Вечность мгновения

Я из тех людей, которые не то что не стремятся к власти, а всячески ее избегают. Принятие судьбоносных решений, ответственность не только за себя, но и за окружающих — это не мое. Меня вполне устраивала жизнь в лаборатории, где все, что от меня требовалось — это исполнять приказы. А после эксперимента все мои попытки начать управлять своей жизнью ничем хорошим не заканчивались, так что я предпочел свалить ответственность за себя на Шрама и доктора Саммерс и просто плыть по течению. Это был отлаженный механизм, точный, как часы (накладки, конечно, случались, но сейчас речь не о них), и для новых элементов там просто не осталось места. Именно поэтому попытки новенького командовать я воспринял в штыки. Он же новенький, черт возьми! Что он вообще в жизни понимает? Начал Джеймс с того, что пытался заставить нас жить по расписанию. Якобы, правильная организация дня поможет нам успевать больше, за то же время. Не знаю, у меня и без всяких расписаний получается такие трюки проворачивать. Но остальные идею вроде бы одобрили, так что я возражать не стал. Впрочем, уже скоро кое-кто пожалел, что согласился с этой затеей. Так, Элю теперь приходилось готовить каждый день, чем он не переставал возмущаться, мол, нельзя превращать хобби в работу. А еще Джеймс не терпел, когда кто-то сидел без дела не в отведенное под отдых время, и, поймав кого-нибудь за этим, тут же придумывал ему какое-нибудь дурацкое занятие, вроде мытья полов. Вот сдались ему эти полы, через пару часов они все равно возвращались в прежнее состояние. Потом Джеймс, заручившись поддержкой Боба-без-клички, совершил действительно благое дело: разобрал техническое барахло Шрама. К всеобщему удивлению (не исключая самого Шрама) среди его недоделок обнаружилась пара стреляющих лучевых пушек. Одна из них, правда, была настолько маломощной, что при выстреле в человека в упор урон от нее ограничивался небольшим ожогом. А другая, по словам Шрама, могла в любой момент взорваться. Тем не менее, Джеймс забрал обе эти пушки, сформировав так называемый арсенал. И разрешил всем желающим пострелять из маломощной пушки. Следующим шагом Джеймса стала организация тренировок. И как только он произнес это слово, я понял, что в этом начинании нам не по пути. Не спорю, идея была хорошая. Научить нас драться, чтобы в случае чего мы могли постоять за себя! В роли учителей выступали Шрам и сам Джеймс (ума не приложу, чему он может научить, будучи одноруким; с протезом он обращался довольно неловко). У них даже груша для битья была: остатки той несчастной куклы, которую Шрам распотрошил ради кристалла. Вот только мне умение драться даром не сдалось. О чем я поспешил во всеуслышание заявить и ходить на тренировки категорически отказался. Джеймс пытался меня уговорить. Он просил, приказывал, говорил, что мне не стоит отбиваться от коллектива, что ему важно оценить боевые качества каждого из нас, и разве что только до угроз не опустился. В конце концов он достал меня настолько, что я целый день просидел у доктора Саммерс. А вернувшись, обнаружил, что Джеймс все же махнул на меня рукой. Тем временем Шрам закончил работу над копией ЗР-01. На оригинал она, надо признать, походила мало, зато в отличие от смертоубийственного оружия Шрама работала как полагалось. Я узнал дату ближайшего эксперимента, на котором ее можно будет опробовать всерьез (не всерьез мы проверяли ее на мелких порезах) — шестнадцатое апреля. Странным было то, что доктор Саммерс настоятельно посоветовала мне (и, как она выразилась «моим друзьям») не пытаться сорвать этот эксперимент. — Вряд ли мои слова что-то для вас поменяют, — сказала она. — Но вам лучше не влезать. Ни в этот эксперимент, ни в следующий. — Почему? — Больно проблемные подобрались мальчики, — она вздохнула и задумчиво посмотрела на уродца в банке. — Испорченные. Я не понял, что это значило, но передал ее слова Шраму. Тот планов не изменил. На вылазку кроме Шрама отправились Эль и, неожиданно для всех, Джеймс. Больше всех возмущался этому Боец. — Ты же понимаешь, твоя нога… — пытался образумить его Боб-без-клички, но только усугубил ситуацию. — Что — моя нога? У меня их, в отличие от некоторых, хотя бы две. — Флэш тоже остается. — Флэш