Вечность мгновения

Иногда мне кажется, что вся моя жизнь — чья-то несмешная шутка. Надо же было так глупо попасться. Наверное, я сам виноват. Слишком расслабился. Нет, не так. Меня просто перестала волновать возможная опасность. Я шмыгнул носом и еще раз обошел помещение, в котором очнулся. За те несколько минут, что я сидел смирно, ничего не изменилось, как бы мне не хотелось обратного. Кровать с непривычно мягким матрасом, тумбочка, на которой я нашел свои очки, противно пищащая кукла в медицинской одежде в углу (к ней я близко подходить не решался), раковина с висящим над ней зеркалом, окно с решеткой, запертая дверь и камера видеонаблюдения. Я показал камере неприличный жест (на такой скорости вряд ли кому-нибудь удастся его разглядеть) и остановился у зеркала. Левая половина лица была покрыта коркой спекшейся крови. Я осторожно потрогал ее кончиками пальцев и сморщился. На будущее надо запомнить: ни в коем случае не разгоняться, если начинаю терять сознание. Если оно у меня будет, это будущее. Я вернулся к кровати, забрался на нее с ногами и закутался в одеяло. Хоть согреюсь как следует перед смертью. В нашем подвале с наступлением первых заморозков стало довольно прохладно, а прикосновение к полам и вовсе пробирало холодом до костей. Шрам боялся, что кто-нибудь может простудиться, и даже предложил перебраться обратно в технические коридоры крытого полигона, но из этой затеи ничего не вышло. В местах нашего прежнего обитания теперь регулярно встречались куклы. Новенький как-то предположил, что будь у нас еда, холод не доставлял бы столько неудобств. На мой взгляд, вывод довольно странный, хотя что-то в этом есть. С едой всегда лучше, чем без нее. Моя охота протекала не слишком успешно. Видимо, та крыса была единственной, что осмелилась поселиться в Бобсок. Но я все равно продолжал ходить к продуктовому складу. Теперь я не особо надеялся отловить живность, а следил за воротами. Если доктора хранят в этом складе продукты, должны же они хоть иногда в него заглядывать, пополнять запасы там или наоборот, забирать что-то к себе на стол? А когда они это сделают, я быстро прошмыгну внутрь и попробую что-нибудь утащить, даже не столь важно, что, лишь бы съедобное. В очередной раз заступив в караул у склада, я развлекал себя тем, что выцарапывал острым куском гравия на стене какого-то здания слово «свобода». На пропитанную атмосферой безысходности базу возвращаться не слишком-то хотелось. А так хотя бы можно было представить, что все в порядке, и мы не умрем в самом ближайшем времени от голода и холода. Не знаю, как получилось, что я не заметил тех рабочих сразу. А когда заметил, было уже поздно. Страх, охвативший меня в первые секунды, был подобен волне цунами. Миллионы мыслей в мгновение ока пронеслись у меня в голове, а потом их все вытеснило одно простое желание: бежать. И я побежал, не обращая внимания на выступивший на спине пот, трясущиеся руки и подкрадывающуюся с периферии зрения темноту. За что и поплатился. Не знаю, сколько времени я провел в этой комнате. Мне казалось, что чертовски много, но за окном все еще было светло. Я старался придерживаться нормальной скорости, но и так время тянулось чрезвычайно медленно. Подобное пренебрежение со стороны докторов казалось даже отчасти обидным. В какой-то момент кукла в углу встрепенулась и направилась к двери. Это был мой шанс. Я выпутался из одеяла и приготовился рвануть к выходу, как только дверь приоткроется. Вот кукла замирает перед дверью. Я натягиваю на глаза очки. Сердце колотится, как сумасшедшее. Секунды растягиваются в минуты. Дверь издает низкий утробный звук и начинает отодвигаться в сторону. Медленно-медленно растет щель между створкой двери и косяком. В нее уже можно просунуть палец. Несколько пальцев. Ладонь. Две. Я не выдержал и сорвался с места. Но буквально в шаге от долгожданной свободы меня неласково поприветствовало протянувшееся от стены до стены силовое поле. А ведь еще пару минут назад его там