мире не было бы гениев, но один все-таки перед Вами. И да, я виню себя. Во всем. — Вы вините только себя? — Я виню того сукиного сына, что устроил это. Виню космических мразей, что помогли ему, — Тони уже начинал закипать, злиться, но человек напротив ни в чем не виноват и срываться сейчас на нем будет неправильно. Кричать на невиновного человека, который взялся лечить тебя, который не имеет отношения к происходящему и вроде как сам жертва, тоже потерявшая близких — неправильно. — Я виню себя, что не смог предотвратить. Не уберёг. — Не уберегли? Вы имеете в виду кого-то конкретного или все-таки обобщаете? Давайте поговорим откровенно, — конечно, Тони не хочется звучать ещё эгоистичнее, чем он считает себя сейчас, признаваться, что его протеже для него важнее половины вселенной, но поможет ли эта трата времени с врачевателем душ, если он будет врать? Наблюдать за происходящем вокруг оказалось любопытнее, чем копаться в этой части своего сознания: солнце светило в окно как-то слащаво-противно, снег тоже падает слишком картинно (Питер бы обязательно оценил), шумящая кофеварка, которую следовало бы подкрутить уже пару месяцев (Питер бы обязательно вызвался починить). После таких наблюдений больше за ходом своих мыслей, нежели за окружающей атмосферой, отнекиваться уже и не хочется. — Всё вместе…***
Ежедневная рутина — вот как можно было назвать его дни. Рутиной было даже то, что он сидел на диване и смотрел в это чертово окно с третьей кружкой кофе. На журнальном столике лежал коммуникатор с открытыми заметками и мозолил глаза, то ли от того, что ничего нового не показывал, то ли от того, что у Старка и по старым идеям никаких продвижений. От этого его не хотелось даже брать в руки, лишь глаза предательски стреляли украдкой на его дисплей, а сознание твердило — что-то упустил. Руки не тянулись к работе, тело не двигалось с дивана, а голова поворачивалась обратно к солнцу. Не часто можно было наблюдать за такой ясной погодой и блестящим снегом. Вероятно, это красиво. Питер бы точно… Опять Питер. Раньше Старк не мог усидеть на месте: почти не спал, работал на износ, искал новую информацию, улучшал Марки, думал… Что только ни делал. Наверное, посмотри прошлый он на себя нынешнего, то точно бы осудил за прокрастинацию. Великий Тони Старк перестал замечать как проходят дни, что уж там недели. Прошло Рождество, и Тони даже думать не хочет о том, как бы он провел этот «волшебный» праздник, сложись всё в жизни иначе. А может дело не в жизни, а в нем самом? Может он сам виноват, что тонет в своем одиночестве эти месяцы? Может так начинается депрессия?Может?
А может кто-то решит прервать его одиночество, как сейчас. Сначала он не слышал стука. Потом, когда, видимо, незваный гость решил, что нужно не просто стучать, а бить в неё, чтобы даже ближайшие соседи, которые были в десятках километров, слышали, что к Старку пожаловали, Тони все-таки поднялся с дивана. Раньше о любом приближении или визите к нему сообщала Пятница. Здесь же ИскИн функционировал только в рабочих зонах и по необходимости. Когда мужчина выгорал от работы, усовершенствования Марков и поисков того, что поможет ему исполнить желаемое — вернуть Пит..всех — он жил так, как не жил раньше. Полноценный сон, нормальная еда, размеренный режим работы и размышления. Но на последнее стало не хватать сил. — Кого бы сюда ни притащило, возвращайтесь обратно, — Тони отворяет дверь. Мысль о том, что эта могла быть Наташа, он откинул сразу: девушка обычно звонила по десять раз, чтобы точно дозвониться (хотя говорила, что это для проверки живой ли ещё Старк, ибо ей не хочется увидеть неожиданный подарок в виде трупа, измученного работой), а потом уже приезжала. Яркий свет тут же ударил в глаза; все же наблюдать за улицей с дивана было куда приятнее. — А ты как я погляжу не любитель спать по утрам? — Сейчас уже час дня, но доброе утро, Старк. «Притащит же этого колдуна на плаще-самолете» — подумалось Тони, но он спокойно, без лишнего недовольства, не считая того, что осталось от нежелания вставать с места, пропустил Стивена внутрь. — Только подумал о том, как было бы приятно с кем-то поболтать по душам. Если честно я бы предпочел рыжую русскую шпионку, но со своими желаниями нужно быть поконкретнее, я понял, — Старк словно не удержался от шутки. Все же нужно было пытаться хоть как-то не сдать своего настоящего состояния, кто захочет, чтобы тебя видели расклеенным? Ну и побесить Стрэнджа не будет лишним. — А чего через дверь? Так уважительно с твоей стороны не ворваться в мой дом с помощью своих колдовских штук, — Старк начал кривлять руками в надежде показать что-то схожее с пасами мага. — Если твои желания ограничиваются болтовней, то я ужасный Санта Клаус. Мне показалось, что сюда заказывали подарочек в виде новостей о возвращении половины вселенной, — и