Эпилог - это только начало

Сережа внимает каждому слову. Он понимает, как для Олега это важно; тот выговаривается, изливает ему свою душу, и Сережа ценит, что именно ему. Для Разумовского важно, что ему доверяют. Как доверял Олег раньше, когда они всегда делились самым главным, только друг с другом. Сережа слушает все это, обуреваемый самыми разными чувствами. А чувств много, по большей части из-за того, что вино уже дало в голову. Благодарность за доверие и заботу. Понимание, потому что Сережа всегда соглашался с большинством взглядов Волкова. Вина, потому что Сереже кажется, что он все равно сделал слишком много плохого. Даже если Олег говорит, что ничего не поменял бы, сам Сережа изменил бы многое. Уберег бы. -Вот сейчас – счастлив, - Олег делает глоток из бутылки. - Я очень ценю, что ты так считаешь, - Сережа кладет свободную руку поверх ладони Олега, мягко сжимает его пальцы. - Для меня это правда безумно важно. Тебе не за что передо мной извиняться, если кто-то виноват, так это я. Прости меня, пожалуйста, - произносит Сережа, закусив губу, и наклоняет голову, так что пряди заслоняют лицо. - А ты как, Сереж? - Олег немного отстраняется и пытается заглянуть за рыжие волосы в лицо Разумовского. - Счастлив ли я? Наверное, был бы счастлив, если бы не было той Игры, - тихо говорит Сережа. Слишком много боли и разрушений. Он сделал больно самому дорогому человеку. На несколько секунд повисает пауза, а затем Разумовский добавляет: - Но по крайне мере, я могу точно сказать, что теперь, зная, что я все могу исправить, я более счастлив, чем раньше, - Сережа залпом опрокидывает стакан, кладет его на кровать и падает сам, убирая с лица волосы. - Боже мой, ты столько для меня сделал. Даже когда не знал, что это был не я. Я не знаю, как выразить тебе свою благодарность, - бормочет Сережа, который понемногу начинает пьянеть. Разумовский говорит как тогда, когда между ними не было недопониманий и пистолетов, и Олег искренне улыбается, думая про себя: да, вот так счастлив. Вот так можно уже не существовать, а жить. Можно вставать с утра с постели не на автомате, а для чего-то. - Уже простил, - напоминает Олег, но догадывается, что еще много раз повторит это, прежде чем Разумовский сможет двигаться дальше. - А игры нет. Ее не осталось. Только бумаги в моем столе и воспоминания в твоей голове. Но они не твои, Сереж, - Олег берет Разумовского за руку и крепко держит. Если он хочет двигаться дальше, то он и сам должен верить в то, о чем говорит. - Это не твоя вина и не твоя игра. Не твои воспоминания. Они в твоей голове, но это не ты. Теперь игры больше нет. Того, кто это сделал больше нет, Сережа. Поверь в это. Поверь мне, - просит Олег и поглаживает большим пальцем тыльную сторону ладони Разумовского. Он снова делает глоток из бутылки и продолжает: - Из живых, кому не наплевать, остался лишь Игорь. Но и он поймет. Я сделал все что мог, чтобы никто не думал, что ты к этому как-либо причастен. Так что, пожалуйста, если я смог убедить миллионы других людей, позволь мне убедить и тебя, ладно? Сережа так отчаянно хочет верить в то, что Олег простил, что Олег не держит зла, что все это в прошлом, что впервые за это время он позволяет себе ухватиться за эту ниточку надежды. Он действительно не причастен, он не виноват, он ведь на самом деле не хотел, чтобы все так закончилось. И тугой узел в груди понемногу развязывается, Сережу медленно отпускает и он впервые за долгое время чувствует себя... свободно. А еще он не знает, как выразить Олегу благодарность за все. Если бы Волков ввязался во что-нибудь безумное, как это сделал Сережа, то он бы его вытащил, так же приложил бы все усилия. Вот только в отличие от Сережи, у Олега с головой все хорошо, так что устраивать спасательную операцию мирового масштаба вряд ли понадобится. Разумовский аккуратно сжимает чужую ладонь, улыбается Олегу, и ему хорошо. От уюта, от обоюдных признаний, от вина и того, что Олег сейчас с ним. Живой. - Это благородно. Ты очень хороший человек, Олег. Я не знаю, что делал бы без тебя в детдоме, наверное, так и был бы боксерской грушей для остальных, не знаю, как выдержал бы эту чертовку школу, универ.... - Сережа осекается. С универом действительно было сложно; когда Олег его оставил, для Разумовского это было настоящей трагедией. - Без тебя я был бы не я. Меня бы просто не было. Поэтому это я должен тебя благодарить. Спасибо тебе за все, - выдыхает он тихо. Волков улыбается воспоминаниям. Только Сережа звал его хорошим человеком. Возможно, потому что хорошим Олег был только с Разумовским. Но это чертовски приятно и пьянит похлеще вина. - О, я с таким удовольствием бил эти наглые рожи, которые умудрялись к тебе приставать, что не променял бы это ни на что в жизни, - смеется Олег. - Меня без тебя не было бы тоже. Если бы не ты и твоя вера в людей, я пошел бы не в армию, а в палачи. Так что давай сойдемся на том, что мы должны были встретиться, и иначе и быть не могло. Волков смеется, и Сережа начинает смеяться вместе с ним: - Судьба и все такое, - улыбается он. - Я очень рад, что встретил тебя, Олег, - и пусть надо было пройти через смерть родителей, детдом и прочие ужасы, главное, что присутствие Олега все компенсирует. Волков забирает Сережин стакан и ставит его на пол вместе с бутылкой. -Отдохнешь? - Коротко спрашивает он, кладя руки на колени, собираясь переходить к следующим по плану делам. - Отдохну, - кивает Разумовский, приподнимаясь на кровати. Олег сказал ему, что в подвал он не вернется, значит, ему можно спать в доме. - Раз эта комната твоя, то можно я лягу на диване? Там как раз куча подушек, уютно, - опьяневший Сережа сонно трет глаза, проводит рукой по плечу Олега, поднимаясь. - Спасибо тебе еще раз. Спокойной ночи, - улыбается он. -Лежи, дурак, - счастливо и весело смеется Олег в ответ, потому что Сереже заметно лучше, потому что боль и правда уходит, потому что вино, тепло, темно; потому что легко и по-домашнему. - Спи в кровати, - Волков осторожно ловит Разумовского рукой поперек бедер и профессионально, но мягко заваливает обратно на одеяло, придавливая собой. Голова от резкой смены положения кружится еще сильнее, картинка перед глазами на пару секунд дергается, и Сережа звонко смеется, падая на кровать. - Спецназовская операция по захвату опасного