не было! Я взвыл и сел прямо на пол, с тревогой ощупывая свое лицо. В этот раз, на удивление, я даже нос не разбил. Хоть что-то хорошее. Ненавижу силовые поля. Это воистину адское изобретение, кажется, служит только одной цели: портить мне жизнь. Кукла тем временем покинула комнату, а вместо нее внутрь влетел знакомый мне круглый дрон. Покрутившись на месте, словно осматриваясь, он решительно направился ко мне и завис у края силового поля. Я выпрямился и замер. Сердце бешено колотилось в груди, кровь шумела в ушах водопадом. Внутренности моментально скрутились узлом. Стало нечем дышать. Спокойнее. Это не обязательно Диктор. Кто угодно может управлять дроном. Так ведь? — Ну, здравствуй, Боб, — раздался до боли знакомый голос. — Рад снова видеть тебя. Я поднялся на ноги. Метнулся к окну, пару раз дернув за решетку (а вдруг?), потом попробовал пробиться сквозь силовое поле к не закрывшейся до конца двери еще в нескольких местах, и, наконец, тяжело дыша, остановился. Бесполезно. На глаза сами собой выступили слезы. Я шмыгнул носом и вернулся к обычной скорости. Дверь закрылась. Мне крышка. — Ну же, Боб. Неужели ты не рад встрече? Дрон подлетел ближе, заставив меня отшатнуться. Видимо, при закрытой двери силовое поле выключалось автоматически. — Ах, прости. Кажется, я совсем забыл о законах гостеприимства. Чаю? Из-под камеры видеонаблюдения выполз металлический манипулятор, оканчивающийся рукой в белой перчатке, от которого я шарахнулся в сторону. Одновременно в стене (в которой до этого не было ни намека на тайную дверь) открылась небольшая кладовочка, откуда манипулятор выдвинул накрытый чайный столик на колесиках. Кроме чашки и чайничка на столике стояла небольшая корзинка с конфетами и вазочка с разнообразнейшим печеньем, блюдечко с кусочком пирога и сахарница. По комнате разнесся оглушительный запах снеди. Манипулятор аккуратно налил в чашку чай. — Угощайся, — добродушно предложил Диктор. Я посмотрел на него с ненавистью. Голову кружил аромат еды. Она точно была отравлена. Это же Диктор. Рот наполнился слюной. Отравлена. Иначе и быть не могло. Есть что-нибудь из рук Диктора, даже безобидное на первый взгляд — верная смерть. Пронзительно заурчал живот. Я с мукой посмотрел на заставленный снедью столик, потом перевел взгляд на дрона и снова на столик. С каждой секундой доводы разума казались все неубедительней. В последний раз я ел, кажется, позавчера. А конфеты и вовсе миллион лет назад, еще до эксперимента. Как назло в голову лезли воспоминания, как нежно тает во рту шоколад, как растекается по языку горьковатая сладость, а потом начинаешь ощущать легкую кислинку в начинке… А, к черту. Все равно живым мне отсюда не выбраться. На сверхскорости я метнулся к чайному столику, напихал полный рот конфет и так же быстро вернулся обратно — находиться рядом с манипулятором было не по себе. Дрон Диктора при виде этого зрелища издал странный звук, что-то среднее между хмыканьем и цоканьем. Я бросил на него угрюмый взгляд и принялся медленно пережевывать свою добычу. Получалось с трудом — набитый рот не давал толком сомкнуть челюсти, а выплюнуть лишнее не позволяла жадность. — Не стоит так спешить, — лениво заметил Диктор. Дрон сделал вокруг меня круг и замер на прежнем месте. — Длительная голодовка имеет свои последствия. Например, если сразу съесть слишком много, может развиться сердечная недостаточность или кишечная непроходимость. Я замер. В этом был его план? Но выплюнуть съеденное оказалось выше моих сил. Но ведь горсточка конфет — это не так уж много, да? Я медленно проглотил то, что было у меня во рту, и с тоской посмотрел на так аппетитно выглядящий кусочек пирога. — Уверен, что не хочешь добавки? — ехидно осведомился Диктор. Я покачал головой, но моей силы воли не хватило на то, чтобы отвести от чайного столика взгляд. — Как знаешь. Но чашечка сладкого чая тебе бы не повредила. Я, как загипнотизированный, подошел к столику и взял в руки чашку. Потом поставил ее