Вечность мгновения

Напряжение внутри меня нарастало. Я даже задумался, может ли человек разорваться от стресса (и проводил ли Диктор — или собирается провести — такой эксперимент), потому что я был опасно к этому близок. Пожалуй, также страшно мне было только когда я попался за кражей лекарств. Меня не отпускало чувство, что произошло что-то плохое. Ужасное! Диктор схватил Шрама, кто-то из наших ранен или умирает, доктор Саммерс передумала нам помогать и сдала ребят Диктору… Поэтому, когда на подходе к месту, где я оставил Эля, Перца и доктора Саммерс и заметил Шрама, меня затопила волна облегчения. Он был жив и, судя по всему, даже не ранен. — Как хорошо, что ты в порядке! — протараторил я, останавливаясь перед ним. Эти слова не отражали и сотую долю обуревавших меня чувств. Шрам был в порядке, а, значит, скоро будет в порядке и все остальное. Шрам мастерски приводит все в порядок. Он еле заметно поморщился (ему не нравилось, когда я тормозил вплотную к нему), но на объятия ответил, пусть и отстранился почти сразу. — У нас ЧП, — сухо произнес Шрам. — Что случилось? — охватившая меня легкость схлынула, оставив еще туже затянувшиеся в узел внутренности. — Только не горячись, — Шрам взял меня за руку и поджал губы. — Что случилось? — настойчивей повторил я. — Пока тебя не было, на Перца и Эля набрел патруль кукол. И твоя докторша… — Шрам запнулся. — Что с ней? — Она еще жива, но мы не сможем ее вытащить. Мир замедлился. Тысячи мыслей метеорами пролетали в моей голове. Я втянул ее в это. Я должен был ее спасти. Шрам сказал, что мы не сможем ее вытащить. А Диктор? Низкий гул на грани слышимости мешал думать. Я вернулся к обычной скорости. — Ты что-то сказал? Прости, я… — Ничего, — тряхнул головой Шрам. — Я сказал, что без тебя нам не выбраться. Пути отхода перекрыты. Я вздохнул. — Да. Я всех вытащу. Шрам ощутимо расслабился (он что, сомневался во мне? Впрочем, кольнувшую сердце обиду я тут же задвинул куда подальше) и деловито продолжил: — Сначала Эля и сам-знаешь-кого. Мы с Перцем отвлечем патрули. — А доктор Саммерс? — невольно вырвалось у меня. — Будет лучше, если ее найдут свои. Я кивнул. Он прав. Я просто чуточку помогу им ее найти, когда удостоверюсь, что братья в безопасности. Дальнейшие события смешались в моей голове в обрывочную кашу. Помню расползшееся по халату доктора Саммерс красное пятно, ее мертвенную бледность и прерывистое дыхание. Рыдающего Эля, уже без шпаги, который при виде меня зачастил: — Прости-прости-прости… Я тогда не понял, к чему он, но утешать его не было сил, поэтому я просто отнес его на базу. Потом настал черед Боба-без-клички. В третий раз я, сказав на базе, что проверю как там Шрам и Перец, убежал к доктору Саммерс. Это не было совсем уж ложью — если бы они оказались в том тупичке, я бы непременно отнес на базу и их. Но их там не оказалось, а мне надо было точно удостоверится, что с доктором Саммерс все будет в порядке. Уже подходя к ней, я споткнулся обо что-то в темноте. Шпага Эля. Учитывая, как он с ней носился весь вечер, удивительно, как просто он ее здесь бросил. Я поднял шпагу. Она дорога Элю, и наверняка он будет рад ее вернуть. Взгляд скользнул по лезвию и остановился у кончика. Шпага была испачкана чем-то красным. Я смотрел на нее, казалось, целую вечность, недоумевая, как на шпаге Эля могла оказаться кровь. Они же столкнулись с куклами! А те состоят из плюша, микросхем и шестеренок. Откуда кровь? Решение лежало на поверхности, но мне отчаянно не хотелось даже думать в эту сторону. Эль не стал бы. Не смог. Доктор Саммерс ведь была на нашей стороне… «Прости-прости-прости…» Я с яростью отбросил окровавленную шпагу в сторону, смаргивая выступившие на глазах слезы. Мы — хорошие парни. Хорошие парни не убивают своих союзников. Наверняка это просто недоразумение. Да, кровь, скорее всего, принадлежит доктору, но это не значит, что Эль ее заколол. Шпага могла просто случайно испачкаться, ведь так? Ища подтверждение своих мыслей, я бросился к доктору Саммерс. Она все еще была без сознания (и вряд ли еще придет в себя, но эту мысль я отогнал). Крови, кроме той, что пропитала одежду, практически не было. Это внушало надежду, что рана не такая уж серьезная. Я трясущимися руками расстегнул ее халат (целый халат, необгоревший, как должен был от выстрела бластера) и задрал вверх футболку. Рану — уголочек с длиной сторон меньше сантиметра — удалось обнаружить не сразу. Она оказалась справа, чуть ниже ребер. Ладно, выглядело это не так уж и опасно. Смущало только, что женщина потеряла сознание от такой ерунды. Доктор Саммерс не казалась мне такой уж чувствительной. Повинуясь наитию, я осторожно перевернул ее на живот и обнажил спину. Мои худшие опасения подтвердились. Здесь тоже была рана, куда больше размером и по форме напоминающая скорее треугольник, чем уголок. Как бы не хотелось обратного, бластером такие повреждения нанести невозможно. Я прижал руки ко рту. Посидел так несколько секунд, пытаясь придумать рациональное объяснение всему, не включающее в себя тот факт, что один из моих братьев заколол единственного человека в Бобсок, пытавшегося нам помочь. Ладно, все потом. Сейчас надо отнести Саммерс к докторам. Может, с ней все еще будет в порядке. Пожалуйста, пусть с ней все будет в порядке.