остается, потому что парням придется ждать окончания эксперимента. Ты можешь представить Флэша, чего-то тихо ждущего? — съязвил Боец. — А вот и нет, — возразил я. — Я часто чего-то жду в тишине. Вы, ребята, ужасно медленные. Можно состариться, пока дождешься от вас ответа. Боец фыркнул. — Именно поэтому ты начинаешь носиться по округе, как угорелый? — подколол меня Боб-без-клички. — И сбивать честных людей с ног? — подключился к нему Боец. — Ладно тебе, один раз такое было! — отмахнулся я. — И никто ведь не пострадал. — А если в следующий раз нам так не повезет? — Подумаем об этом в следующий раз. Шрам с остальными вернулись ближе к вечеру, и не одни. Испытание прошло успешно. Новенький был одет во все светлое и, кажется, даже пользовался косметикой. Во всяком случае, он был красив. Не в том смысле, что он как-то от нас отличался, просто все его черты, присутствующие в каждом из нас, сложились изумительно органично. А потом он открыл рот, и я понял, почему доктора называли его «проблемным». Новенький был просто невыносим. Сам себя он называл Алексом, но имя как-то не прижилось, и для нас он остался Перцем. Если раньше я думал, что с Джеймсом у меня проблемы, то с появлением Перца я понял, насколько глубоко ошибался. Джеймс по сравнению с ним был просто душкой. Наверно, сказался еще тот факт, что пока Перец молчал, он казался довольно милым с этими накладными ресницами на одном глазу и шляпкой. Даже более того, он мог вести себя вполне прилично, если хотел. Только он не хотел. За три дня пребывания его на базе я понял наконец, что такое настоящая ненависть, взаимная, с первого обмена приветствиями. Я честно пытался сперва быть с ним дружелюбен, но мое терпение иссякло уже к концу первого дня. — Охуеть! — выразил он свое впечатление от нашей базы. — Так вы, парни, реально живете в подвале как какие-то крысы? А этого парня почему в банку засунули? Не подошел под высокие стандарты? — он изобразил руками дополнительные конечности Рада. — Он просто болен, — с укором заметил я. — Это, надеюсь, не заразно? Хотя прикольно, наверное, было бы получить второй член. Ты как думаешь, скорострел? Я скрипнул зубами. Тут я начал подозревать, что подружиться нам с ним не удастся. Потом он наткнулся взглядом на Бойца. — Так, насколько я понимаю, в вашу компашку берут только сирых и убогих? Ну еще уродов, — он бросил быстрый взгляд в сторону капсулы Рада. — Тогда, боюсь, я вам не подхожу. — Мы берем всех выживших, — ответил ему спокойный голос Шрама. — А если тебе что-то не нравится, можешь валить обратно к Диктору. Уверен, он тебе обрадуется. Угостит чем-нибудь уникальным. При упоминании Диктора новенький побледнел. — Нет, я, пожалуй, останусь, — пробормотал он, опустив взгляд. Я не сдержался и прыснул. Он ответил мне злобным прожигающим взглядом исподлобья. С этого началось наше противостояние. Он упражнялся в остроумии на тему того, что я слишком много ем. Я демонстративно лил на еду острый соус, отчего его передергивало. Он смеялся над тем, что, когда я ускоряюсь во время разговора, мой голос становится писклявым (самое обидное, что об этой особенности, как оказалось, знали все, кроме меня самого; и никто, за исключением Перца, не потрудился мне об этом сказать!). Я подшучивал над его любовью к косметике. Он не давал мне спать днем, а я, зная, что ночью он долго ворочается, не в силах уснуть, будил его с первыми лучами солнца (о том, когда восходит солнце, у меня были довольно смутные представления — мы все-таки жили в подвале — так что руководствовался я в основном собственными представлениями о времени, порой не слишком соответствующими действительности). Он спрятал мои очки, так что мне целый день пришлось быть медленным — без них при ускорении у меня начинали дико болеть глаза. Я завязал ему подтяжки самым сложным узлом, который знал, так что он почти сутки их распутывал, ругаясь сквозь зубы. Он вообще много ругался, даже умудрился однажды вогнать Боба-без-клички в краску. Когда Перец шел на Джеймсовы тренировки, я демонстративно растягивался на матрасе. В эти моменты он смотрел на меня так, что будь у него сверхспособности — от меня бы и мокрого места не осталось. К счастью, Перец, как и все остальные, был обычным.