обратно, взял сахарницу, из которой торчала маленькая ложка, и положил в чай восемь ложек сахара. Немного подумал и добавил еще две. Размешал и, взяв чашку в руки, сделал небольшой глоток. По пищеводу разлилось приятное тепло. Тем временем металлическая рука в перчатке укатила чайный столик обратно в кладовку. Дверь за ним закрылась, ни оставив ни малейшего намека, что за этой стеной есть что-то еще. Манипулятор втянулся обратно под камеру видеонаблюдения. Аккуратно, прижимая к себе заполненную почти до краев чашку, я сел на кровать. Дрон Диктора молча наблюдал за моими действиями. Мне оставалось только гадать о его дальнейших планах насчет меня. Но вот чашка опустела. Я с сожалением вытряхнул последние капли себе в рот, поставил чашку на прикроватную тумбочку и уставился на дрона. — Приятно иметь с тобой дело, Боб, — в голосе Диктора чувствовалась насмешка. Дрон подался вперед. — Итак, как ты думаешь, зачем ты здесь? — Вы хотите меня убить? — рискнул предположить я. В ответ дрон взмыл почти к самому потолку. Из него послышался смех. — Хорошенького же ты обо мне мнения. — Но это то, что вы делаете. Убиваете Бобов, — я поежился. — Не по своей воле. Видишь ли, проект, в ходе которого вы были созданы, в настоящее время закрывается. Нам приказано избавится от всех результатов, не обладающих… полезными свойствами. Я торможу этот процесс, как могу, однако мне не под силу остановить его полностью. Я изумленно моргнул. Это признание как-то не вписывалось в мои представления о Дикторе. — Ты не представляешь, как я был рад, когда обнаружил, что некоторым из Бобов удалось спастись, — дрон вновь подлетел ближе ко мне. — Поэтому вы нас сейчас голодом морите? — скептически спросил я. — Не мог же я оставить столь наглую выходку без внимания. Это выглядело бы подозрительно. Но, если тебя это утешит, со дня на день я собирался вернуть свалку на прежнее место. Слишком расточительно использовать телепорты, чтобы избавляться от мусора. — А Рад? Почему вы подстрелили Рада? — А Рад — это?.. — Четырехрукий парень. Или вы подстрелили кого-то еще из наших? — съязвил я и в ужасе прикусил язык. Диктор, впрочем, не обратил внимания на дерзость. — Нет. Я до этого момента и про то, что мы подстрелили Рада, не знал. Я недоверчиво хмыкнул, и в комнате воцарилась тишина. Первым ее нарушил Диктор. — Если тебя это утешит, смерть твоих братьев не была напрасной, — подлетел ко мне ближе дрон. — Все, что происходит в Бобсок, преследует благую цель. — И что за цель оправдывает столько смертей? — скептически спросил я. — Спасение мира, — Диктор сделал паузу, давая мне время переварить услышанное. — Это шутка, да? Как наши смерти помогут кого-то спасти? — Чтобы все объяснить, придется начать издалека. Не против послушать небольшую байку? Я покачал головой, и Диктор начал свой рассказ. — Много лет назад один очень умный человек создал чудо-машину, способную любому живому существу придать чудесные свойства. Как сверхскорость, например. Так уж получилось, что этот человек испытал действие этой машины на себе и получил множество чудесных свойств сразу — если я стану их перечислять, это займет как минимум пару часов, так что опустим этот момент. Когда человек осознал, какой силой он обладает, он испугался, что кто-нибудь еще ее использует аналогичным образом и уничтожил свою чудо-машину и чертежи к ней, а также всех людей, непосредственно причастных к ее созданию и маленький городок по соседству. Ну, а тем, кто был связан с чудо-машиной опосредованно, стер о ней память, так что теперь мы называем ее просто Икс. Но на этом тот человек не остановился. Ему все время чудилась какая-то угроза. В попытке разобраться с ней он появлялся то тут, то там, везде сея хаос и разрушение. Его много раз пытались остановить, но всегда безуспешно. Его способности делали его почти богом по сравнению с обычными людьми. Некоторые даже начали ему молиться. Между эпизодами разрушительной активности человека всегда бывали периоды затишья, когда