преступника? – улыбаясь, спрашивает он, реагируя на движения Олега. Не спихивает его, не отталкивает, только укладывается поудобнее. - Сто лет не спал в нормальной кровати, - мечтательно тянет Разумовский. «Господи, как же хорошо», - думает он. Так мягко, тепло, уютно. Разумовский решает, что вообще не будет вставать с этой кровати ближайшую неделю. Будет просто валяться, то на одном боку, то на другом. - Ты всегда ценил комфорт, я так не умею. Вообще шикарный дом, и обстановка, ты здорово все продумал, - Сережа обнимает Олега за шею, поглаживает по волосам. Мягкая кровать – это приятно, особенно когда половину жизни спишь где попало и как попало, и Олег в очередной раз думает, что правильно сделал, что купил все матрасы и одеяла в той финской фирме. Ребята знают толк в своей работе и стоят всех заплаченных денег сто раз. Одеяло послушно обволакивает Разумовского и лежащего на нем Олега, и Волков мычит ему в плечо, якобы недовольно: - Собрался еще куда-то, - тут он задерживается, потому что у самого почти нет сил, чтобы подняться, несмотря на неудобную позу. Сережа теплый даже сквозь свитер, и Олег заторможенно впитывает ощущение чужого человеческого тела рядом. Все-таки в этом что-то есть, что он упускал все это время. Возможно, все дело в том, что это именно Сережа, потому что иначе Олег не знает, как можно было проворонить такое в жизни. - Ложись, а я принесу тебе подушек, если надо еще. - Просто если я тут лягу, то ты где спать будешь? - отвечает Разумовский на ворчание Олега, продолжая перебирать пальцами его волосы. - Как же я рад, что ты рядом. И нет, не надо подушек, и так мягко, - Сережа опять ерзает, находя более удобное положение. Приятная тяжесть тела Олега, тепло и алкоголь быстро нагоняют сон, так что голос Сережи уже больше похож на шепот, и он сонно бормочет, понемногу отключаясь: - У меня к тебе еще столько вопросов, только это уже на завтра, - движения становятся более медленными, ленивыми, а через пару минут рука, перебирающая волосы Олега, замирает. Волков так убаюкан наконец-то наступившим спокойствием, что сам может очнуться только спустя добрых нескольких минут после того, как Сережа замолкает. Олег зажмуривается, потом осторожно садится, ловя на лету спадающую с плеча руку Разумовского. Он потягивается, зевает, и начинает все приводить в порядок: сначала приподнимает под колени ноги Сережи, вытаскивая одеяло, потом приподнимает Разумовского за плечи, чтобы до конца вытащить мятый угол; поправляет подушки и подтягивает задремавшего Сережу наверх, чтобы тот лежал нормально. На одежду Олег плюет, с этим Разумовский завтра сам разберется, - и укрывает друга, осторожно, удостоверившись, что весь Разумовский плотно закрыт огромным толстым одеялом. Сейчас и правда пора отдохнуть. Олег ласково убирает рыжие волосы с лица, едва касаясь кончиками пальцев чужой кожи, улыбается; забирает с пола стакан и бутылку, относит и ставит их на стол, где они и должны быть, и даже закрывает бутылку салфеткой сверху, чтобы вино не выдохлось совсем. Волков окидывает комнату скептичным взглядом, оценивая, выбирает нужное место. Скинув книги на пол, он двигает кресло так, чтобы было идеально: обзор окна, общий вид на комнату, практически напротив двери. Отлично, думает он, снова тянется всем телом, закидывая руки над головой, снова зевает и шлепается в кресло, откидываясь на подушку и вытягивая ноги вперед. Здесь мягко и хорошо видно Разумовского, сопящего в кровати. Это хорошо, думает Олег. Хорошо, что Сережа здесь. Хорошо, что все именно так. Хорошо, - повторяет он себе и с улыбкой на губах закрывает глаза, чтобы отдохнуть. *** Разумовский спит крепко, без кошмаров, даже не разговаривает во сне, как обычно. Дурацкая особенность, за которую его часто дразнили детдомовцы и которая, как всегда боялся Сережа, наверняка раздражала Олега, когда они на первом курсе жили вместе. Сережа так хорошо и спокойно спал в последний раз... До Игры? Еще до истории с Чумным Доктором? Наверное, уже и сам не вспомнит. Он лишь ворочается, крепче натягивает одеяло, то подтягивает колени, то вновь разбрасывает руки и ноги по кровати. В комнате тихо, ничто не нарушает его покой, кроме ударов по стеклу. Разумовский из состояния глубокого сна переходит в полудрему, прислушиваясь: кажется, за окном идет дождь. За окном. И вдруг все картинки последних дней проносятся в голове: подвал, спасение, Олег. На секунду Сережа напрягается: что если ему этот звук кажется, что он навоображал себе черт знает что и сейчас он откроет глаза и увидит вновь мрачные стены подвала, а все что вчера случилось окажется сном? Открывать глаза страшно. Разумовский считает про себя до трех, резко распахивает глаза и... выдыхает. Он и впрямь в комнате, на удобной кровати, а рядом в кресле спит Олег. - Господи, - выдыхает тихо Сережа, проводя рукой по лицу, словно пытаясь смахнуть страхи и сомнения. Все было на самом деле. Все хорошо. - Спасибо. Разумовский переворачивается на бок лицом к Олегу, тихонько зовет его, проверяя: - Олег, ты спишь? Олег распахивает глаза от звука чужого голоса и, замерев в кресле, не двигаясь, быстро осматривает комнату по привычке, но все в порядке. Только Сережа ворочается на постели. Вылезать из кровати Разумовский совсем не торопится, поэтому он просто переворачивается на живот, обнимает подушку и утыкается в нее лицом, думая: «Еще пять минут». Сережа так сладко заворачивается в подушку, что Олег улыбается. Из окна струится синий лунный свет, и тихо и равномерно стучат капли по стеклу. На улице, наверное, сейчас хорошо. Это очень странно. Олег никак не может понять: он должен вести себя так, как всегда ведет дома? Или как на работе, потому что охраняет Сережу? Или как вообще? Все перепуталось. - Да, что такое? - тихо отвечает Олег и, проведя рукой по лицу, устало поднимается с кресла. Тело затекло, но это ожидаемо и привычно, и он медленно подходит к окну и приоткрывает большую створку, прямо как дверь, на всю высоту стены. Это второй этаж, но Олегу нравится возможность вот так просто «сломать» стену дома, вдруг оказавшись практически на улице, и он с радостью вдыхает свежий, влажный порыв ветра. Капли падают на его лицо, и он довольно закрывает глаза, ощущая, как ветер скользит по коже, бодрящий и приятный, а дождь падает на горячую кожу. Он мог бы стоять так часами, но