***

— Иди сюда, Боб, — приказал Диктор. Подчиняюсь, не задумываясь. В голове пусто. Кажется, за последние пару часов весь запас мыслей что был у меня, израсходовался. Диктор вручил мне пачку влажных салфеток. Я покрутил их в руках, не понимая, что с ними делать. И что мне делать с собой? Я должен был передать Саммерс врачам и сбежать, уйти к своим. Удостоверится, что Шрам и Перец добрались до базы, что с ними все в порядке. Но, передав женщину с рук на руки докторам, я почувствовал, как навалилась на меня неподъемная апатия. «Плохи дела», — сказал доктор Фишер, осматривая Саммерс. На меня он почти не отреагировал. Только спросил, что произошло. Эль проткнул ее шпагой, вот что произошло. Не знаю, понял ли он меня — говорилки при мне уже не было. Отвалилась, пока я бегал, наверное. Потом Саммерс увезли в операционную, куда меня не пустили, а я остался болтаться в коридоре Бобсока. Не знаю, почему сразу не ушел. Вряд ли мое присутствие могло как-то помочь Саммерс, но бросить ее оказалось выше моих сил. И куда бы я пошел? Мне до смерти не хотелось видеть братьев. Чем больше я думал о том, что же произошло между ними и доктор Саммерс, тем хуже мне становилось. Почему они сделали то, что сделали? Был ли это Эль, или кто-то (Перец? Шрам?) просто воспользовался его шпагой? Может, доктор Саммерс их спровоцировала? Или они друг друга недопоняли? Или… Впрочем, куда сильнее меня терзало другое. Почему Шрам меня обманул? А потом появился Диктор. Как всегда в идеально выглаженном халате и с прилизанными волосами, он, казалось, был человеческим воплощением Бобсока. В моей душе слабо шевельнулся былой ужас, но тут же был раздавлен очередным булыжником апатии. Запас эмоций на сегодня тоже был исчерпан. — Не ожидал застать тебя здесь, Боб. Я пожал плечами. Пожалуй, даже если бы он решил убить меня прямо сейчас — мне было бы все равно. — Иди сюда, Боб — приказал Диктор, заходя в один из кабинетов. Я последовал за ним. Послушно взял предложенные влажные салфетки, не зная, что с ними делать. Диктор раздраженно выдохнул. Я почти на уровне рефлексов втянул голову в плечи, но он лишь отобрал у меня влажные салфетки и, вытащив из пачки парочку, осторожно прикоснулся к моей щеке. Я замер. — Как можно было настолько изгваздаться в крови? — полушутливо спросил Диктор, закончив тереть мою щеку. Я коснулся места, где только что была его рука. Щека горела огнем. — Вопрос снимается, — закатил глаза Диктор и вновь вытащил из упаковки несколько салфеток, на этот раз протянув их мне. — Дальше сам, Боб. — Флэш, — не думая, поправил я его и взял в окровавленные руки салфетки. — Не нравится твое имя? — спросил Диктор, наблюдая, как я оттираю кровь с рук. Я покачал головой, не поднимая глаз. Салфетки уже стали розовыми. — Роберту тоже не нравилось, — заметил Диктор. — Расскажешь, что произошло? Я оторвал взгляд от своих рук и посмотрел на него. Собирался сказать «нет», но перед глазами встало бледное лицо Хезер, и Перец, и Эль, и Шрам, и были ли мы на самом деле хорошими? В уголках глаз защипало от готовых пролиться слез и я, не выдержав, рассказал все. И об Эле, и о побеге, и о плане Джеймса, который они — мы — называли революцией. Слова лились из меня потоком, почти как слезы, перемешиваясь со слезами и перемежаясь всхлипами. Диктор молчал, только поблескивали стекла его очков. Он слушал внимательно, успокаивающе поглаживал меня по плечу, кивал в нужных местах. Он не перебивал и не задавал уточняющих вопросов, но, не сомневаюсь, анализировал все, что я наговорил. А наговорил я очень много. Достаточно для того, чтобы убить нас всех. В конце концов запас слов иссяк, и я остался рыдать на плече у