кажется с хлопком входной двери, хлопнуло что-то внутри Тони Старка. — Чаю не предложишь или у тебя такое не водится? Старк замер лишь на секунду, хоть и ощущалось это иначе: замер не он, а мир вокруг. В принципе, такое можно было ожидать; Стивен редко забегал на чай просто поболтать. Но редко не значит никогда. Когда Тони был на Базе они со Стрэнджем виделись достаточно часто. Зачастую это происходило по той причине, что даже с исчезновением половины населения вселенной, опасность для мирных жителей не пропала, поэтому Мстители не могли отказаться от помощи местного колдуна. Хотя «местного» это ещё очень тихо сказано: Старку не приходилось наблюдать до этого других колдунов с Земли, а по словам Вонга Стивен «уже перерос уровень помощи Мстителям и должен заняться делами поважнее». Да, Тони порой упускал тот факт, что раньше мужчина носил один из Камней Бесконечности на груди, но это лишь от того, что сам вспоминал про Камни при других обстоятельствах. До этого Старку казалось, что Стрэндж не из тех, кто будет работать в команде, даже с учетом их некой слаженности на Титане семимесячной давности. Все же Стивен был в каком-то роде надменным, но Мстителям он помогал: то ли от скуки, то ли от большого желания сработаться с теми, кто пойдет с тобой спасать вселенную, а может просто человек хороший. Так или иначе Стрэнджа никак не отвлекала эта «детская помощь» от основной задачи — поиска ответов и лазеек, чтобы вернуть всё как было. — Чай только тот, что ты и приносил, — Тони фыркнул, направляясь на кухню. Он больше предпочитал кофе или, еще лучше, виски, но точно не чай. Когда Старк переехал сюда, маг неожиданно заявился (как и всегда, любитель эффектных появлений) с «гостинцами» на новоселье. — Чай? — Тони вопросительно вскинул брови, кидая взгляд с коробки на Стивена. — Я бы пошутил про волшебные травки, но промолчу. А нет, не промолчал. — Как говорится, пока не попробуешь — не узнаешь, Старк, — казалось Тони отвлекся лишь на секунду, а в руках Стрэнджа уже была бутылка Evan Williams. — Чай мне на будущее, если захочу зайти поболтать по душам, а не по делу. Всё же это, — говоря про алкоголь, — по твою душу. Не обессудь, что не такой дорогой, как ты пьешь обычно. Мы, маги, не зарабатываем столько, сколько ты. — Вот черт, — на секунду Тони почувствовал себя каким-то алкоголиком, воодушевленно забирая виски. — Все никак не устрою здесь бар. Думаю, это будет хорошим началом. С твоего разрешения я открою прямо сейчас, чудесный напиток делу не помешает. — В твоем случае может даже поможет. Тогда Тони трудился в поте лица. Это был пик их испытаний. У Стивена появились идеи, которые, как он окрестил, были безумны. Речь шла уже о единственном варианте: о книге, которая могла все исправить — Даркхолд. Но было очень много «но». Колдун должен был отправиться на поиски хоть какой-то зацепки, информации, как они могли бы использовать таинственную книгу с темными силами в их пользу и без ужасных последствий, но с тех пор от Стрэнджа не было ни слуху ни духу. — Я уже думал ты откинулся в своей библиотеке или по пути потерялся. — Выглядишь ты, конечно, хуже, чем шутишь. — Тебе так нравятся мои издевки или это я тебе настолько не нравлюсь? — мужчина поставил чайник и повернулся к собеседнику, найдя поясницей точку опоры о столешницу за собой. Его голос моментально изменился на более серьезный, как и взгляд. — Выкладывай.***
Когда Стрэндж предложил эту идею, Тони на какое-то время уверовал в то, что чародей уже совсем поехал головой. Но взгляд Стивена, как был серьёзным, так и остался. — Ты несерьёзно. — Похоже, что я шучу, Старк? — мужчина вопросительно вскинул брови, сложил руки на груди, всей позой показывая то, что уже устал от сведения всего к шуткам. — Ты хочешь вытащить мальчишку и половину вселенной? Вот наш шанс. Единственный возможный и хоть с какой-то вероятностью на успех. Нет, мы всегда может спокойно ждать… — Нет! Цыц, — гений вскинул руку в соответствующем жесте. — Помолчи. С этого момента ком в горле, который преследовал его ещё с возвращения из космоса, подкатил к глотке и вызвал неожиданное чувство тошноты. То ли надежда так ощущается, то ли начинается паническая атака. Пятница предательски молчала, значит с физическим состоянием проблем нет, но её молчание резало мыслью, что нужно обдумать и проанализировать слова Стивена и она не будет ему мешать, а у Старка и так в голове белый шум. Спокойствия не придавало и смиренное молчание Стрэнджа. Когда этот высокомерный Доктор научился так покорно затыкаться? В следующие десять минут мужчина не ходил кругами по комнате, не прокручивал сотни исходов и неудач у себя в голове. Сейчас он сидел на диване и просто думал о том, точно ли план, предложенный колдуном, реален, ведь поле, на котором Стрэндж предлагал играть, они представляли впервые.