глубоко вдыхает и, оставив окно полностью распахнутым, поворачивается к Разумовскому. - Просто проверяю, - бормочет Сережа в подушку, не желая двигаться. - Да, оставь вот так, пожалуйста, так приятно, - сонно говорит Разумовский; звуки дождя становятся громче, в комнату залетает приятный освежающий ветер, и Сереже не нужно поворачиваться, чтобы увидеть, что Олег открыл окно. Так и голова быстрее проветрится, и Сереже всегда нравилось засыпать под звук дождя: успокаивает. А нервы сейчас успокоить ой как надо. - Который час? - Он, кажется, так и отрубился прямо в одежде, но как-то наплевать. Разумовскому тепло, хорошо и комфортно - это главное. Плюс он так устал, что вырубился бы сейчас в кровати даже прямо в своем фиолетовом пальто. Олег бросает взгляд на Сережу и оценивает время. - Часа два-три, - говорит он. Часы ему давно не нужны, чтобы понимать, какое время суток сейчас в каком полушарии. Олег дышит полной грудью, окончательно проснувшись, и чувствует, как по спине тоже бежит дождь. Это чертовски приятно - просто позволять каплям течь. Глупо, но очень приятно. Разумовский продолжает лежать в полудреме, прислушиваясь. Никаких шагов. Олег, кажется, стоит на месте, наверное, у окна. Сережа все же заставляет себя приоткрыть глаза, проверяя свою догадку. - Эй, ты там простынешь, - сонно говорит он, повернув голову. За окном сверкает молния, освещая темный силуэт Олега. Сережа вздрагивает, когда слышит гром, вспоминая, как он до жути боялся грозы в детстве. - Все хорошо? - уточняет он, снова обращаясь к Олегу, встречаясь с ним взглядом. На комментарий Сережи Олег только хмыкает. От такой мелочи он не простудится, но чужая забота такая непривычная и теплом отдается в груди. - Все хорошо, - понимающе, уверенно кивает Олег, когда Сережа поднимает на него взгляд. Разумовский как всегда прекрасен, растрепанный, сонный и помятый. Олег подходит к кровати и садится рядом, протягивая руку и подтягивая сползшее одеяло. - А у тебя? - переспрашивает он, вспоминая, как Сережа не любит грозу и внимательно смотрит на друга, оценивая, не нужна ли помощь. - Все хорошо, - сонно улыбается Сережа, достав руку из-под одеяла. Он нащупывает руку Олега, поглаживая пальцы. - Теперь все хорошо. Сережа все же поворачивается и укладывается на бок, чтобы быть к Олегу лицом, поправляет одеяло, опять кутаясь. Так куда уютнее. - Я тебя разбудил, извини, - зевает он, вновь оглядывая Волкова без футболки. Нет, на улице не холодно, но в свитере и под одеялом все равно куда приятнее. - Ничего, - кивает Олег. Он как будто подсознательно чувствует необходимость при каждом удобном случае как-то подтверждать, поддакивать, проговаривать лишний раз, что все нормально, что все идет на поправку, что будет лучше, что плохое миновало. Олег берет Сережину руку и крепко сжимает, чтобы у того не было сомнений в том, где он. В том, что все закончилось. - Ты так и спал в кресле? – спрашивает Разумовский. Там же неудобно. Одно дело завалиться с книгой в кресло, другое - просидеть так весь день. Впрочем, где и как только сам Сережа не засыпал, когда зарабатывался. А еще у кресла холодно. А еще... у Сережи есть теплое одеяло и много свободного места. Поэтому Сережа двигается ближе к краю, освобождая край кровати: - Ложись, вдвоем поместимся, - он улыбается, поправляя одеяло. -А? Да... - Олег немного сбит с толку вопросом, потому что для него спать в кресле - самое обычное занятие. Он так провел большинство своих ночей, будучи с Разумовским. Почему сейчас должно быть иначе? Но Сережа двигается, и Олег удивленно смотрит на него. Олег не думает, что стоит так делать. Мало ли что может случиться. Мало ли что может понадобиться. А потом вспоминает, что он все-таки дома. Что узнает, если даже птица подлетит слишком близко к острову. Что здесь вообще-то безопасно. Это его клетка, и единственная опасность здесь - это он сам. Просто держать себя в руках, и с Сережей все будет хорошо. Тем более Олег не может отказать, когда Сережа так улыбается. -Хорошо, - говорит он и, чуть сжав руку Разумовского напоследок, отпускает его и встает. Выпрямившись, Олег разминает затекшую шею и немного спину, дергая плечами, потом расстегивает джинсы и стягивает их, усаживаясь на кровати в одном нижнем белье, а потом откидывает одеяло и заваливается рядом с Разумовским в прогибающуюся под его весом кровать. Сережа пару раз сонно моргает, ожидая Олега. В конце концов закрывает глаза, пока тот укладывается, и вновь открывает, лишь когда чувствует, как кровать прогибается под весом еще одного тела и на всякий случай еще чуть двигается в сторону, беспокоясь, что Олегу будет мало места. Это первый раз, когда Олег спит здесь не один. Ощущение вполне уютное, да и Сережа такой родной, что Олег, вопреки всем своим ожиданиям, не чувствует того неприятного осадка вторжения, который чувствовал всегда, стоило девушке задержаться у него подольше. Наверное, дело в том, что Сережа - его друг. Они не чужие. Столько всего прошли вместе. Олег устраивается на подушке рядом, тоже на боку, натягивает одеяло до груди и накрывает ладонью пальцы Разумовского снова. -Нормально спалось? - шепотом спрашивает он, смотря в лазурные глаза напротив. Волков сжимает его руку под одеялом, и Сереже спокойно на душе, даже отпускать не хочется. Он поглаживает ладонь большим пальцем, смотрит из-под полуприкрытых век на Олега. - Да, здесь очень хорошо спится, - почему-то тоже шепотом отвечает Сережа, хотя никому помешать они не могут. - Спасибо, что разрешил остаться, - Сережа устраивает голову на подушке поудобнее, поправляет упавшую на лоб прядь. По телу разливается приятная усталость, так, что сил нет даже шевелиться. - Хорошо спится, - повторяет Сережа. - Еще хочу. Я надеюсь, ты на утро не ставил никаких будильников, я планирую валяться до обеда. А то вдруг у тебя какие-нибудь пробежки да тренировки в самую рань. - Будильников в доме нет, - уверяет Сережу Олег и перехватывает чужую руку удобнее, проталкивая пальцы между пальцев Разумовского и сплетая их вместе. Волков прикидывает, какие у него дела на следующий день: - пробежку можно и пропустить, я достаточно набегался, вытаскивая тебя сюда. Тренировки тоже могут подождать. Натренировался уже. Хватит. Сделаю утром звонки, какие надо... поем нормально... Сережа представляет, как Олег наактивничался, так