Рисуя круг

Почти всю следующую неделю Арсений не появляется в кофейне. Впервые за продолжительное время у него действительно крупный заказ. Один из хороших знакомых и по совместительству процветающий предприниматель скинул фотку своей столовой со словами: "Сделай что-то в твоём стиле, но, чтобы вливалось в интерьер. Природу какую-то бы". "Это называется пейзаж". "Да пофиг" — по-простому отзывается собеседник. — "Пришлёшь чек моему помощнику". Арс не впервые пишет для этого господина и делает это с удовольствием. Он всегда даёт свободу фантазии художника, при этом остаётся довольным заказом. В общем, они нашли друг друга: предприниматель, человека, который сделает всё красиво без сложных для математического склада ума объяснений, художник — того, кто готов довериться. В сладостном преддверии, он достаёт холст девяносто на шестьдесят и нежно поглаживает ткань, испытывая шершавость на ощупь, желая прочувствовать будущую картину. Дремучий лес с лёгкими проблесками бело-голубого свечения и сизым туманом, там, на заднем плане. Он берет несколько мастихинов разной формы и мазками вырисовывает зелень на деревьях иногда изумрудную, а в глубинках и черную. Крона деревьев тоже утопает в темноте, где не где, уступая свинцово-коричневому. На переднем плане — небольшое пространство, укрытое сухим почти прогнившим слоем листьев, обвалившийся ствол дерева, покрытый мхом и главный герой картины — серый волк с высоко задранным носом. На одного только волка уходит полтора дня, с перерывом на четырёхчасовой сон и на быструю руку приготовленным заварным кофе с печеньем. Не упускает ни одной детали, прорисовывая трещинки коры на деревьях переднего плана, листочки на сырой земле и сухие веточки. Запах масляных красок щекочет нос, и он чешет его, пачкая лицо краской. Всё так по приятному спокойно, как будто не существует жизни за пределами этого мира, и он один одинёшенек. Арсений выключает телефон, чтобы его по минимуму беспокоили и отвлекали, а когда включает — видит с десяток сообщений с приглашениями куда-то. Он даже не дочитывает их, считая это чем-то неважным в данный момент. Картина доходит до статуса завершенной глубокой ночью, когда Арс прорисовывает очередную веточку: лучше уже не сделаешь. В правом углу тоненькой кисточкой выводит "А. Попов" и ставит год. Задумавшись на секунду на обратной стороне дописывает: "Ночь одинокого волка", — и думает о том, что ничто не опишет его состояние сейчас более точно. Антон не скрывает довольной улыбки, когда, заходя в кофейню, не видит самодовольной рожи. Не похоже, что такие парни, как этот Арсений готовы уступать хоть в чем-то, однако это мнение только рушится, когда не видит его во вторник и среду. Всю наблюдательность занимает поиск дизайнера обложек для будущего, прости Господи, альбома. Он спрашивал у Принца, мол, какую бы ты хотел видеть обложку, на что он лишь брякнул: "Ту, которую нарисует художник". Ну и что, блять, с ним поделать?! Он огорченно вздыхает, когда в пятницу при входе в кофейню первым делом замечает самодовольного брюнета. Их взгляды встречаются лишь на мгновенье, но этого достаточно, чтобы понять, как они "рады" друг друга видеть. Арсений недовольно хмыкает, когда видит, как тот впервые садится к нему спиной. Вроде бы я тебя по памяти не смогу нарисовать, — размышляет он. — Ещё и об ушах-лопатах твоих не забуду. Со злорадной улыбкой он за двадцать минут накидывает небольшой скетч, в котором без труда можно узнать Антона, а затем максимально медленно, наслаждаясь на полную прорисовывает козлиную бородку, рожки и усы чудаковатей, чем у самого Дали. Он пытается придумать что-то ещё, однако замечает, что ему скоро на вечеринку, а он ещё и не собран толком. Вырвав рисунок и сложив листок в четверо, он подходит к баристе: "Передайте, пожалуйста, тому долговязому парню. Я так стесняюсь к нему подойти", - невинно щебечет он, протягивая бумагу. Антон находится на завершающей стадии приготовления к завтрашнему мини-концерту его Принца, для петербургской элиты. Выступление бесплатное, с целью оказаться на слуху в творческих, а потом и не только, кругах. Место для вечеринки уже найдено, как и музыканты, аппаратура и всё, всё, всё, что только можно придумать. Он проверяет каждый пункт, чтобы завтра было максимально мало эксцессов, когда к нему подходит бариста, милая девушка лет двадцати пяти. — Вам тут просили передать, — она краснеет, передавая лист Антону в руки. — Вот же сукин сын! — восклицает он, узрев творенье. Он спешит повернуться, однако самодовольная рожа и её хозяин уже покинули здание. — И ведь похож же. Антон не из тех парней, что любят оставаться в долгу, поэтому, отыскав в контактах телефона номер первого попавшегося знакомого тусовщика, он спрашивает, не знает ли тот электронную почту именитого художника Арсения Попова. Его брови от удивления приподнимаются вверх, когда СМС-кой получает желаемое. "Именитый" это вообще-то сарказм был. Создав левую почту с названием "shakeyouassyourethebest" , он принимается за создание письма. "Дорогой, Арсений. Ваше творчество настолько прекрасно, насколько прекрасен первый летний рассвет, встречаемый с бутылкой белого вина. Однако я ненавижу белое, а ещё больше