Диктора. А он обнял меня, гладил по спине, говорил что-то успокаивающее… Скажи мне кто хотя бы неделю назад, что так будет — ни за что бы не поверил. Слишком сюрреалистично. Это же Диктор, в конце концов. — Когда вы собираетесь выступить? — спросил он, словно тоже внезапно вспомнив, кто он есть. — Не знаю, — я пожал плечами. — Скоро. Сегодня? Без Хезер план с побегом не осуществим, так что нам остается только одно. К горлу подкатила тошнота, и я судорожно сглотнул. Что же я наделал? Может, если я ускорюсь прямо сейчас… Мы ведь так долго об этом мечтали. Это не должно быть сложно. Тот Парень справлялся щелчком пальцев. И Эль ведь смог с доктором Саммерс… Перед глазами все мутится от слез, и я остаюсь на месте. — Тогда, вероятно, мне надо начать готовиться сейчас, — Диктор улыбнулся одними губами и достал из кармана смартфон. Набрал какой-то номер и приложил смартфон к уху. — Мистер Бишоп? Не спите еще? Отлично. Объявляйте эвакуацию, у нас проблемы… Нет, не настолько большие проблемы. Не думаю, что успел бы вам позвонить, случись это. Так, назревает маленькая революция. На последнем слове он улыбнулся, и от этой улыбки у меня мурашки по коже побежали. — Не могу позволить себе рисковать сотрудниками, — пояснил Диктор, вновь убирая телефон в карман. — Вы убьете их? Нас, — в последний момент исправился я. — У меня нет выбора. Твои братья первыми встали на путь агрессии, я же просто не собираюсь сдаваться без боя. Или, по-твоему, я должен позволить им убить себя и множество невинных людей, работающих здесь? — Мы бы ограничились одним вами. Наверное, — я опустил взгляд. Мы столько говорили об убийстве Диктора, но никогда — о прочих работниках Бобсок. Задумывались ли остальные об этом? — Учитывая судьбу доктора Саммерс, я так не думаю, — отрезал Диктор. Я почувствовал собирающиеся в уголках глаз слезы и шмыгнул носом. — Неужели ничего нельзя сделать? — Взбесившихся зверей отстреливают. Без вариантов. — И меня? Диктор замер, долгую секунду рассматривая меня. Потом снял очки, протер их краешком халата и водрузил обратно. — Это в вашей природе. В ваших генах. Воздействие Икса необратимо изменило Роберта в худшую сторону, и теперь эта худшая сторона — фатальный изъян, если тебе угодно — проявляется и в вас. Даже безобидный двадцать второй как оказалось, скрывает темную сущность. Ты многое для нас сделал, и я хотел бы пообещать устроить тебя во внешнем мире, но не могу. Это было бы безответственно по отношению к человечеству, понимаешь? Я отвернулся от него. — Но мне также не хотелось бы твоей смерти. Полагаю, предлагать тебе пойти против своих, бессмысленно? — я кивнул, и он продолжил. — Тогда не вмешивайся. Откажись от роли, что предложат тебе братья в этом спектакле. Им не выиграть, ты знаешь это. Но те, кто останутся в стороне — продолжат жить. Даю слово. Я кивнул. В глубине души загорелся робкий огонек надежды. Если я сумею убедить их — хоть кого-нибудь — в провальности плана Джеймса… — Но будь осторожен. Если кто-то почувствует, что ты собираешься пойти против них, тебе не сдобровать. — Что? — Не думай, что твои братья безжалостны только к обычным людям. Я долго пытался выяснить, что же случилось с восьмым (ты, кажется, зовешь его Радом), и наконец мне это удалось. Это было непросто. Несмотря на обилие у нас камер, нужный момент оказался запечатлен только на одной из них и то на краю поля зрения. — Что вы хотите этим сказать? — я впился в него глазами, выискивая признаки лжи. Это должен быть обман, манипуляция, ошибка — что угодно, только не… — Не мы подстрелили восьмого, а Красный. Диктор говорил что-то еще, но я больше не слушал, погребенный под обломками моего мира.