Вечность мгновения

Когда я вернулся на базу, Шрам первым делом отозвал меня поговорить наедине. Мы уселись напротив капсулы Рада, и ее зеленоватые отсветы, ложась на лицо Шрама, делали его похожим на покойника. — Ты пытался узнать, кто такой доктор Ди, не так ли? — спросил Шрам. Я кивнул. — Это… — Я знаю, — перебил меня Шрам. — Но откуда? — удивленно развернулся я к нему. — Он представился при нашей первой встрече. Это было еще до эксперимента. — И ты все равно… — Это может показаться странным, но я понимаю того Боба. Ты наверно знаешь это чувство, когда кто-то из докторов начинает уделять тебе чуть больше внимания, чем остальные. Доброе слово здесь, подарок там, парочка объятий, и вот ты уже уверен, что он возится с тобой не только потому, что это его работа. Тебе кажется, что между вами существует нечто большее, и ты готов в лепешку расшибиться ради его улыбки. Может, даже воображаешь, что после твоего последнего эксперимента он заберет тебя к себе и вы будете жить как обычные люди. Как семья, — Шрам невесело усмехнулся. Я смотрел на него во все глаза. Значит, вот кем был Диктор для Шрама? — Я думал, он любит меня, — прошептал Шрам. — А потом он провел эксперимент надо мной. И, знаешь, осознание его предательства было куда болезненнее всего остального. И мне не хотелось омрачать последние часы жизни того Боба этим осознанием. Я не знал, что сказать, поэтому просто обнял его. Некоторое время мы сидели так, тесно прижавшись друг к другу, дыша в унисон и чувствуя сердцебиение друг друга. Потом Шрам отстранился. — Я не знаю, что у тебя происходит с твоей докторшей, но, надеюсь, ты не забываешь, что они просто нами пользуются. — Я помню, — натянуто улыбнулся я. Шрам улыбнулся в ответ, похлопал меня по плечу и встал. — Элю лучше не знать о том, что ты выяснил, — произнес он и направился в сторону своего кабинета. Я проводил его спину взглядом и уставился на собственные руки. К несчастью, я уже успел попасть в ловушку хорошего к себе отношения. Тоже начал думать, что между мной и доктором Саммерс есть нечто большее.

***

О следующем эксперименте мы узнали постфактум: грохнуло так, что стены затряслись, а с потолка посыпалась пыль. Мигнув, погас свет. Где-то наверху завыла сирена. — Землетрясение! — крикнул кто-то. Народ в панике заметался кто куда. Я бросился к Раду, удостоверится, что с ним все в порядке, Боец и Боб-без-клички вцепились друг в друга, Эль вытащил шпагу и чуть не проткнул ей Шрама, приняв его в темноте за одну из кукол. К счастью, свет почти сразу же восстановился. А через пару минут смолкли и завывания сирены. Мы собрались в зале со столом и, посовещавшись, решили выдвинуться на разведку. Все пятеро — Боец наотрез отказался оставаться на базе один. Долго искать причину переполоха не пришлось. У закрытого полигона частично обрушилась стена, так что можно было рассмотреть торчащие внутри механизмы. Возле груды обломков, ранее бывших стеной, бестолково суетились куклы и люди в спецодежде Бобсока. Над ними черной тучей роились винтокрылые дроны. Чем-то они все напоминали потревоженный муравейник. Подойти ближе мы решились только когда окончательно стемнело, и рабочие разошлись. Вокруг аварийного участка натянули предупредительную бело-красную ленту. Битый кирпич собрали в аккуратную горку чуть в стороне, видимо, чтобы с наступлением утра увезти его. Из стен торчали погнутые наружу металлические прутья. Неподалеку от дыры в стене темнело на асфальте кровавое пятно. Похоже, очередной эксперимент пошел несколько не по плану. Выяснять, что именно пошло не так, пришлось, разумеется, мне. И уже с самого утра я торчал в кабинете доктора Саммерс. Разглядывал украсившиеся бутонами растения и слушал последние новости Бобсока. — С полигоном ситуация вышла просто глупая. Босс перенес эксперимент на пораньше, так что материалы для него готовили в жуткой спешке. Мы не успевали подготовить макеты для проекции к