что да, отдых ему действительно не помешает. - Что за звонки? Опять Игорю? - Сережа зевает, понимая, что сейчас не особо в состоянии что-то доспрашивать. - Ты так и не сказал, что значит, что я – «часть сделки». Расскажи мне все завтра. - А, - вспоминает Олег, - через пару часов я встану, - и усмехается, чувствуя уже заранее, что Сережа не сможет не откомментировать. - Хлеб надо поставить. За окном опять сверкает молния. За ней следует гром, отчего Сережа недовольно морщится, а потом морщится уже и когда слышит про хлеб. - Я бы спал на твоем месте, - ворчит он, прикрывая глаза. - Этим сейчас и займусь. Волков - человек прежде всего действия, а не слов, поэтому вместо того чтобы ответить, едва замечая напряженность на лице Сережи, он отпускает его руку, думает про себя: «Только дополнительного стресса еще не хватало итак напсиховавшемуся Разумовскому!» - и делает так же, как делал еще в детдоме. Олег легко шлепает одеяло ладонью изнутри, оно приподнимается - и этого достаточно, чтобы сгрести Разумовского обеими руками, одной под подушкой (и вместе с ней), другой за плечо - и вот Олег уже прижимает Сережу к себе, как делал когда-то давно, так же, под одеялом. Конечно, Сережа не попросит, да и возможно, это ему давно не надо, но Олегу кажется правильным убрать хоть как-то хоть какой-то источник стресса. - Гроза скоро пройдет, - шепотом говорит он и гладит Разумовского по рыжему затылку, придерживая на месте. - А после нее останется только роса, свежий воздух и утро, - обещает Олег и думает, что он идиот, потому что он все еще немного мокрый после дождя, и наверное, уткнуться в это Сереже не очень приятно, так что надеяться остается только на то, что Разумовский оценит хотя бы сам жест поддержки. - Как в детстве, - шепчет Сережа, улыбаясь, вспоминая. Ребята в детдоме над его страхом смеялись, а Олег, заметив, что Сережа дрожит до утра, обнял, утешил, прижал к себе и не отпускает до сих пор. Под одеялом Сереже все звуки кажутся приглушенными, и так ему действительно более спокойно. А когда Олег описывает утро после грозы, Сережа с его богатым воображением уже рисует себе картинку. - Давай пройдемся завтра? Кажется, здесь очень красивая природа, - предлагает он. - Я все тебе расскажу, обещаю, - Сережа, видимо, не замечает, что Олег еще весь мокрый, и это к лучшему. А вот детство он вспоминает, и Волков искренне радуется про себя, улыбаясь в лохматую макушку. - Погуляем обязательно, - шепчет Олег, мягко поглаживая шею Разумовского, но с каждым разом прижимая руку все ближе, немного сильнее надавливая на мышцы. Олег знает, что здесь, у основания черепа, чуть выше ушей начинаются мышцы, и если неплохо размять, то стресс и напряжение должны уйти, так что он осторожно массирует пальцами сквозь пушистые волосы. - Спасибо, что доверился мне, - отвечает Разумовский, а потом просто отвлекается на приятное ощущение расслабленности, тепло и прикосновения к волосам. Сережа готов сейчас замурлыкать как довольный кот, которого поглаживают. - Не буди меня, когда встанешь утром, хорошо? «Доверился?..» -Я всегда доверял, - тихо говорит Олег. - С того дня, как тебя встретил. Кому еще, как не тебе? Ты единственный, Сереж, кто знает обо мне все. Так кому еще я мог бы довериться? И не буду я тебя будить, - хмыкает он. - Я мудак, но не дурак. Еще чего. Разумовский с утра. Невыспавшийся! Мне моя жизнь еще дорога, - он осекается на пару секунд, а потом добавляет: - Кстати, спасибо тебе за это... Сережа довольно подставляет шею прикосновениям, выгибаясь. Это приятно, особенно учитывая, что мышцы затекли; учитывая, что у него итак побаливает спина и плечи, а тут еще массаж. Разумовский тает от приятных ощущений, скользит в ответ рукой по плечу Олега, желая тоже проявить внимание, заботу. - Ты холодный, - произносит Сережа, проходясь ладонью выше. - И мокрый, - добавляет он, касаясь волос. – Может, полотенце из ванной принести? - Сережа сонно моргает, пытаясь взбодриться. Раз уж у них пошла ночная беседа, то прямо сейчас он в сон не провалится, а так хоть немного поболтают. - Нет, не надо... - отвечает сначала Олег, в конце концов, капли мелкие и совсем скоро высохнут, хотя тут же переспрашивает: - Или тебе неприятно? - Нет, все в порядке, я за тебя волнуюсь, - Сережа мотает головой. Он не выглядит так, будто ему неприятно, и Олег склонен решить, что все в порядке. На вопрос о доверии, Сережа кивает: - Взаимно, - с кем он может быть таким же откровенным, кроме Олега? - И ты не мудак, а самый лучший мужчина на свете, - по голосу слышно, как Сережа улыбается, а затем он щелкает Олега по носу и тихонько смеется, пока опять не раздается гром, и тогда Сережа сжимает пальцы на плече Олега сильнее, но тут же ослабляет хватку. Волков улыбается. Все, кажется, действительно в порядке, потому что Разумовский чисто по-своему дурачится и начинает шутить свои нелепые и неадекватные, но до ужаса милые шутки, и Волков смотрит на него в ответ, разглядывая в темноте лучистые глаза. - Я люблю дождь, но без грозы куда лучше, - произносит Сережа, двигаясь ближе, настолько, что чувствует дыхание Олега на своей коже, видит вблизи его черты лица, ровные, красивые. А затем прижимается лбом, выдыхая: - Мне с тобой хорошо. - Какие пошли заявления, - усмехается Олег, оглаживая Разумовского по спине, чтобы тот не так сильно волновался из-за грозы и, проталкивая вторую руку дальше под подушкой, сгибает ее в локте, чтобы обнять Сережу за плечи. Так совсем близко, и между ними не остается расстояния, кроме небольшого кусочка подушки между лицами. Олег держит крепко, чтобы Разумовский точно чувствовал его поддержку. Олег не хочет отпускать, потому что понимает: до этого Сереже было плохо. Все эти события последнего времени... все это время Сереже было плохо, а Олега бесит, если Сереже плохо. Именно поэтому он так отчаянно и с такой страстью лез в драку, если Разумовского кто обижал. Именно поэтому бросал все, чтобы приехать к нему если что. У Олега сердце было не на месте, если он не был на сто процентов уверен, что с Сережей все в порядке. Разумовский автоматически чуть прогибается в пояснице, когда Олег проходится рукой по спине, прижимаясь таким образом теснее, почти вплотную. Сереже нравится, как Олег к нему прикасается, нравится, как постепенно все напряжение за день окончательно исчезает. Он