***

Должен признаться, в истории с тренировками Перец банально взял меня на слабо.  — Хэй, Флуш, — обратился он как-то ко мне. — Дело есть. Я его проигнорировал.  — Не, я серьезно. Чего ты весь скуксился? Он попытался ткнуть меня кулаком в бок, но не попал.  — Да ладно. Ты что, все еще дуешься на меня из-за этой ерунды? «Ерундой» он называл тот факт, что сегодня утром меня разбудил поток холодной воды, пролившейся мне за шиворот. Абсолютно случайно, если верить словам Перца. Ну да, конечно, стоило Перцу проснуться раньше меня — и тут такое совпадение.  — Нет. Не дуюсь, — у меня уже было несколько готовых планов мести.  — О, заговорил! Слушай, я просто узнать хотел, чего ты на тренировки не ходишь?  — А тебе зачем? — подозрительно прищурился я. Перец на удивление хорошо спелся с Джеймсом. Наверно потому, что несмотря на все их колоссальные отличия, они были одинаково бесящими.  — Просто интересно. Все ходят, а ты нет. А когда я сказал, что не пойду, Шрам меня за шкирку туда вытащил. Говорит, тренировки отменяются только для больных. А ты же у нас не больной? Я отрицательно качнул головой.  — Вот, — обрадовался Перец. — Так может пойдешь вместе с нами завтра на тренировку? Не ходить на это времяубийственное занятие было делом принципа, но все же меня разбирало любопытство.  — А что вы там вообще делаете?  — Всякое. Бегаем, прыгаем, приемчики там, — Перец неопределенно помахал в воздухе рукой. Я разочарованно отвернулся. Толку мне с этих приемчиков, когда есть скорость? — Или думаешь, что вечно будешь выезжать за счет своих фокусов? — словно прочитав мои мысли, заметил Перец. — А почему я не должен ими пользоваться? — возразил я. — Они ведь у меня есть. — А если Диктор возьмет, и отключит твою скорость? — Это невозможно. Моя скорость зашита в ДНК, как цвет глаз, например. Я замолк, вспомнив, что у Шрама глаза все-таки поменяли цвет. От этой мысли стало тревожно. Надо будет как-нибудь спросить об этом у доктора Саммерс. — Но это же Диктор, — возразил Перец. — Кто знает, на что он способен. Я промолчал, прокручивая в голове разные варианты ответа. Перец не Джеймс, от него так просто не отвяжешься. А еще, если я откажусь, он, скорее всего, начнет мне пакостить с утроенной силой. И приструнить его может только Джеймс, который в благодарность наверняка потребует прийти на одну из своих дурацких тренировок. Как ни крути, то на то и выходит. — Ладно, — неохотно протянул я. Перец просиял. Затея с тренировками, как я и опасался ничем хорошим не закончилась. Хотя начиналось все вполне сносно. Тренировки проходили в нежилой части подвала. Мне никто особо не удивился, видимо, Перец успел всем растрепать о моем приходе. — Рад, что ты к нам присоединился, Флэш, — до приторности бодрым голосом поприветствовал меня Джеймс. Я смерил его мрачным взглядом и зевнул. — Ага. Я тоже рад. — По тебе особо незаметно, — улыбнулся подошедший Шрам. Я ничего не ответил. — Так есть у вас двоих что-нибудь для меня? — Думаю, сперва тебе стоит присоединиться к общей разминке, а потом у нас запланировано кое-что особенное. Я кивнул. Разминка оказалась делом довольно унылым: бег, наклоны, приседания, отжимания (для тех, кто был на это способен). В целом ничего особенного, просто физические упражнения. Потом Шрам притащил откуда-то несколько бутылок с водой. У каждой бутылки в крышке была дырка. — Что это? — подозрительно спросил Перец. — Ваше оружие на сегодня, — заявил сияющий Шрам. — Попробуем воссоздать настоящие условия военных действий. Кто к концу боя останется относительно сухим, выйдет победителем. Пользоваться можно всем, что в голову придет. Кстати, это тебе, — он протянул несколько пакетов и рулон пищевой пленки Джеймсу. — Мы тоже будем участвовать? — спросил он с явным недоумением. — Конечно. Но протезы тебе лучше не мочить. Пока Джеймс и помогавший ему Боб-без-клички обеспечивали протезы защитой от воды, Шрам провел краткий инструктаж. Тридцать секунд на то, чтобы разбежаться по базе, потом каждый сам за себя. Можно создавать союзы. Можно пополнять боезапас из любых кранов. Полностью промокшие участники выбывают из игры, остальные могут действовать, пока не промокнут полностью. Из подвала не выходить, матрасы не мочить, а то на них еще спать потом. На вопрос все ли нам ясно, все согласно прогудели что-то положительное. Мы дождались, когда к