Вечность мгновения

Он проснулся отдохнувшим и полным сил. Так, во всяком случае, казалось ему до того как он попробовал разлепить веки. Это действие удалось ему далеко не сразу, и потребовало столько усилий, сколько в прежние дни понадобилось бы для пятикилометрового марафона. Он лежал на спине. Потолок над ним был серый и грязный. В ближайшем углу вольготно раскинулась запылившаяся паутина. Он подумал, о том, что стоило бы повернуть голову и осмотреться, но, вспомнив, с каким трудом далось ему открывание глаз, решил отложить эту идею до лучших времен. Вместо этого он прикрыл глаза и дал волю остальным чувствам. В затхлом воздухе пахло чем-то съестным (и слегка подгорелым). Кто-то возбужденно спорил… с самим собой? Нет, просто голоса очень похожие. Один высокий и тараторящий с такой скоростью, что слов почти не разобрать. Другой более тихий и спокойный. Но стоило ему начать прислушиваться, как голоса смолкли. Потом его обдало потоком холодного воздуха и все стихло. Он попытался снова открыть глаза, но веки оказались слишком тяжелыми, а мысли путались в паутине подступающего сна… Когда он очнулся в следующий раз, воздух дрожал от звучащих почти одинаково голосов. Едой пахло еще сильнее. Голоса нахваливали приготовленное блюдо и рассыпались в благодарностях к повару, но на добавку согласился лишь один из них. Он снова открыл глаза. В этот раз даже удалось чуть повернуть голову в бок. В поле зрения попал сидевший на полу скрестив ноги человек, уплетавший что-то из консервной банки без этикетки. Человек этот удивительно походил на него самого, хотя и был слегка скособочен. Почти как брат-близнец. Есть ли у него братья-близнецы? Он не помнил. Словно почувствовав его взгляд, человек оторвался от еды и посмотрел прямо на него. Глаза у него были серо-голубые. — Ребят! — позвал он, повернувшись в сторону. — Новенький очнулся! На его зов в помещение ввалилось, галдя, человек пять, в разной одежде, но с одинаковыми лицами. С его лицом. Ему стало не по себе. — Ты как? — заботливо спросил его новоприбывший в красной одежде. — Хорошо себя чувствуешь? Может, есть хочешь? Он отрицательно качнул головой. — Кто… вы? — удалось еле слышно выдавить ему из себя. — Меня зовут Эль. Это Боец, — указал парень в красном на человека, позвавшего остальных, — Флэш, — паренек в очках, — и… эм… — Можешь звать этого парня «Эй, ты», — услужливо подсказал Флэш. — Очень смешно, — недовольно фыркнул тот. — Мое имя Боб, но никто здесь им не пользуется. — Потому что нас всех зовут Бобами. Тебя тоже, да? — Джеймс. — Что, прости? — Джеймс Боб. Типа… двойное имя. — Круто! — Что случилось? — он попытался приподняться, но Флэш оперативно уложил его обратно. — Лучше не двигайся, — протараторил он. — У тебя кое-какие проблемы со здоровьем. Джеймс непонимающе посмотрел на него. Потом проследил за его взглядом и наткнулся на пустое место там, где недавно была его рука. У него перехватило дыхание. Из головы исчезли все мысли. — Моя рука. Где моя рука? — борясь с нарастающей паникой пробормотал Джеймс. — Ну… ее нет. Джеймс не понял, кто это сказал. Он не мог отвести взгляда от культи. Это должен был быть обман. Проекция. Сейчас он сосредоточится и сможет почувствовать шершавую поверхность простыни под ним… Ничего. Джеймс хрипло выдохнул. Кто-то успокаивающе похлопал его по здоровому плечу. — И это еще не все. Боб услужливо откинул одеяло, показывая Джеймсу оставшийся от ноги обрубок. Длиной он был чуть больше двух третей бедра. Сил реагировать у Джеймса не осталось. Только в уголках глаз остро защипало. — Не переживай так, — посоветовал ему Боец, когда Боб вновь закрыл одеялом то, что осталось от его ног. — Зато ты остался жив. Остался жив, да. Но что это будет за жизнь? — И Шрам говорит, что сможет сделать тебе протезы. А у Шрама слова с делом не расходятся. Сейчас он ушел за деталями. Эти слова вселили в Джеймса толику оптимизма. Значит, не все еще потеряно. Осталось выяснить, что именно с ним произошло. Воспоминания потихоньку возвращались, но ему было интересно послушать версию его спасителей. — Что