не чувствует неприятных ощущений, не чувствует дискомфорта: они всегда были очень тактильными с детства, постоянные объятия, касания, прочие жесты, за что подростки боялись высказываться перед Олегом, зато Сережу в отсутствие друга часто дразнили, называя последние три буквы его полного имени. Сережа привык, что они всегда близко друг к другу, да и потом как-то так получилось, что именно к прикосновению мужских рук Разумовский больше привык. - Будешь так говорить - во-первых, я зазнаюсь, а во-вторых, я никогда не смогу такими темпами переубедить Игоря, который до чертиков уверен, что в Италию мы жениться ездили. Олег мягко смеется, но на самом деле скрывает неловкость и некоторое смущение. Не в том плане, что он лежит с другим мужчиной у себя дома в своей постели, это, конечно, новость, но ничего страшного, а то, что непривычно слышать похвалу от того, чьему мнению действительно доверяешь. Олега так часто и так много хвалили впустую восторженные люди, что слыша подобное от Сережи, он смущается, потому что Сережа ему врать не может, ну никак, и потому что, оказывается, он все-таки может как-то Сереже помочь, у него даже получается, он не провалился с треском, как думал раньше, а у него получилось, он смог, он рядом и он нужен. Так что Олег неловко смеется, крепче сжимая Сережу в объятиях. - Разве в Италии разрешены однополые браки? Я не уверен, - При упоминании Игоря Сережа тихонько смеется, так что пряди опять падают на лицо, и он их убирает рукой. - У тебя есть что-нибудь дома, чтобы их собрать? Сейчас бы пригодилась резинка, а то утром опять на голове будет хаос. Олег вспоминает, как выглядит растрепанный утром Сережа и твердо решает пока не говорить ему, что резинки у него есть. Зачем? Если можно наслаждаться таким зрелищем. Вот еще. -… Надо в Голландию ехать или в Данию, не помню. Он серьезно решил, что мы любовники? - спрашивает Разумовский, и почему-то эта мысль его очень веселит. - Потому что просто друг не будет так тщательно заметать следы? - спрашивает Сережа, проводя по плечу Олега рукой. - Что, со стороны похожи? -В Италии разрешены гражданские партнерства вне зависимости от половой принадлежности, - объясняет Олег. И думает уже рассказать про Игоря дальше, когда запинается на слове «любовники». Это странно слышать от Сережи. Все-таки личная жизнь - это личное. Олег привык разграничивать работу и личное и не спрашивать клиентов ни о чем, а с Разумовским они с универа толком не говорили о... таком. Это льстит степенью доверия и в то же время как-то все-таки смущает. В хорошем смысле. Олег рад, что Сережа может шутить даже о таких вещах. Тем более, с ним. - Откуда знаешь, что разрешены? Гуглил? - тут же вновь оживает Сережа. В студенческие годы они могли болтать обо всем на свете, без ограничений в темах всю ночь напролет. Как и сейчас. - Если сделаю предложение, выйдешь за меня? - Разумовский продолжает шутить, поглаживая Олега по плечам. - Я, кстати, как-то давно в детстве тебе предлагал, помнишь? Нам, кажется, семь тогда было? А, нет, восемь. Я тогда думал, что можно жениться на ком угодно, - смеется он, чувствуя, как постепенно уходит сон. - Нет, я... - Вопрос ставит Олега в тупик самым откровенным способом. Волков помнит ту ночь, когда маленький Сережа, чей восторг перед Олегом приводил самого Волкова в волнительное счастливое состояние, предложил ему пожениться. Олег был так рад и так смущен, что ничего не смог ответить. Он еле смог заснуть в ту ночь, а на утро написал на блокнотном листе «да, давай», сложил его восемь раз и хотел уже было отдать Разумовскому, но подрался по пути, и листок упал в канаву и... Сережа прав. И Игорь прав. Смотря на себя со стороны, Олег понимает, что и правда выглядел последнее время как жена-истеричка. Поднял всех с ног на голову, всех достал с этими сережиными бумагами. Все перерыл. Все переделал. Кого мог перестрелял. Олег помнит, как шел все это время за спиной у Сережи, послушно выполняя приказы. А ведь он был рад там быть. Это давало такое окрыляющее чувство принадлежности и нужности. Олег был там на своем месте, за спиной Сережи, прикрывая. Разве так не всегда было? - Может, и правда, со стороны похоже, - слишком серьезно для шутки и слишком медленно отвечает Олег. Что, действительно? Сережа как-то об этом не задумывался. Точнее, не задумывался в последнее время. Раньше, еще давно, пролетали пару раз такие мысли - Олег же красивый, безумно красивый, - но Сережа послал их куда подальше. Они же друзья, а это было бы более чем неправильно, поэтому размышления такого рода остались где-то в прошлом, потому что Олег друг, потому что он ему итак уже ближе и дороже некуда, потому что Олег для него - семья. Из своих мыслей Сережу вырывает внезапное бормотание Олега. Он думает сначала, что тот что-то начинает ему рассказывать, но тот, оказывается, просто говорит вслух. Раньше Сережа за ним такой привычки не замечал. Разумовский хмурится, кажется, Олегу действительно нужен отдых. Олег знал, что Сережу дразнили раньше за смазливое (красивое вообще-то!) личико и худую фигуру, но он всегда представлял, как Разумовский вырастает, становится известным, что собственно и случилось, богатым - да, еще как! - и находит себе такую тоже умную мадаму, не блондинку, скорее с темными волосами, которая носит красные платья на выходных, чтобы впечатлять всех своей стервозной красотой и блистать рядом с Сережей, а на буднях носит драные джинсы, стянутую с Сережи худи и неуклюжий пучок, потому что это то, что часто нужно Разумовскому - немного детства, непосредственности, - отдых. Себя Олег лучше всего видел за спиной Сережи, охраняющим как и прежде его... - …благополучие, - договаривает Олег, и с ужасом понимает, что расслабился, и раз вопрос Разумовского так его шокировал, то пробормотал он это все, получается, вслух. Олег лежит и смотрит на Разумовского напротив широко раскрытыми глазами и нервно думает, что надо было просто отшутиться. А не вот это вот все, а то сейчас станет как-то неловко. -Вообще, - быстро говорит Олег, нервно придумывая что-то ненавязчивое, - не знаю, в какой вселенной ты живешь, а в моей все еще можно жениться на ком угодно. Сережа быстро гонит хмурое выражение, а то вдруг Олег еще решит, что он его обидел. Сережа нарочно пролистывает эту тему, не желая ставить Олега в неловкое