он прятался в своем тайном логове, то ли лелея, то ли пытаясь обуздать охватившее его безумие. Наконец однажды его старый друг, — последние слова Диктор как-то особенно выделил интонацией, — смог выяснить, где расположено тайное логово нашего сверхчеловека. Диктор неожиданно замолк. Почти полминуты тишину нарушало только мое дыхание, но потом Диктор продолжил:  — Я чувствовал вину за то, что случилось с Робертом, поэтому решил отправиться туда один, чтобы исправить свою ошибку или умереть. К моему удивлению, я смог застать его врасплох, — Диктор вновь ненадолго замолчал. — А вот убить не смог. Он вздохнул, и у меня по спине пробежали мурашки. Роберт. Я начал догадываться, чем закончится эта история. — Я притащил его в Бобсок, и мы погрузили Роберта в искусственную кому. Это состояние можно поддерживать долго, очень долго. Однако все понимали, что это временное решение. Нужно было придумать способ обезвредить чудесные свойства. Вскоре мы поняли, что они связаны с ДНК. В разных участках тела Роберта обнаруживались различные мутации, вызванные действием Икса. Тогда мы решили, образно говоря, разделить Роберта на участки и из каждого вырастить клона, который обладал бы одной единственной способностью, чтобы мы могли их изучить и, когда Роберт очнется, быть во всеоружии. Я замер, пытаясь осмыслить услышанное. Мы созданы из какого-то ужасного человека с единственной целью — найти способ его победить? Звучало как-то не слишком для нас обнадеживающе. И, погодите-ка… В голове вертелась какая-то мысль, которую я никак не мог сформулировать. — Если все мы сделаны из Ро… того парня, то разве не должны мы все обладать сверхспособностями? — Должны, — согласился Диктор. — Но почему-то почти ни у кого их нет. Более того, до эксперимента и у тебя их не было, не так ли? Я думаю, у большинства клонов сверхспособности появляются только в стрессовой ситуации и достаточно специфичных условиях — каждый раз разных. Мои эксперименты направлены на то, чтобы выявить эти сверхспособности. К сожалению, это не всегда срабатывает. — Почти никогда не срабатывает, хотите сказать? Большая часть из нас не переживает ваши эксперименты. А те, кто переживает, не обязательно получают сверхспособности. — Большая — но не все. Некоторые из твоих братьев выжили и были направлены для дальнейшего изучения в другие лаборатории. А некоторые и вовсе сбежали и теперь живут у нас на задворках и портят мне эксперименты. Я неловко заерзал на месте. — Согласись, это куда лучше, чем если бы всех вас загнали в газовую камеру и усыпили одним махом. — Лучше, — тихо повторил я. Я никогда не задумывался о сложившейся ситуации с такой точки зрения. Неужели у нас получилось остаться в живых только благодаря Диктору? — Как я говорил ранее, я даже обрадовался, когда узнал, что вы, ребята, выжили, и старался вам не мешать. Но тут произошло кое-что занимательное. Дрон отлетел в сторону и спроецировал на стену фото какого-то письма. Приглядевшись, я узнал в нем записку, которую писал по указке доктора Саммерс, когда меня поймали за кражей лекарств. — Узнаешь? Я кивнул и съежился. — Дело в том, что твой приятель в бреду говорил о вещах, которые никак не мог узнать. Кое-каких моментах из жизни оригинального Роберта. Сперва я не придал этому особого внимания, списав на забавное совпадение, но потом случилось это. Изображение на стене сменилось. Теперь там виднелась пустыня, крохотная фигурка истощенного новенького в обрывках фрака и огромный робот, так полюбившийся Шраму. — Это ведь его работа? — Да. — Как я и подозревал. Видишь ли, тебе это может показаться вполне нормальным — в конце концов, вы клоны парня, которого многие звали гением. Логично, что один из вас унаследовал его ум. Вот только это не так. До эксперимента Красный ничем в интеллектуальном плане не выделялся среди остальных клонов, а вы, уж прости, довольно туповаты. Так что кое-кто из моих людей пришел к печальному выводу, что, возможно, пока Красный был в бреду, Роберт