случилось? — повторил Джеймс. Одинаковые парни обменялись одинаковыми взглядами. — Что последнее ты помнишь? — мягко начал Эль. — Я ехал на машине. И кто-то сказал, что крутые парни не оборачиваются на взрывы. И… кажется, машина взорвалась? — Да. Шрам вытащил тебя из обломков. Как бы тебе объяснить… Помнишь голос, который все время выдает указания? Джеймс кивнул. — Он сказал мне сломать палец, чтобы выбраться из наручников, — он снова бросил взгляд на отсутствующую руку. К счастью ли, но сломанный палец пропал вместе с ней. — Это Диктор. Он все подстроил, чтобы убить тебя. Так было с каждым из нас. — Но зачем ему это? — он переводил взгляд с одного лица на другое, но не находил ответа. — Он сказал, что я секретный агент. И это было мое первое задание. — По крайней мере, тебя он собирался убить быстро, — сказал Боб. — Так себе утешение, — пробормотал Джеймс и прикрыл глаза. Одинаковые парни, перебивая друг друга, продолжили рассказ. О том, что они все, включая Джеймса — клоны. О Дикторе и деятельности Бобсока. Об экспериментах. С каждым их словом природная подозрительность Джеймса росла. Он внимательно вслушивался в их слова, выискивая мельчайшие несостыковки. От полученной информации голова шла кругом. Все казалось насквозь фальшивым, но у него не было доказательств. Кроме одного. Одинаковые парни сказали, что он провел с ними не больше недели. За это время ампутированные конечности никак не могли зажить настолько хорошо. Конечно, у них было объяснение: якобы, они использовали на нем чудо-пушку за авторством их оригинала (при этом об «оригинале» они говорили с придыханием, как верующие о Боге), которая мгновенно исцелила его раны. Вот только показать ее они не могли, что сильно подрывало их версию событий. Должно быть, он попал в плен, решил в конце концов Джеймс. Его враги (кем бы они не были) организовали этот спектакль, чтобы заставить его выдать все тайны разведки. Поэтому надо держать ухо востро и следить за языком. Пусть одинаковые парни и заботятся о нем, они — агенты противника, и доверять им нельзя. Джеймс будет внимательно наблюдать за ними и выжидать удобного момента, а потом сбежит. Он был уверен, что его координатору (Диктору, как его здесь все называли) будет интересна добытая Джеймсом информация. Убаюканный этими мыслями, Джеймс провалился в сон.

***

Со временем Джеймсу, скрипя зубами, пришлось признать, что его первоначальная теория с треском провалилась. Если все происходящее и было спектаклем, направленным на то, чтобы выведать у Джеймса секретные данные (он, правда, понятия не имел, что в нем могло заинтересовать таинственных злоумышленников, кроме того факта, что он был секретным агентом), то тот, кто за этим стоял, серьезно просчитался с исполнителями. Потому что девяносто девять процентов времени на базе царствовал форменный бардак. Для начала, после того, как Джеймс заполучил протез ноги и стал более менее самостоятельно передвигаться по базе, его самопровозглашенные братья, вместо того, чтобы усилить контроль за ним, наоборот, почти полностью утратили к нему интерес. Нет, пожалуй, все же не так. Они интересовались им в той же степени, что и друг другом. Как будто он действительно был одним из них! При наличии формального лидера, клоны позволяли себе не только игнорировать его приказы, но даже прямо ему перечить! И Шрам воспринимал это как само собой разумеющееся! И ладно бы это были конструктивные предложения, так нет, аргументация за отказ выполнять задание зачастую сводилась к «что-то мне лень, давай завтра». Особенно этим отличался Эль, который считался за повара. Прощалось ли ему подобные выверты потому что Шрам был к еде не привередлив, или за умение строить глазки, Джеймс не знал. Зато быстро понял, что наличие горячего обеда зависит исключительно от настроения Эля. С разведкой у них тоже все было печально. Основным источником информации служил Флэш, который напрямую контактировал с их противником. О том, что ему, скорее всего, скармливают дезинформацию никто не задумывался. Но самое главное, доклады Флэша больше напоминали пространный