положение. Вместо этого цепляется за последнюю фразу, произнесенную уже осознанно. - Мне твоя вселенная нравится, - улыбается он, скользя рукой с затылка Волкова на шею. - Ты мне, кстати, так тогда и не ответил, ты выйдешь за меня? - добродушно шутит он, желая хоть как-то подбодрить. Олег рад, что Разумовский не цепляется за его сумбурные мысли, но немного боится, что решит Сережа потом, когда все-таки продумает случайно сказанные им слова. Кстати, о случайных словах. Пусть болтовню Разумовский и пропускает, свои вопросы Сережа не оставляет без ответов. Упертый, как и всегда. Олег на секунду думает о своей жизни, о том, на что ему пришлось пойти за последнее время и ему даже в голову не приходит соврать. - Я все еще должен отвечать на этот вопрос? - говорит Олег, искренне не понимая его сути. Потому что ну, Сережа ведь шутит, а Олегу казалось, что он уже ясно дал понять, на чьей он стороне в этой жизни. - Ну ты нашел кого спрашивать, Разумовский, - усмехается Олег и ерошит рыжую голову так, что пряди падают, закрывая все лицо Сережи и скрывая от Олега его лучистые глаза. За пару секунд, что они не смотрят друг на друга, Олег успевает запомнить все лицо: острые скулы, бледную кожу, веснушки на щеках россыпью рыжих звезд, нос, тонкие искусанные губы, линию подбородка и челюсти... - Конечно, должен, а то как я узнаю, - смеется Сережа и шутливо отбивается, когда Олег превращает его укладку в черт знает что. Олега, кажется, отпускает, и слава богу. Вон он цепляется за их шутку, продолжая ее развивать, и уже не вспоминает свою оговорку. Вот и прекрасно. Отвлекся - и это главное, думает Сережа. - Ты что творишь? - хохочет Разумовский. - Ты мне сам волосы феном укладывал, а теперь там гнездо какое-то, сам будешь утром распутывать, - Сереже весело. Ему так хорошо, что если надо было пострадать, чтобы дойти до этого момента, то оно определенно того стоило. И впрямь, будто не было их проблем и не было Игры. -Сам уложил - сам и испорчу, - Олег все еще игнорирует вопрос-«предложение» как может, так что продолжает разговор. - Я думал у тебя высокие стандарты, - смеется он в шутку. - Тем более, раз ты у нас такой известный и богатый, мог бы уже и найти какую-нибудь приличную девушку из интеллигентной питерской семьи. Чего ж ты все бродишь один? Как там говорят? - Он задумывается на миг, - когда я уже буду внуков нянчить? М? - Олег строит из себя мамочку и мягко смеется, представляя, что дети у Разумовского получатся такие же огненно-красивые и такие же взбалмошно-невозможные. И их так же все будут прощать, как Олег всю жизнь прощает Сережу. - Я жду, жду, все хвостом за тобой хожу, жду когда уже можно будет свадьбу организовывать! А то все побеги, побеги. Я знаешь ли, хороший организатор. И неплохо соображаю в дизайне. - Я женат на своей работе, - отвечает Сережа, подпирая голову рукой и чуть нависая сверху. - Ну какая мне девушка из приличной семьи, если я сам детдомовский? И вообще, сейчас говорят не так, что-то вроде: «часики-то тикают», - хохочет он. - А вообще рано ты на пенсию собрался, дядя Олег. Хотя похвально, что ты готов на такие жертвы ради меня, - Сережа подносит к лицу обе ладони, загибая пальцы: - Смотри, будешь у меня и поваром, и дизайнером, и организатором, слушай, вполне неплохой набор. - Тоже мне, Шерлок Холмс нашелся, - фыркает Олег. - Семья всем нужна, разве нет? - по крайней мере сам он верит, что нужна. Особенно после потери Сережи. - Подумаешь, детдомовский. Господину Разумовскому следует получать в жизни только самое лучшее, - нарочито пафосно и серьезно заявляет Волков. - И качество я сам лично проверять буду. За соответствующую плату, конечно, - Олег достает одну руку из-за спины Сережи и тоже начинает загибать пальцы: - соточку за повара, соточку за дизайнера, семь соточек за организатора. В каких услугах еще заинтересован мсье? - Олег уже не смеется, но улыбаться перестать не может. Сереже нравится то, как они шутят. Действительно, как в старые времена. - У меня уже есть самое лучшее, - произносит он, смотря на Олега. - И у меня уже есть семья. Сережа сейчас очень серьезен, хоть и говорит с улыбкой. У него уже есть близкий человек, который ему очень дорог, все остальное неважно. - К тому же у меня сейчас нет денег, - усмехается он, - так что ваши услуги и свадьба отменяются, сударь. Мне тут сказали, что я банкрот. …Ты, кстати, неплохо так под одеялом согрелся, вон кожа совсем теплая, - Разумовский улыбается, вновь возвращая руку на место, поглаживает Олега по спине. - Даже мне жарко стало, пока мы тут надышали, - очередная вспышка грома опять напрягает Сережу, его рука резко замирает на талии Волкова и он жмется ближе. - Слушай, там воду на пол в открытое окно не нальет? Заслышав молнию, Олег быстро гладит Сережу по плечу, успокаивая, а потом отклоняется назад, отстраняясь. - Тебе жарко? Хочешь - отдельно ложись... - предлагает он. Олег не знает, как у Сережи сейчас с... ну, близостью к человеку который 12 часов назад угрожал его убить всеми известными способами. Может, Разумовский успокоился, и ему надо одному как-то побыть? - Натечет, наверное... - Олег оборачивается через плечо и смотрит на пол. Это хорошая отмазка. Стоит воспользоваться, чтобы дать Сереже возможность лечь как ему хочется. - Прикрою, - говорит Волков и стягивает с себя одеяло, собираясь вставать. - Все в порядке, - Сережа мотает головой. Ему безумно приятно, когда Олег снова успокаивает. - Просто раз уж проснулся, то сниму лишнее. Сам не заметил, как уснул в одежде, - когда Олег вылезает, Сережа тоже выбирается из-под одеяла и делает глубокий вдох. Действительно, надышали, в комнате из-за открытого окна куда прохладнее. Разумовский потягивается, хватает свитер за края, тянет, снимая. Аккуратно складывает его, убирая на пол у подножья кровати. Откинув одеяло, принимается за джинсы. Вставать лень, поэтому он просто изворачивается на кровати, стаскивая их с себя и, также аккуратно сложив, кладет рядом со свитером. Олег сидит на кровати и наблюдает. Он всегда думал, что ему просто повезло оказаться рядом с Разумовским - с умным, веселым, жизнерадостным и таким красивым. Олег впервые в жизни открыто пялится на Сережу. Потому что если раньше они жили вместе, но были слишком заняты учебой, проблемами, проектами, планами, подростковой депрессией наконец, то