нам присоединятся Джеймс и Боб-без-клички, и Шрам начал обратный отсчет. Ради интереса, я решил сперва не пользоваться ускорением. Разве что самую малость. Не сложно догадаться, что долго мое обещание не протянуло. Так что в том, что я выиграл, ничего удивительного не было. Я даже поблагодарил Перца за то, что он меня позвал присоединиться к этим тренировкам. А то такое бы веселье пропустил! Перец как-то кисло улыбнулся мне в ответ, но я сделал вид, что не заметил. На следующей тренировке Шрам (с подачи Джеймса, зуб даю) изменил правила. — Учитывая, что Флэш вчера нас наголову разбил и даже не вспотел, я предлагаю остальным объединиться против него. — Что? — возмущенно подал голос я. — Ты же не против? — улыбнулся Шрам. — Если мы собираемся выступать против превосходящего нас противника, неплохо было бы отработать слаженность действий на ком-то, кто действительно нас превосходит. Я несколько секунд вглядывался в лицо Шрама. На первый взгляд, он говорил довольно логичные вещи. Даже лестные для меня. Так почему же от этих слов так болезненно щемит сердце? С неохотой, но я согласился. В качестве оружия снова использовали импровизированные водяные пистолеты из бутылок. И в первом же бою я наголову всех разбил. И во втором. И в третьем. И лишь в четвертом им удалось меня облить, и то исключительно хитростью: пока Эль заговаривал мне зубы, Шрам коварно подкрался сзади и вылил на меня сразу полбутылки. Вечером, когда большинство уже ложились спать, я привычно пошел за Шрамом. К моему удивлению, он не ковырялся ни в одной из своих железок, а просто сидел и смотрел в стену. Вид у него был отчасти нелепый — его одежда не успела просохнуть после утреннего водяного боя, так что на нем были только ботинки, трусы и перчатки. Перчатки он, насколько мне было известно, снимал только когда хотел помыть руки. Я замер, прислонившись плечом к косяку и легонько постучал по стене, привлекая внимание. Шрам вздрогнул, будто просыпаясь ото сна и развернулся. — Да, Флэш, прости, не заметил тебя сразу. Я прошел внутрь кабинета и сел на свободный стул.  — Я хотел поговорить. — О чем? — Я не собираюсь больше участвовать в тренировках, — произнес я твердым тоном. — Почему? — удивленно вскинул брови Шрам. — Неужели одно маленькое поражение тебя настолько расстроило? Брось. Ты почти неделю у нас до этого выигрывал. — Дело не в этом, — покачал головой я. — Думаешь, я не понял, для чего вы с Джеймсом это затеяли? Голос предательски задрожал. — Ни для чего. Это просто тренировка. — Не надо мне врать. Я знаю, Джеймс думает, что я могу уйти к Диктору насовсем. Ты тоже так считаешь? Шрам промолчал и его молчание было красноречивее любых слов. Я отвернулся. — Я бы этого никогда не сделал. — По своей воле. Но что, если Диктор найдет способ тебя заставить? Ты знаешь, он может. Я ничего не ответил, только втянул голову в плечи. Диктор действительно мог. — Ты и так слишком много времени проводишь с ними, — продолжил Шрам. — Откуда мне знать, может они все это время промывали тебе мозги, чтобы, когда придет время твоими руками избавиться от нас всех одним махом. Мы даже моргнуть не успеем. — Никто мне ничего не промывает, — обиженно проворчал я. — Мы просто разговариваем. У них появилась такая штука, которая цепляется за ухо, и дублирует то, что говорю смешным голосом, так что доктора понимают меня без всяких записочек. Вот мы и разговорились с ее появлением. Не все из них плохие, Шрам. — Они все работают на Диктора. И я должен быть уверен, что если встанет выбор между нами и ими, ты выберешь нас. — О чем речь? Конечно, я выберу нас. Мы же семья. Я уже выбрал их, хоть они об этом и не подозревали. Упустил шанс оказаться на свободе. Я старался запихнуть этот эпизод в самый дальний уголок разума и не вспоминать о нем. Слишком тяжело было думать об упущенных возможностях. Шрам вздохнул и взял мою руку в свою. Перчатки у него оказались влажными и холодными. Как лягушачья кожа. — Да. Мы — семья. Поэтому ты должен позволить нам продолжать тренироваться с тобой. Потому что если придет пора выбирать между кем-то из нас и всеми, я должен буду выбрать всех. Понимаешь? Я понимал. Легче от этого не становилось. Я вырвал свою руку из его, встал и молча направился к двери. На душе скребли кошки. — Так что насчет тренировок? — спросил мне в спину Шрам. — Я приду, — буркнул я.