сроку, а тут кто-то нашел в наших закромах небольшой оружейный склад. Этот парень утверждал, что не знал, что оружие там настоящее, поэтому и предложил его использовать. В любом случае, его уволили, остатки оружия вывезли, а полигон теперь нуждается в капитальном ремонте. Хорошая новость для тебя, Боб — пока его не починят, новых экспериментов не предвидится, — в конце фразы она улыбнулась. — Хорошо, — автоматически улыбнулся я в ответ. Доктор Саммерс несколько секунд рассматривала меня так пристально, словно у меня вдруг выросли рога. На всякий случай я провел рукой по волосам, но ничего не обнаружил. — Что? — буркнул я, спрятав руки в кармане. — У тебя все хорошо? — обеспокоенно спросила она. — Ты ведешь себя… не так, как прежде. — Все нормально. Просто я осознал, что не стоит рассчитывать на нечто большее. — Прости? — вскинула она брови. — Вы хорошо ко мне относитесь, достаточно хорошо, чтобы я мог подумать, что за этим скрывается нечто большее, чем желание хорошо выполнить свою работу. Но что будет, когда я перестану быть полезным Диктору? — я подался вперед, ловя ее взгляд. Она отвернулась, и я разочарованно откинулся на спинку стула. — Вот то-то и оно. В следующий раз эту тему подняла сама доктор Саммерс, где-то в середине февраля. До этого момента мы придерживались так называемого «делового стиля» в общении. Наши встречи получались довольно короткими. Мы в нескольких словах сообщали друг другу как дела по наши стороны баррикад, она доставала то, что я просил и мы расходились. Экспериментов, как доктор Саммерс и обещала, не было. Сначала латали дыру в закрытом полигоне, потом ждали новое оборудование, потом возникли проблемы с заменой старого оборудования на новое и пришлось заказывать еще какие-то детали и ждать их доставки, а когда те детали доставили, Диктор укатил на какую-то конференцию. — Это как минимум на неделю, — поведала мне доктор Саммерс. — А после конференции он отправится в римский филиал Бобсока. У них там кое-что вышло из-под контроля. Она улыбнулась и сделала небольшой глоток из своей чашки. Я последовал ее примеру. Доктор Саммерс изумительно заваривала чай. К сожалению, делала она это редко. Раньше я иногда упрашивал ее попить со мной чая, но после нашей размолвки это казалось неуместным. Сегодня же она сама предложила устроить маленькое чаепитие, и я не нашел в себе сил отказаться. Доктор Саммерс освободила один из своих столов от бумаг, поставив вместо них крохотный фарфоровый чайничек, пару чашек и вазочку с конфетами. Мы почти не разговаривали. Мои робкие попытки завязать диалог увязали в облаке тревоги, окружавшем доктора Саммерс, а спросить, в чем дело, я не решался. Чтобы отвлечься от тягостного молчания, я принялся скручивать фигурки людей из фантиков от конфет. — Помнишь, ты как-то говорил про нечто большее между нами? — наконец спросила она, отставив в сторону чашку. Я кивнул и сцапал из вазочки еще одну конфету. На столе возле моей чашки уже собралась целая коллекция фантиковых человечков. Доктор Саммерс, сцепив руки в замок, наблюдала, как я раскладываю их по цвету и размерам. Потом тяжело вздохнула, посмотрела на уродца в банке и, потупив взгляд, произнесла: — Я могу вытащить тебя из Бобсока. Я замер, так и не донеся конфету до рта. — Что? — Я могу вытащить тебя из Бобсока. Организовать побег, — раздраженно повторила она, вскинув взгляд. — Босс не появится здесь еще неделю как минимум, а если и появится — ему сейчас не до вас, он слишком занят поисками мифической ошибки в схеме Бриджета. Никто тебя не хватится. Побег. Из головы вдруг исчезли все мысли. Я запихнул конфету в рот и медленно прожевал. Это, наверное, шутка. Я бросил быстрый взгляд на доктора Саммерс, но ее лицо оставалось убийственно серьезным. Сцепленные в замок пальцы побелели от напряжения. Она неестественно застыла, словно даже попытка пошевелиться заставила бы ее разлететься на тысячу осколков. Сейчас