теперь все иначе, они оба повзрослели, научились ценить свободу, время, друг друга, кажется... и Олег смотрит не без зависти на то, как Сережа выскальзывает из его свитера, как будто они так и живут вместе в общаге, замечает, как немного побледнели царапины на его спине, и нервно облизывает пересохшие губы. Олег думает, что в древней Греции статуи лепили с таких, как Разумовский. Как будто не от мира сего. И когда это чудо не от мира сего начинает ползать червяком на постели, Волков смеется. Все-таки, Сережа - это Сережа. И Олегу с ним нравится, Олегу легко, Олег не чувствует себя лишним, но и место свое не забывает, не претендуя на то, чтобы быть в этой жизни птицей того же полета, что и Разумовский. - Так куда лучше, - Сережа в отместку треплет Олега по волосам - и Олег отмирает. Он встает, идет к окну, закрывает его аккуратно, снова вдыхая свежий ночной воздух, и задумывается на пару минут о том, что все-таки любит свою жизнь, за такие вот именно ночи. За смех - свой и сережин. Разумовский не сразу замечает, что Олег смотрит на него. Не сразу замечает - как именно. Сам Сережа считал, что если кто из них двоих в хорошей форме, то это как раз Олег. Идеальная мужская фигура, широкие плечи, сильные руки, подкачанная спина, узкая талия на контрасте. Сам же Сережа был тощим подростком, и только потом уже занялся собой и привел в порядок, но все равно считал, что Олег выглядит куда презентабельнее. О чем вдруг и говорит: - Ты красивый, - глядя на темный силуэт напротив окна. Просто потому что Сережа любит все красивое и эстетичное. А затем Олег успевает его в который раз удивить. - Возможно я немного приврал, - признается Олег. - Возможно, я все еще хорошо подделываю твою подпись. Возможно, прокурор не против. Возможно, все твои деньги у меня. Так что, возможно, господин Разумовский будет не против нанять телохранителя, повара и организатора мероприятий за скромные девять сотен евро в месяц? - Олег оборачивается и ищет взглядом Разумовского, потому что ответ ему важен. Он счастлив, что Сережа считает его близким человеком и семьей, но все же предпочел бы жить в Питере и заниматься хоть чертовыми свадьбами, чем снова оказаться одному в пустом доме с выбором между южным Суданом и Кабулом. - Серьезно? Все у тебя? - нет, Сережа не радуется, что к нему внезапно вернулись его миллионы. Его удивляет и приводит в восторг не это. Его радует то, что Олег сделал это для него. - Ты самый лучший, ты знаешь? - с искренней благодарностью произносит он. - За девять сотен, девять тысяч, девяносто тысяч, боже, Олег, да за сколько хочешь, да хоть женихом на свадьбу приходи, спасибо тебе, - искренне произносит Сережа. - За заботу. Вообще за все, - Сережа зависает на пару секунд, обдумывая все это. Сколько всего он сможет сделать, сможет все поправить... но об этом потом. Олег молчит, немного пригвозженный к полу фразой Разумовского. Он не привык к вниманию. Обычно он позади, в тени, и когда внимание Сережи вдруг оказывается направлено на него, Олег теряется. В голове нервно скачут мысли, что ответить? Сказать спасибо как-то язык не поворачивается, и Олег выбирает простой способ - игнорировать. Как тот вопрос про свадьбу - ах да, это же Сережа. Глупо было думать, что он опустить эту тему быстро. Но у Олега нет ответа, который подошел бы в этой реальности, и он только глупо и счастливо смеется, когда Сережа бездумно тараторит суммы. - Ну уж нет, давай мы тебе все-таки найдем кого подходящего, - говорит Олег и, проверив, что окно закрыто плотно, кидает лежащий сбоку мятый свитер на пол, чтобы мокрое пятно не расползалось. - Кого-нибудь, ну знаешь... должен же тебе хоть какой-нибудь тип нравиться... Хотя, учитывая, сколько за тобой увивалось дамочек в универе, я так и не понял, какие из них были тебе по душе. Тем более в Питере выбор большой. Найдем тебе кого умного, чтоб помогала с делами, там, с домом, - но не с кухней, на кухню я никого не пущу, тут уж моя территория. ...идеи твои бредово-гениальные поддерживала… почему нет? Вот и мне будет повод содрать с тебя зарплату побольше за романтические ужины там, торты, может даже свадебный, мм? - Кого мне? Да и зачем? Мне итак хорошо, - пожимает плечами Сережа. Разумовский думает, что это просто идеальное завершение дня. Он выдыхает про себя, решив, что действительно все налаживается. И когда Олег садится на кровать, он двигается ближе. - Что у тебя за навязчивая идея меня женить? Я понимаю, что ты хочешь подзаработать деньжат, поэтому так активно мне и предлагаешь этот вариант, я тебя сразу раскусил, - продолжает шутить Сережа, намеренно обходя другие вопросы. Увивалось за ним прилично, не так как за Олегом, но все же, вот только ни с одной из них ничего не построилось, типаж свой не нашелся... точнее нашелся, но не среди женщин. - Кухня в любом случае твоя, с этим спорить даже не буду. ..Ложись обратно. Или тебе нескомфортно? - ...почему мне должно быть некомфортно? – переспрашивает Олег и с искренним непониманием смотрит на Сережу. Тот лишь пожимает плечами. - Просто ты тут спишь один, а теперь рядом лежит вечно ворочающийся и болтающий человек, который спать не дает, может ты уже сто раз пожалел, что я не ушел на диван, иначе... - Разумовский тянется вперед, обвивая шею Олега руками, а затем тянет его на себя, опрокидывая на кровать. - Иначе давно бы уже лег обратно, - смеется он, прижимая Волкова к себе. - Конечно, деньги нужны. Нет, а ты знаешь, сколько я плачу за коммуналку? – смеется Олег, падая на кровать, и он так увлечен разговором и так расслаблен, что не успевает выкинуть руку вперед и падает плашмя на Сережу, утыкаясь лицом в подушку у его плеча. Олег думает встать и придерживает сумасшедшего Разумовского за бока, но передумывает и вместо этого осторожно проводит ладонями по ребрам сверху вниз, оценивая, что нужно завтра наготовить, чтобы привести изголодавшегося Сережу в приличный вид. - Коммуналка сейчас дорогая, это да, никакой зарплаты не хватит, - соглашается Сережа, смеясь. А потом резко выгибается под Олегом, прижимаясь к нему вплотную, потому что то, как он ведет по ребрам - щекотно. - Прекрати, ты же помнишь, что я щекотки боюсь, - смеется он. Сережа понимает, что Олег не специально, но кожа у Разумовского чувствительная, а Олег едва касается ее кончиками пальцев, что вызывает такой эффект. - Да нет, все в порядке, - Олег все-таки вытаскивает одну руку наверх и, упираясь локтем в подушку прямо над плечом Разумовского, привстает, прогибаясь в спине. - Болтай дальше. всегда любил тебя слушать. ...