каким-то образом смог записать свое сознание в его тело. — Нет, — я помотал головой. — Не может этого быть. Шрам просто умный и выдумывает всякое, чтобы нас подбодрить, вот и все. Диктор хмыкнул, выключил проекцию и развернул дрона камерой на меня. — Ладно, — произнес Диктор. — С вводной частью покончили. — То есть просто поболтать и разойтись — не вариант? — с тоской протянул я. — В сложившейся ситуации у тебя есть два выхода из этой комнаты. Первый — ты говоришь, где прячутся твои друзья, и отправляешься в другую лабораторию. — А если не скажу? — Скажешь, — от прозвучавшей в голосе Диктора уверенности у меня болезненно скрутило живот, а к горлу подкатил комок. — Второй вариант: я тебя сейчас отпускаю и даю суточный пропуск на продуктовый склад. В качестве извинений за доставленные неудобства. Я моргнул. Звучало слишком хорошо для правды. — В чем подвох? — Никакого подвоха, — дрон подлетел ко мне почти вплотную. — Все, что от тебя требуется — периодически забегать ко мне на огонек и рассказывать, как у вас дела. Не вспомнил ли Красный еще чего-нибудь такого, о чем никак не мог знать. Или не прорезались ли у кого-нибудь из ваших сверхспособности. — Вы хотите, чтобы я шпионил на вас? — от возмущения я даже привстал. — Ну почему сразу шпионить, — дрон разочарованно взмыл вверх и вновь вернулся на уровень моих глаз. — Скорее, делиться новостями. И я, может, поделюсь чем-нибудь в ответ. Все от этого только выиграют. Я сел обратно. — Например? — Я мог бы организовать для вас довольствие. Ну, знаешь, пайки, теплая одежда, одеяла… Я сел обратно. — Я не смогу. — С твоими-то способностями? Никто даже не заметит твоих отлучек. — Я не об этом. Шрам всегда понимает, когда я вру. Он обо всем догадается, и тогда… — я запнулся. Я понятия не имел, что тогда предпримет Шрам, но, зная его ненависть к докторам и конкретно к Диктору не сомневался, что окажусь между молотом и наковальней. — А ты не ври. Просто скажи не всю правду. Скажем, — он ненадолго прервался. — Один из докторов внезапно проникся к вам сочувствием и решил немного помочь. Что-то мне подсказывало, что Шрам на такую легенду не купится. — А если он спросит, кто это? — Доктор Саммерс. Я скептически приподнял брови. — Чему ты удивляешься? Во-первых, она женщина, а женщины более жалостливы… — Она обещала взорвать вживленную в меня бомбу. Диктор прыснул. — Это… довольно оригинальная угроза, учитывая, что мы не вживляем никаких бомб. — Что? — глупо захлопал я глазами. Получается, что мы с Радом напрасно над собой измывались? — Это было бы довольно негуманно, тебе так не кажется? Странновато наверно слышать подобное из моих уст. Так о чем это я? Ах да. Во-вторых, доктор Саммерс — генный инженер. Знаешь, что это значит? Я отрицательно покачал головой. — Это значит, что она вплотную занималась вашим созданием. Можно даже назвать ее вашей матерью, если доводить все до крайности. — Мне определенно не повезло с родителями, — пробормотал я. — Так что доктор Саммерс — идеальный кандидат на роль вероятного предателя с нашей стороны. Думаю, даже лучше будет, если ты будешь передавать свои отчеты через нее и брать свою зарплату от нее же. — А что, если она откажется в этом участвовать? — Не откажется. Она любит свою работу. Ну, так что ты скажешь? — Вы так говорите, будто у меня есть выбор. — Выбор есть всегда, — философски заметил Диктор. — Просто в твоем случае это выбор между неравноценными вариантами. Я перевел взгляд с дрона на дверь, потом на зарешеченное окно, и уставился на собственные ноги. Шрам, будь он на моем месте, наверняка бы сказал Диктору «нет». И возможные пытки его бы не напугали, а у меня от одной мысли об этом руки начинают трястись. А Рад? Как бы поступил Рад? Рад бы попытался извлечь из сложившейся ситуации всю возможную выгоду. В конце концов, мне не обязательно говорить Диктору правду. — Я согласен на второй вариант. — Вот и славно. Сейчас обрадуем этой новостью доктора Саммерс, и можешь забрать свой аванс.