пересказ сплетен: он абсолютно не умел выделять важную информацию и с одинаковым энтузиазмом рассказывал как о последних изысканиях Диктора, так и о распустившихся у кого-то фиалках. А еще именно от Флэша зависело их обеспечение продуктами и всем прочим, что делало его крайне важной фигурой в раскладе. Наверно поэтому Шрам позволял ему куда больше, чем остальным. Например, отвлекать его от работы такими мелочами, как еда и сон. Стоит ли удивляться, что и боевые операции больше походили на аншлаг? Так, Боец чуть ли не истерику закатил, когда его отказались брать с собой в поход за куклами. Но Джеймса куда больше удивило не это, а то, что несмотря на показную обиду, Боец все же не попытался нарушить полученный приказ. Похоже, какой-никакой, но авторитет у Шрама все же был. Но, вместо того, чтобы как следует организовать подчиненных, Шрам предпочитал проводить время за чертежами и схемами, собирая непонятные устройства. Ну, то есть, частично устройства были понятные, протезы, например. Другое дело, что собирая что-то одно (к примеру, протез руки) Шрам вполне мог собрать что-то другое (обычно это оказывалась пушка, как правило, неработающая) — и таким образом Шрам мог испортить несколько своих заготовок подряд. Вернувшись из похода за куклами с трофеями, Шрам первым делом вытащил из них интересующие его детали, а с остальное предоставил разбирать «Эй, ты» Бобу. Вот уж кто вызывал у Джеймса безусловную симпатию. Боб был тихим, не задавал лишних вопросов и порученные задания выполнял быстро и старательно. Так, нехотя, но Джеймс примирился со своим новым положением. Он был одним из беглых клонов, и с этим ничего поделать было нельзя. Все, что он мог — это вложиться в их общее дело. Когда Шрам объявил о том, что он закончил протез, счастью Джеймса не было предела. Не только потому, что у него появится вторая рука (хотя и это играло немаловажную роль), но и потому, что это был отличный шанс поговорить со Шрамом наедине. Протез крепился к культе с помощью сложной системы ремешков. Как объяснил Шрам, чтобы согнуть локоть или сжать кисть, придется натренировать оставшиеся мышцы плеча и лопатки. В процессе объяснений Шрам то и дело зевал и иногда терял ход мысли на половине предложения. — Выглядишь так, словно неделю не спал, — заметил Джеймс. Он сидел на рабочем столе Шрама, для чего пришлось сдвинуть все его бумаги в сторону неопрятной кучей. Поза была не слишком удобная — Шрам требовал сидеть с идеально ровной спиной и вытянуть здоровую руку перед собой. — Потому что так и есть, — криво ухмыльнулся Шрам. — То есть? Флэш же тебя каждый вечер спать укладывает. — Это я его укладываю. Обычно дожидаюсь, пока он уснет и ухожу, — Шрам вновь зевнул. — Это проще, чем с ним спорить. И это единственный для меня способ все успеть. Он закрепил последний ремешок и, отступив на шаг назад, окинул свою работу скептическим взглядом. Джеймс принял это за разрешение опустить здоровую руку. — Попробуй пошевелить плечом, — приказал Шрам. Джеймс послушно приподнял и опустил его. — Нет, не лопаткой, а плечом, — раздраженно поправил Шрам. — А в чем разница? — В том, что на плече у тебя стоит датчик для кисти. Тебе не надо им шевелить прям шевелить. Достаточно просто напрячь. Знаешь, как когда бицепсами хвастают? Джеймс попробовал. Потом попробовал еще раз. И еще — безрезультатно. — Ты уверен, что она работает? — безнадежным тоном поинтересовался Джеймс. — Уверен, — мрачно ответил Шрам и без затей тыкнул в нужную ему мышцу отверткой. Не ожидавший такого Джеймс вскрикнул от пронзившей культю боли. Одновременно металлическая ладонь его новой руки с лязгом сжалась в кулак и медленно разжалась, когда боль утихла. — Понял, что нужно было сделать? Джеймс кивнул, пытаясь сдержать навернувшиеся на глаза слезы. — И что теперь, мне придется каждый раз, как я соберусь сжать руку в кулак, тыкать себя в культю? — Ее можно и так напрячь, надо только потренироваться. Попробуй. Не с первого раза, но Джеймсу удалось слегка согнуть и разогнуть пальцы. За это время он взмок так, словно бежал десятикилометровый