Свет уходящего солнца.

Она пишет ему письма, которые никогда не отдаст. Письма — это так старомодно, но это в его стиле. Наташа окончательно потеряла себя в нем. И это гребаная детская игра — любовь. Эти письма Вдова хранит в своем ящике на квинджете. Он знает код от замка, но Стиву и в голову не придет открыть его. Капитану Америке и в голову не придет, что бывшая русская шпионка может полюбить его. Наверное, поэтому он старательно ничего не замечает, прилагая все силы, чтобы не переступить грань дружбы. А Наташа пишет ему, что замечает его грустный и совсем немного мечтательный взгляд, который он дарит только ей. Она пишет, что не знает что и думать о его смысле. Романова слышит боль за его усталыми фразами, но не знает чем помочь. Она и сама понимает, что вряд ли годится на роль той, что способна собрать в целое парня из Бруклина тридцатых годов. Наверное, поэтому она сначала так радуется тому, что Стив все-таки нашел в себе смелость и поцеловал Шерон, что он все-таки не упустил шанс на нормальное. Наташа даже подбивает Капитана на свидание с племянницей ненаглядной Пегги. И он соглашается. И впервые за все время их знакомства Наташа чувствует, что еще чуть-чуть и она разочаруется в нем. А когда Стив все же отправится на это(к слову так ей выпрашиваемое) свидание, Наташа уткнется в подушку и впервые за ее долгую жизнь расплачется. Она будет плакать за него, за его разрушенную жизнь и будет плакать за себя. Она будет плакать из-за того, что не способна дать ему нормальное, хоть это и ее самое заветное желание. Он найдет ее беспокойно спящей на мокрой подушке, на которую ляжет и он сам, поскольку денег не так много, чтобы их хватило на двухместный номер, да и это не первый раз за их столь недолгие бега, когда они делят одну постель. Но сегодня все не так, поэтому Стив внимательно вглядывается в слегка опухшее от слез лицо, замечая покрасневшие веки. И, поддавшись какому-то странному порыву, он прижмет ее к себе, аккуратно вынимая из ее рук смятый листок бумаги, полный злобы и любви. Она пишет ему письма, не зная, что он знает их содержание наизусть. Письма, что никогда ему не отдаст.