просыпаться по утрам. И ваше творчество, которое я могу судить по тому корявому клочку бумаги, совсем не окупает ваше мерзкое поведение. Не растрачивайте свой сомнительный талант на меня. И сходите-ка нахуй". Ещё минут двадцать он тратит на постоянное обновление почты, однако так и не дождавшись ответа, уходит. Весь вечер субботы Антон бегает, как сумасшедший от одного места к другому. То у музыкантов возникли проблемы с аппаратурой, то Принц в последний момент отказывается от выбранного им же наряда. Параллельно с творческими неувязками ему ещё и приходится контролировать пропуски, спасибо всем богам, его хотя бы не заставили составлять этот список приглашенных. Ближе к десяти вечера Антон мысленно шлёт всё куда подальше и садится за барную стойку. Он залпом выпивает стакан виски и ёжится от пробежавших по спине мурашек. Бухать во время работы, вообще не его стиль, но сегодня как-то становится похуй. — Привет, — к нему подсаживается темноволосый мужчина с довольной улыбкой на лице. Шастун всё же жалеет, что не перепроверил список, его имя он бы точно вычеркнул. — Я к тебе бы в жизни не подошёл, если бы не тот эмейл. Антон довольно улыбается, поняв, что сумел его подцепить, может, даже немного содрать толстую кожу непробиваемой самоуверенности. По этому поводу он решает выпить ещё один стакан. — Сначала я и вправду подумал, что это кто-то из поклонников моего творчества... Знаешь, у тебя хороший писательский слог... — Спасибо, — комплименты? Это что-то новенькое от этого человека. — Но человек ты дерьмовый. — Вдвойне спасибо, — а, нет, показалось. — Не уж то ли так можно рассуждать о творчестве человека, не увидев и десятка его картин? — Я видел. — Пиздишь, — перебивает его Арс. Лёгким махом руки он поправляет чёлку. Уже в который раз наблюдая за ним, Антон ловит себя на мысли, что его движения, как гипноз. Плавные и динамичные, с грациозностью кошки. — У меня нет сайта, да и выставки я пока не устраивал. Может, где и просочилось пару фото, но на этом всё. — Ой, иди нахуй, — Антон признает свой проеб себе, однако показывать его собеседнику не хочет, а поэтому отворачивается, словно от назойливого животного. Арсений не уходит. Он медленно попивает своё мартини, рассматривает площадку и не находит никого интереснее своего нового, читай: ненавистного, знакомого. И понимает, что не знает о нём приблизительно ничего. — Я тебя так сильно терпеть не могу, что даже имени твоего не знаю, — говорит, без злобы в голосе, даже с некоторой теплотой, что заставляет парня повернуться. — А ты походу знаешь меня куда больше. — Антон, — хриплым голосом отвечает, а затем делая голос грубее повторяется. — Меня зовут Антон. — Антон, — протягивает художник, смакуя его имя. — И что же ты пьешь, Антон, виски? Плесните мне тоже. Арсений не из тех, кто боится смешивать. — И кем же ты работаешь, Антон? — Пиар-менеджером. — М-м-м, — Арс заинтересовано склоняет голову на бок. — Певичек всяких там выпускаешь в массы. И как думаешь, я что-то слышал из их творчества? — Уверен на 100%, — Антон смеётся, слыша на заднем плане голос Принца. — Я ещё тот мастер своего дела. — И сколько же годиков нашему мастеру на все руки? — насмехаясь Арс хочет ещё и потрепать его по щеке, однако вместо этого хватает стакан виски и выпивает его залпом. — Господи, какая гадость. Сделайте мне лучше "Пьяную вишню". — Двадцать семь, — Антон делает глоток, смакуя напиток. Он вертит стаканчик вокруг собственной оси, создавая жидкостью вихрь. Его это забавляет, и он чувствует, как лёгкое опьянение перетекает в следующую стадию. — Ещё, пожалуйста. — Мило. Мне как раз было столько же, когда я переехал в Питер. — У всех на слуху, да ещё и не местный! Теперь мне интересно, что же у тебя за пиарщик такой качественный. Арс в ответ смеётся. Громко. Заливисто. — Это называется "постельные связи". Антон не находит, что ответить, а Арсений и не спешит продолжать. Он всматривается в лицо, что так искусно маскируется в полутенях и разноцветных фонариках и так отчётливо видит перед собой будущую картину нарисованного Антона, что уже ненавидит себя за то, что потратит на него ночь. Его лицо — излишне эмоциональное, но такое естественное. Грустный взгляд стеклянных от алкоголя глаз и стакан с коричневой жидкостью в костлявых пальцах с чрезмерным количеством колец. Только сейчас Попов замечает, что руки парня буквально увешаны бижутерией. Антон, не без помощи алкоголя и усталости, виснет. Он смотрит в глаза собеседника и видит самый синий лёд. Он инстинктивно ёжится от этого леденящего взгляда, однако словив адресованную себе насмешливую улыбку, тянется за стаканом. Есть ощущение, что он так пялился на его глаза совсем не несколько секунд. — Ладно, я уебываю, — он высасывает из трубочки последнее содержимое. — И оставлю тебе вместо номера телефона один совет: никогда не суйся в чужую жизнь, это может испортить абсолютно всё. — Например? — приподняв брови, переспрашивает Антон. — Например, мы бы уже могли где-то трахаться, а не вот это всё, — он со всей грацией графа поднимается со стула и просто уходит, под сопровождение смеха своего собеседника. — Только через мой труп, — шипит он, в немом жесте прося бармена повторить.