марафон. Культя, недовольная подобным обращением, нещадно ныла. — Сойдет, — оценил его усилия Шрам. — Перейдем к локтю или передохнуть хочешь? — Передохнуть, — ни секунды не раздумывая выбрал Джеймс. — Скажешь, когда будешь готов, — Шрам пожал плечами и уселся на стул, устало прикрыв глаза. Джеймсу подумалось, что он выглядел по настоящему старым. — Шрам? — М? — Как давно ты здесь? — Мой эксперимент был прошлой зимой, — ответил Шрам после небольшой паузы. — И тогда, если тебе интересно этого, — он провел рукой по седому затылку, — не было. — Значит, ты живешь так целый год. И ни разу не попытался сбежать? — Сбежать куда? За пределы Бобсок? Джеймс кивнул. Шрам тяжело вздохнул и открыл глаза. — Это не так-то просто. И даже если бы мы нашли способ пробраться мимо охраны, дронов, через забор под напряжением и силовое поле. Мы не знаем, что там, снаружи. Рад как-то предлагал… знаешь, он особенный. — Я видел. У него многовато конечностей. — Да, но это еще не все. У него тоже была… сверхспособность. Он уверял, что сможет отключить силовое поле, если найдет его источник. Но как-то не срослось. — Флэш говорил, что ты поместил его в медицинскую капсулу, когда его подстрелили дроны Диктора. И что это было давно. Шрам кивнул и Джеймс продолжил. — У Флэша есть проблемы с определением времени, так что я спросил еще и у Бойца. Он присоединился к вам в начале осени, и уже тогда этот парень был в банке. Значит, он там по меньшей мере пять месяцев, но, скорее всего даже больше. Так? Шрам не ответил, только слегка склонил голову на бок. — Меня как-то тоже лечили с помощью такой капсулы. Я, вроде как, случайно в себя выстрелил. Неважно. Главное, что мне основательно так разворотило кишки, но когда меня извлекли из капсулы спустя две недели, на мне даже шрама не осталось. Думаю, за полгода в этой капсуле должны пройти все мыслимые и немыслимые болячки. Кроме, возможно лишних конечностей, но я не думаю, что это проблема. Его можно выпустить из капсулы. — Ты кому-нибудь еще об этом говорил? — Нет, а что? — Хорошо. Потому что Рад останется в капсуле. — Почему? Шрам вздохнул. — Ты, наверно, заметил, что Флэш не очень хорошо контролирует свою скорость? Правда в том, что он не хочет ее контролировать. — При чем тут Флэш? — При том, что у Рада тоже есть сверхспособность. И она куда опаснее. Он это понимал, так что почти ее не использовал при мне. Но, как бы тебе объяснить… в какой-то степени мы все думаем одинаково. И Рада, как и Флэша, тянуло использовать новую силу. Не думаю, что он хотел применить ее во зло, скорее всего, он просто ненадолго ослабил контроль, вот и все. Шрам снова вздохнул. — Рад управлял радиацией. Хотя управлял — слишком громкое слово. Он просто мог делать вещи радиоактивными. Ты знаешь, что такое радиация? Вопрос застал Джеймса врасплох. На ум сразу же пришли ядерные бомбы, мутанты и зеленое свечение, но что же такое радиация сама по себе он понятия не имел. — Это что-то опасное? — Она вызывает лучевую болезнь. Можешь спросить у Флэша о впечатлениях. Ему досталось куда сильнее, чем мне — он почти два месяца не вставал. — Значит, Рад опасен для нас. А история про то, что его подстрелили? — Давай не будем об этом, — уклонился от ответа Шрам. — Лучше займемся твоим локтем. У нас еще плечо на очереди. Джеймс мысленно застонал. Кажется, его ждало еще несколько часов мучений как минимум. — И что ты собираешься делать дальше? — спросил Джеймс, слезая наконец со стола. Адски ныло плечо поврежденной руки. — Спасу еще кого-нибудь. Стольких, скольких смогу. — А потом? — А потом мы убьем Диктора. И будь что будет. Несколько секунд Джеймс молча наблюдал за Шрамом. Тот как ни в чем не бывало продолжил раскладывать свои бумаги. В голове толпились обрывки тысячи мыслей, но ни одна из них в итоге не прозвучала. Сама идея о смерти Диктора звучала кощунственно. Словно Шрам в беседе о погоде предложил бы погасить солнце. Это было так немыслимо. Так притягательно. — Значит, мы собираемся устроить революцию? — улыбнулся Джеймс. — Никогда не рассматривал эту идею в таком ключе. Но, пожалуй, что так.