она меньше всего напоминала человека, решившего пошутить. Я резко выдохнул, осознавая, что именно только что произошло. Доктор Саммерс предлагает мне сбежать. Доктор Саммерс, которая столько распиналась о том, что работа всегда была и будет для нее на первом месте, предлагает мне сбежать! Значит, она все-таки испытывает ко мне нечто большее! Мир, казалось, расцветился яркими красками. Даже уродец в банке вдруг показался мне чем-то очаровательным. От переизбытка эмоций я вскочил на ноги. Сбежать! Освободиться! Наконец-то! Ребята будут просто в восторге! Видимо, последнюю фразу я произнес вслух. Доктор Саммерс вздохнула, сбрасывая оцепенение и произнесла: — Прости, милый, но это индивидуальная акция. Только для тебя одного. — Что? — радостное возбуждение оставило меня так же быстро, как и накатило. — Но я не могу бросить братьев. — Тебе придется, если хочешь выбраться. Я могу вытащить тебя одного, но не вас всех. Риски и так слишком велики. На мгновение я представил себя снаружи, начавшего новую жизнь где-нибудь в глуши, там, где Бобсок до меня не доберется. Я никогда не рассматривал эту возможность всерьез. И уж тем более я не думал, что мне придется решать, что делать со своей жизнью самому, не полагаясь на докторов или Шрама. Но, даже если у меня все получится, мне придется просыпаться каждый день с мыслью, что где-то там, за стенами Бобсока, мои братья вынуждены питаться со свалки, прятаться в щелях и умирать без лекарств… Уголки глаз остро защипало. — Но… это несправедливо, — я часто заморгал, пытаясь не дать слезам пролиться. — Мы же семья. — Мир вообще несправедлив. Решайся. — Я не могу, — пробормотал я, опустив голову. — Не могу уйти, бросив ребят здесь. Они — моя семья. — Это всего лишь общая ДНК. Ты ничем ей не обязан. Кроме, возможно, большей части свалившихся на тебя проблем. Я покачал головой и упрямо сложил руки на груди. Какая-то маленькая часть меня надрывалась, призывая подумать, от чего я отказываюсь. Свобода! Разве не об этом я мечтал? Я стиснул зубы. — Значит, нет? — Нет. На лице доктора Саммерс смешался коктейль из облегчения и разочарования. Она прикрыла глаза, глубоко вздохнула и провела по лицу рукой. Затем расслабленно откинулась на спинку кресла. — Ладно. Если вдруг передумаешь, у тебя есть время до завтра. Я кивнул и ушел. Я долго бродил вдоль забора, окружавшего Бобсок. Забор был высоченный, метра три в высоту, сложенный из темного камня. Поверху, как финальный штрих, тянулась колючая проволока, а понатыканные через каждые десять метров таблички любезно извещали, что забор находится под напряжением. Как ни изгаляйся, рассмотреть, что там, снаружи, не получится. А силовое поле, начинавшееся прямо за забором, надежно отсекало все звуки. Мы понятия не имели, что находится за этими преградами. Суетливый город? Безжизненная пустошь? Что-то третье? Отказавшись от предложения доктора Саммерс, я, вероятно, потерял единственную возможность это узнать. Я отошел подальше от забора, поднял камушек и с размаху зашвырнул его в силовое поле. То на долю секунды пошло рябью, а потом выплюнуло камушек обратно, и он со свистом пролетел мимо меня. Стоит ли свобода тех жертв, на которые приходится идти ради нее? Правильно ли я поступаю, отказавшись? Может, снаружи у меня появилась бы возможность вытащить остальных? А что, если нет? Окончательно продрогнув и так и не сумев откинуть сомнения, я вернулся на базу. Остаток вечера я провел в окружении братьев, пытаясь убедить себя, что сделал правильный выбор. Время тянулось невыносимо медленно. Я то и дело подбрасывал в воздух гайку, чтобы убедиться, что не ускорился ненароком, но она падала стремительно, как ей и полагалось. Только к рассвету следующего дня нервное напряжение окончательно меня отпустило. Когда я явился к доктору Саммерс в следующий раз, спустя почти неделю после того разговора, она вела себя как ни в чем не бывало. Я решил поступить так же.