а насчет женитьбы.. не знаю, может, просто хочу, чтобы ты был счастлив? - пожимает плечами Олег и говорит совершенно искренне: - а ты разве нет? Мне вот одному тоже комфортно, но ведь… разве не хочется чего-то еще? Признавайся Разумовский, я уверен, что за все это время хоть кто-то да прорвался к тебе в личную жизнь. Давай, вещай, - требует Олег как тогда, в университете. Олег нависает над ним, внимательно смотря в его лицо, Сережа также внимательно смотрит в ответ. - Мы же сегодня тему счастья уже поднимали. Вот именно на данный момент я считаю себя счастливым. К тому же ты сам говоришь, что одному комфортно, так что все итак хорошо, - Разумовский вновь немного теряется, когда Олег начинает расспрашивать про личную жизнь. Лгать он не хочет, но можно ведь сказать частично правду. - Ну... Как-то в универе я встречался, кажется, с Катей. Она мне варила шикарный борщ. В принципе, ради этого я с ней и встречался, - смеется он. - Нет, серьезно, это же шикарно! Ты тогда как раз ушел в армию, я голодал, Катя вкусно готовила, все были счастливы, - кивает Сережа, продолжая улыбаться. - А если серьезно, то мне правда хорошо как есть. Мне работы хватает. Олег в недоумении. Потому что видит, что Сережа не врет, но это настолько самоочевидная отмазка, что Волков на секунду начинает подозревать неладное, вплоть до изнасилования или еще чего, что могло случиться с Разумовским во время его отсутствие. но Олег быстро успокаивается, потому что нет, с его Сережей такого бы не произошло. Хватит с него и того, что действительно было. - Сереж, серьезно? - скептически спрашивает Олег. - то есть спустя все это время, когда я спрашиваю о ком-то в твоей жизни, то последней женщиной, которую ты можешь вспомнить ты называешь.. какую-то Катю из универа? Сколько лет-то прошло? Или ты что, настолько не хочешь мне о чем-то рассказывать? У тебя что, внебрачный сын есть, или дама какая-то замужняя? Не помню у тебя проблем с разговорами на эту тему. Сереж, в чем дело? Олег волнуется и знает, что не надо лезть в чужую личную жизнь, это некрасиво, непрофессионально и глупо, когда дело касается твоего лучшего друга, но остановиться не может, потому что он волнуется за Сережу, боится, что есть что-то, чего он не учел, пока перерывал жизнь Разумовского, что что-то недосмотрел.. и еще немного боится, что у Сережи от него есть тайны. Потому что последней оказалась другая личность в его голове, а это привело... к такому. Сережа не понимает, как они внезапно вышли именно на эту тему. Вроде все же было весело, оба смеялись, а теперь Олег серьезнее некуда. Он что, так сильно переживает по этому поводу? Он боится, что Сережа останется один к старости и никто стакан воды не подаст? Сережа впервые за их ночной разговор чувствует себя действительно неловко. Наверное, стоило замолчать раньше, отшутиться и ложиться спать, а не продолжать фарс, пока он не дошел до такого. - Ну она действительно хорошо готовила, грех ее забыть, - пытается вновь отшутиться он, но как-то в сторону увести не получается. Олег нависает над ним, смотря в глаза как на допросе, Олег слишком близко, что никак не уйти от темы. - Да нет ни внебрачного сына, упаси боже, Олег, о чем ты? Ни замужней дамы, зачем мне лишние проблемы? Сережа понимает, что Олег не допытывается, потому что ему скучно, понимает, что тот реально переживает, понимает, что сам виноват, что дошел до этой темы. «Вот и выпутывайся», - думает он про себя, лихорадочно соображая, что сказать. -Подожди, ты что? Голодал? - Олег хмурится и лицо его серьезно. - Какого черта, Сереж. Я думал, у тебя все было вроде нормально. Мне ребята передавали. Если б я знал, что ты там дома подыхаешь, я бы срочно вернулся. Какого черта ты мне не сказал тогда? В смысле... что еще ты мне не говорил? - Олег, все правда нормально. И я не умирал с голоду, ничего не случилось после твоего отъезда, - пытается увильнуть Разумовский, улыбаясь и поглаживая Олега по щеке. - Тебе не о чем переживать. От физического контакта Олег только больше напрягается, всматривается в глаза Сережи. Ему так хочется, чтобы Разумовский говорил с ним обо всем, как раньше, но в какую-то секунду понимает, что как раньше уже не будет. Что этот Сережа - взрослый. И у него есть дела, в которые Олегу совать нос не стоит. -Хорошо, - ровно говорит он, запрещая себе отныне поднимать эту тему и давить на Разумовского. Легче не становится, но Олег знает, что поступает правильно, поэтому молча душит свернувшуюся в груди тревогу и скатывается с Разумовского, растягиваясь на кровати рядом. Нужно поддержать разговор, но Олег слишком удивлен и растерян. Он не ждал, что так выйдет, он думал, что будет как раньше. Он смотрит в потолок и мысленно считает до пяти. - Ну, теперь у тебя хотя бы появился повар. Минус проблема? – усмехается Олег, но получается натянуто. Сережа видит реакцию, и настроение сразу же падает. Все же так хорошо начиналось, какого черта он все испортил. Сережа прикрывает глаза, тяжело выдыхает. Он не скрытничает, он просто... ему неловко. Одно дело осознавать самому свои предпочтения и принимать себя таким, какой есть, совсем другое - признаваться в подобном лучшему другу. Сережа уже понял, что Олег от него не отвернется, но вдруг он какое-то время будет косо смотреть на него? Вдруг скажет что-нибудь обидное? Вдруг больше не будет никогда к нему так прикасаться? Они же столько тактильно контактируют друг с другом, а вдруг после этого все исчезнет? Отношение не изменится, Олег не отвернется, но даже самые простые объятия исчезнут и появится натянутость. - Минус проблема, - бесцветно отвечает Сережа, кусая губы. Они несколько секунд лежат в тишине, каждый в своих мыслях. Сережа не выдерживает первым. - Для тебя это так важно? - он поворачивает голову к Олегу, пытаясь по выражению лица понять, о чем тот думает. - Я не хочу ничего скрывать, просто... Сережа делает паузу, что-то решая для себя в голове. Отворачивается, смотря в потолок, и через несколько секунд все же произносит: - У меня после университета не было женщин, - вторая половина признания дается ему тяжелее. - У меня были мужчины.